Дальше вроде кое-как пошло дело. Люда и Маша старались не оставлять меня одну и все время находились рядом. Для страховки.
– Оля, возьми деньги! – попросила Люда, упаковывая юбку для пожилой полной женщины.
Я приняла две пятисотрублевые купюры и даже не стала их пересчитывать. Чего их пересчитывать-то, две купюры? Я стояла и машинально вертела их в руках.
– Подожди-ка! – подскочила ко мне вдруг Люда. – Дай сюда!
Она выхватила у меня деньги и, послюнявив палец, ляпнула им в центр купюры. На ней сразу же расплылось пятно.
Женщина начала бледнеть.
– Это… Это мне подсунули, – прошептала она, устремляясь к выходу.
– Что это? – удивилась я.
– Что, что! – с досадой сказала Маша. – Деньги тебе фальшивые подсунули! Если б не Машка…
– Боже мой! – только и смогла вымолвить я. – Боже мой! да неужели совсем не осталось нормальных людей? Неужели одни воры и фальшивомонетчики к вам ходят? Как же магазин до сих пор не разорился?
– Почему воры? – обиделась Маша. – И приличные люди ходят. И покупают много.
Я с сомнением покачала головой.
Выручка тем не менее к вечеру набралась приличная.
– По полтиннику сегодня заработали, – констатировала Маша. – Маловато будет!
– Ладно тебе! Нормально! – возразила спокойно Люда, которая была намного сдержаннее своей коллеги. – Пойду я выручку сдам, магазин через полчаса закрывать.
Мы остались вдвоем с Машей. Она занялась молодой женщиной в черной дубленке. Женщине очень приглянулся брючный костюм, и теперь Маша из кожи вон лезла, расписывая, насколько элегантно женщина в нем выглядит.
Я одиноко слонялась по магазину. Тут вошел мужчина лет сорока и попросил дать ему померить сразу восемь футболок. Он ушел с ними за ширму, а я осталась ждать. Вскоре он вышел и, сказав, что ни одна из футболок ему не подошла, быстро пошел к выходу. Я и рта не успела открыть. Пока я пересчитывала футболки, мужчины и след простыл.
А я чуть не упала в обморок. Вместо восьми футболок мужчина вернул мне шесть! Двух самых дорогих не хватало! Кинув оставшиеся прямо на пол, я ринулась к выходу, распахнула дверь и вылетела на мороз. Я неслась вперед, не замечая, что волосы развеваются по ветру, что ледяной воздух забрался под тоненькую блузку и юбку, что из глаз моих ветер и обида вышибают соленые капли, которые оставляют на моих щеках мерзлые полоски.
Пробежала я целый квартал, но вора, укравшего футболки, так и не догнала.
Нужно было возвращаться в магазин. Но мне этого совершенно не хотелось делать. Я представила себе лицо Жоржа Палыча, когда он обо всем узнает, и мне стало плохо. Потом представила, какой должок на мне повис – и мне стало еще хуже.
А может, не ходить туда больше вообще? Но я тут же вспомнила о своем паспорте, который остался в столе у директора. Придется возвращаться.
Понурив голову, я побрела к магазину. Люда и Маша молча держались возле кассы. Рядом стоял Георгий Палыч. Похоже, он уже все знал. Я подошла и остановилась прямо напротив него. И приготовилась ждать казни. Так мы стояли минут пять.
– Ну? – нарушил, наконец, молчание Жорж Палыч. – В чем дело-то?
Я молчала.
– Извините, Георгий Палыч, – выступила Маша. – Это случайно получилось, он просто вырвал их у нее из рук и убежал. Что она сделать-то могла?
Я понимала, что Маша защищает меня и была ей благодарна, хотя понимала, что Георгию Палычу в конечном счете безразлично, как все получилось, и платить меня он все равно заставит.
– Ты ее не защищай! – махнул рукой Георгий Палыч. – Что у нее, языка, что ли, нету? Мы с ней сами все решим. Вы сейчас отправляйтесь по домам, а ты, Оля, зайди ко мне в кабинет. Я думаю, что мы уладим этот вопрос.
С этими словами он стал подниматься по лесенке.
– Не дрейфь! – прошептала мне Маша, натягивая шубку. – Все образуется.
– Ты, Оля, главное, его не бойся, – посоветовала Люда. – Вот как наша Алена себя вела. Он на нее орать начинает – а она ему так спокойно: если вы не перестанете на меня кричать, в налоговой полиции очень заинтересуются вашими делишками. Прямо в глаза ему это говорила!
– А он что? – спросила я.
– А он! – махнула рукой Маша. – Боялся ее как черт ладана. Алена – она могла запросто его заложить. У нее в налоговой какие-то знакомые были, Жоржик думал, что она через них ему помогать будет, вот и взял ее на работу, а она наоборот, грозилась раскрыть его делишки. В последний раз они так бурно о чем-то в кабинете разговаривали, он аж со вздувшимися венами оттуда вылетел. А она ему вслед улыбается и говорит: «Вы еще об этом горько пожалеете!» Вот так!
Интересно! Мне настолько показалось это интересным, что я даже забыла на время о своих бедах. Похоже, не зря я сюда устроилась. Вот она, ниточка!
– Так что смелее – и удачи тебе! – пожелала напоследок Маша, нахлобучивая шапку, и обе девчонки ушли.
Я осталась одна. Наверху меня ждал Жорж Палыч. Что же, нужно поскорее переговорить с ним и покончить со всем этим. Набравшись решимости, я стала подниматься по лесенке.
Я поднялась к нему в кабинет. Георгий Палыч сидел на высоком стуле и смотрел перед собой. А перед ним стояла бутылка водки.
– Садись, – кивнул он на стул.
Я присела на краешек. Честно говоря, когда я вошла сюда, у меня улетучилась вся храбрость и уверенность в себе, а в ногах появилась противная дрожь.
– Ну… – грустно сказал Георгий Палыч. – Так как это случилось, Оля?
– Я… я не знаю. Я не хотела, просто… Мне очень тяжело здесь работать… – я заплакала, хотя держалась изо всех сил.
– Ну-ну, – директор подошел ко мне и стал гладить по плечам. – Успокойся! Я все понимаю. В торговле никогда не работала, вот и не знаешь всех тонкостей. Ничего, ничего, я тебе помогу. У меня же за всех вас голова болит! А вы не цените! Иди-ка ко мне! – он стал прижимать меня к себе, пытаясь повернуть мою голову и поцеловать в губы. Я упиралась руками ему в грудь, отчаянно сопротивляясь и одновременно думая, как бы это ему намекнуть потактичнее… Господи, не бить же его теперь! К чему это приведет?
Директор между тем был настроен весьма решительно.
– Подождите! – в отчаяньи вскрикнула я. – Не надо!
– Чего не надо? – забормотал он, гладя мою шею. – Стесняешься, что ли? Так пойдем, водочки выпьем!
Водочки, признаться, я выпила бы с удовольствием.
– Пойдемте, – согласилась я.
Георгий Палыч усадил меня на колени и налил водки в стаканы себе и мне. Мы чокнулись, и я с жадностью опустошила стакан. Георгий Палыч налил еще. Я не стала чокаться, а просто залпом проглотила жгучую жидкость.
Георгий Палыч, уже основательно захмелевший, принялся муслявить мое ухо. Меня чуть не стошнило. Я начала возиться у него на коленях.
– Ну куда ты, куда, чего? – пыхтел он. – Пять мнут – и долг с тебя снимаю!
Господи, за какие-то вшивые футболки пойти на такое? Ни за что! Да я лучше заплачу в два раза больше, лишь бы не идти на это!
– Пустите! – крикнула я и рванулась изо всех сил. Форменная блузка треснула. Господи, неужели меня и за нее заставят заплатить?
– Ты… чего это? – тяжело дыша и ничего не понимая, проговорил директор.
– Я не хочу! – крикнула я. – Я хочу домой!
Его и без того маленькие глазки сузились.
– Ах вон что! – пробормотал он. – Ты мне завтра же принесешь все деньги, ясно? Ясно?! Иначе пеняй на себя! Чистоплюйка какая выискалась!
Плача, я выскочила из кабинета и принялась надевать шубу, не попадая в рукава. Схватив свитер и джинсы, заметалась в поисках сумки. Нашла, схватила. Господи. куда же мне свою одежду сунуть? Не буду же я здесь переодеваться!
На лестнице послышался топот спотыкающихся ног. Быстро схватив из стопки один из фирменных пакетов, я рванула к выходу. Георгий Палыч споткнулся по лестнице, упал и с грохотом покатился вниз. Его матерной бранью было последнее, что я слышала, выбегая из магазина.
Плача, бежала я по городу. Было уже темно. Как-никак восемь часов. Господи, вот так всегда! А как все хорошо начиналось! Черт меня занес в этот магазин. Да, конечно, я узнала, что Алена конфликтовала с директором. Это хорошо. Но сама-то я в какое дерьмо вляпалась?
Я начала себя успокаивать. Ничего, сегодня Кирилл должен привезти деньги. Завтра же я их отдам Георгию Палычу, заберу паспорт и скажу, что больше не буду у него работать. Вот и все! Может, Кирилл уже приехал и ждет меня на лестнице? Я прибавила шагу и побежала бегом.
Дома в двери торчала записка:
«Оля, извини, у меня небольшие проблемы. Деньги на этой неделе не смогу привезти, только на следующей. Кирилл».
О боже мой! Я просто сползла по стенке. Вот это удар! Что же мне делать?
Войдя в квартиру, я не раздеваясь прошла в кухню и с жадностью припала к бутылке «Мартини», которая стояла на столе.
