И в самом скором времени весь люд стал дивиться удаче Тайра из Исэ, что продвигались в чинах быстрее, чем куропатка взвивается в небеса.
Полет белых голубей
В тот самый год, когда Киёмори стал властителем земли Аки, у главы дома Минамото, полководца Ёситомо, родился сын. Когда мальчику исполнилось четыре года, Ёситомо повел его в святилище предков. Как и Тайра, Минамото были великим воинским родом — много наделов сёэн было пожаловано им в пользование. Они тоже искали власти в столице и рьяно сражались с разбойниками и бунтовщиками, замышлявшими против императора и его верноподданных, чем заслужили прозвание «когтей и клыков Фудзивара». Дом Минамото в, ел родословную от императора Сэй-вы, что правил тремя веками раньше, отчего их основная ветвь стала именоваться Сэйва Гэндзи. В отличие от Тайра, почитавших богиню удачи Бэндзайтэн, дом Минамото поклонялся ками Хати-ману, богу войны.
Ёситомо привел сына в Большое святилище на Цуругаока, Журавлином холме, близ приморского селения Камакура. Поначалу мальчуган испугался огромных колонн с полощущимися на ветру призрачно-белыми стягами, каменных полульвов, полупсов кома-ину у подножия лестницы, ведущей в главную молельню. Но больше всего напугал его грозный облик самого Хатимана: гигантская позолоченная статуя взирала с седла деревянного боевого коня, словно спрашивая: «Достоин ли ты предстать передо мной?»
При виде статуи мальчик всхлипнул и потянул отца за рукав, чтобы тот увел его обратно, но полководец Ёситомо сел рядом на корточки и сказал сыну:
— Не бойся. Хатиман — наш родовой покровитель, оберегает нас от напастей. Когда-то он был человеком, великим воином — императором по имени Одзин. Его матерью была императрица Дзингу, что одолела корейцев и вернула нам священную яшму, которая теперь перешла к нашему государю. Говорят, камни эти повелевают приливами и несметной армией рыб. Император Одзин был столь велик, что после смерти стад ками, божеством. Потому наш родовой флаг белого цвета — священного цвета Хатимана. Так что, как видишь, бояться его незачем.
Лучше поклонись и пообещай, что станешь таким же могучим воином. Тогда и я, и он сможем тобою гордиться.
Мальчик слушал очень, внимательно, затем повернулся к статуе и с поклоном произнес:
— Обещаю. Я буду великим воином.
Ёситомо ухмыльнулся и потрепал сынишку по волосам.
— Вот и хорошо. Так и должно быть.
Тут и он сам поклонился, оставляя жертвенный рис и сложенные листки с молитвами — просьбами к Хатиману благословить сына и ниспослать удачу в сражениях.
Когда они покидали святилище, мальчуган с детской прытью понесся по мощеной дорожке, обгоняя отца. Едва он добежал до ворот-торий у входа на священное подворье, как с соседних деревьев гинкго взметнулась огромная стая белых голубей. Казалось, стае не будет конца: в небе будто трепетал гигантский стяг из тысяч белых крыльев. Широким полотнищем стая потянулась на восток, хотя несколько птиц отделились и полетели на север. Когда Ёситомо догнал мальчика, все голуби вдруг резко повернули на север, за исключением малой стайки, направившейся к северо-западу. Отец с сыном благоговейно любовались невиданным зрелищем.
Во двор тотчас вбежали жрецы Хатимана в сияющих белых одеждах и высоких черных шапках. Они тоже, подняв головы, следили за стаей, указывая на небо и взволнованно переговариваясь. Оба Минамото почтительно ожидали толкования только что явленного знамения.
— Очень важно, куда полетели птицы, — пояснил верховный жрец. — Когда ваш сын поравнялся с ториями, стаю привлек «Дракон на вершине горы». Это направление означает силу и власть — знак безусловно счастливый. Однако некоторые повернули на север, что менее благоприятно. Когда же с вратами поравнялись вы сами, повелитель, к северу направилась вся стая. Путь сей — «Тигр, стерегущий у водопоя» — полон преград, уныния и тьмы. Посему вот наше толкование: сыну — великая власть, хотя и не без опасности, отцу — успех, но дорогой ценой.
Полководец мрачно кивнул:
— Я сохраню это в памяти. Отныне ваш храм будет непрестанно получать от меня подношения, чтобы Хатиман не усомнился, направляя нас. Обещаю, что выращу сына сам и научу всему, что умею.
— Да сопутствует вам обоим удача! — ответили жрецы и, как один, поклонились Ёситомо и мальчику.
Полководец взял за руку сына, позже нареченного Ёрито-мо, и повел из святилища. И хотя мы оставим их до поры, запомни, о слушатель, имя Минамото Ёритомо, ибо его владельцу предстояло сделать шаг, перевернувший историю.
Свиток второй Хогэн и Хэйдзи
Дым среди зимы
Жар погребального костра казался на удивление приятным. Последний дар отца, сегодня только он и согревал Киёмори.
В эту первую луну третьего года Нимпэй Тадамори занемог и скоропостижно скончался. Теперь дом Тайра предстояло возглавить тридцатииятилетнему Киёмори. Он плотнее закутался в плащ, спасаясь от колкого мороза.
Киёмори не смел выдать скорби — ни стоном, ни единой слезой. Он знал, что за ним наблюдает родня, а в особенности братья: Таданори, Норимори и Цунэмори. Дядя его, Тадамаса, который и прежде не питал к нему любви, теперь и вовсе пустил слух, будто Киёмори не Тайра вовсе, а императорский байстрюк. Он чуял, как хмурые взгляды буравят его даже здесь, у костра. Киёмори не имел права выказать слабость. Никто еще не оспаривал его главенство в доме Тайра, и он намеревался сохранить этот порядок.
Даже сыну Киёмори велел держаться бесстрастно, не показывать горя на людях. Хотя, поглядывая на юношу сверху вниз — Сигэморп в ту пору минуло пятнадцать, — он еще раз убедился, что зря беспокоится. Уже многие замечали, каким одаренным и сдержанным рос его первенец. Об одном лишь жалел Киёмори — что сын преуспел больше в поэзии, изучении сутр и летописей, нежели в ратном и наездничьем деле.
От заунывного пения монахов по коже бежали мурашки. Киёмори смотрел на клубящийся дым под темным зимним небом. Вот бы отменить смерть, снова и снова черпать от отцовской мудрости! Чья бы кровь ни текла в его жилах, он всегда почитал настоящим отцом Тадамори. С теплотой вспоминал Киёмори его широкое, неказистое лицо с глазами-щелочками. Вспоминал, как отец учил стрелять из лука, стоя на палубе в качку, надевать доспех, ездить верхом, вести за собой людей… В грядущие дни последний урок пригодится особенно.
«Ах, если бы ты дожил до исполнения пророчества, узрел своими глазами, как будет отомщено твое вечное унижение при дворе… Ты не поверил моему рассказу, а теперь я и сам стал сомневаться. Как мне усадить внука на трон без твоих советов?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
