Он смотрел на еду и не мог заставить себя проглотить хоть крошку.
Но он был слишком горд, чтобы встать и уйти.
На столешницу рядом с ним опустилась кружка. Громкий удар деревянной чашки о доски стола, словно стук в двери храма, возвестил, что кто-то пришел разделить его одиночество.
— Арис, не глупи.
— Уже поздно что-то менять, — сказал Арис, перешагивая через скамью и усаживаясь рядом с Костисом.
Он оглядел комнату, словно вызывая противников на бой. Через некоторое время один из командиров отделения, старше их обоих, встал из-за стола и пересек комнату, чтобы присоединиться к ним.
— Не то, чтобы мы тебя одобряли, — сказал он, — но кто из нас не мечтал завалить его?
Один за другим командиры отделений присоединялись к их компании, и Костису пришлось испытывать новую неловкость, не такую болезненную, но не менее острую, потому что все они смеялись над его тренировкой с царем. Костис поставил локти на стол и оперся подбородком на руки, демонстрируя полное равнодушие к их насмешкам, и ощущая блаженную слабость в коленях. Он больше не был командиром отделения, но по-прежнему оставался членом гвардии, а не опальным изгоем.
Командиры ели и расходились по своим делам. Арис задержался немного дольше.
— Ты должен поесть, — заметил он Костису.
— Я поем, — обещал Костис. Он был слишком слаб и слишком смущен, чтобы чувствовать голод. — Как ты думаешь, почему они так поступили? — спросил он, благодарный, но удивленный своему возвращению из небытия.
— Они любят тебя, — сказал Арис. — Они тебя уважают, балбес ты.
— За что? — спросил Костис, не подозревая, что замечательного могли найти в нем все эти люди.
Арис упал головой на руки, в отчаянии от такой наивности.
— В этом, Костис, и заключается разница между тобой и кем-то вроде лейтенанта Энкелиса. Ты не думал, что заслуживаешь повышения после Тегмиса, ты сказал, что просто выполнял свой долг. Энкелис никогда не возьмется за дело, не получив аванса. Он мечтает когда-нибудь стать капитаном и из кожи вон лезет ради своей цели. Ты же просто стараешься как можно лучше делать свое дело, вот почему каждый считает, что ты обязательно станешь сотником или лейтенантом, а, может быть, даже и капитаном. Они не против когда-нибудь увидеть тебя капитаном. Но они никогда не захотят Энкелиса. — Арис осушил свою кружку и встал. — Мне пора на дежурство. А ты давай ешь.
Костис не сразу последовал его совету. Он думал. Вскоре он почувствовал чью-то руку на своем плече.
— Вымойся и переоденься, — сказал Телеус. — Царь хочет тебя видеть.
Костис с недоумением уставился на него.
— Быстро, — приказал Телеус.
С сожалением посмотрев на завтрак, выглядевший теперь таким аппетитным, Костис вышел. В присутствии Телеуса он не мог перехватить даже ложку каши. Он поспешил в свою комнату, чтобы собрать свои вещи, и понес их вниз по лестнице через двор в баню.
Баня для телохранителей располагалась в одном из длинных бараков. Ее венчал элегантный купол с претензией на аристократичность, но внутреннее устройство было весьма утилитарным. Конечно, на парную и парикмахера времени не оставалось. Костис сбросил одежду на скамейку и поспешил в тепидариум,[3] чтобы зачерпнуть ведро теплой воды и опрокинуть его на голову. На каменном блюде оставался еще кусок тяжелого, как булыжник мыла, которым он воспользовался, чтобы соскоблить с себя грязь. Пены от него не было совсем. Арис говорил, что те шероховатые комки, которые им выдают в бане, на самом деле являются не мылом, а пемзой, которая соскребает грязь с кожи, не намыливая ее. Он зачерпнул еще воды, чтобы ополоснуться и осторожно, боясь поскользнуться, шагнул вниз по ступенькам от бассейна.
Появился банщик с узким полотенцем, чтобы вытереть Костиса и помочь ему одеться. Затянув нагрудник с пряжками, банщик отступил назад, но Костис беспомощно развел руками.
— У меня нет ни одной монеты. Извини.
Все деньги пропали. До следующей получки он будет на мели. Банщик махнул рукой, и Костис поспешил прочь. Телеус повел его во дворец. Следуя за своим капитаном, Костис с тревогой спрашивал себя, что еще готовит ему судьба. Капитан сказал только, что царь желает его видеть и ожидает его присутствия за завтраком. Нервно оглядываясь, он шел за Телеусом по бесконечным коридорам и комнатам дворца, сначала знакомым, а потом неизвестным. Как член восьмой когорты, Костис никогда не был допущен во внутренние покои. Около некоторых дверных проемов стояла стража, охранники приветствовали Телеуса, и он кивал, когда они проходили мимо. Наконец они пересекли узкий двор и прошли сквозь арочный туннель, ведущий к террасе с видом на царский сад. Здесь в ожидании замерли личные слуги царицы, стоял сервированный к завтраку стол и за этим столом в одиночестве сидела царица.
Она коротко взглянула на Телеуса, но ничего не сказала. Телеус занял позицию у входа в арку и приготовился ждать. Костис сделал то же самое.
Явился царь, сопровождаемый собственным отрядом телохранителей и личными слугами. Его волосы были блестящими и влажными, кожа выглядела свежевымытой. Проходя мимо Костиса, он заметил его и, повернув голову, одарил короткой улыбкой, словно признавая, что Костис явился к месту встречи первым.
— Ты опоздал, — сказала Аттолия мужу.
— Мои извинения, — ответил царь.
Один из его спутников отодвинул для него стул, и Евгенидис сел. Слуги поклонились и удалились, оставив царя с царицей в присутствии одних телохранителей.
— Этот пояс не подходит к твоей тунике, — заметила царица.
— Как ты уже заметила, я опоздал. — Евгенидис наклонил голову, чтобы посмотреть на свою талию. Его туника была желтой, так же как и пояс, но другого оттенка. — Мои слуги сегодня превзошли самих себя в стремлении вырядить меня чучелом.
— Ты недоволен своими слугами? — спросила царица.
По спине Костиса пробежали мурашки при мысли о судьбе любого мужчины или женщины, не оправдавших ожиданий царицы.
— О, нет, — сказал царь. — Вовсе нет необходимости кипятить их в масле. Не сомневаюсь, что со временем их вкус улучшится.
— Может быть, если ты не будешь заказывать одежду цветов, которые удовлетворят только канарейку.
Царь наклонил голову набок и быстро посмотрел на нее, словно взвешивая свой ответ.
— Ты права, — спокойно согласился он. — Я должен был бы придерживаться эддисийской моды на черные туники с лакированными черными сапогами. Я мог бы так же пудрить волосы в континентальном стиле, и тогда ты смогла бы воображать, что вышла замуж за моего отца.
Царица махнула охранниками, и солдаты отошли из зоны слышимости, но не раньше, чем царица ответила, что царский свекор, по крайней мере, не теряет чувства собственного достоинства.
— И он никогда не опаздывает к завтраку, — заметил царь, откусывая кусок булки.
Когда завтрак был закончен, царь встал и обошел вокруг стола, чтобы поцеловать жену в щеку. Этот собственнический жест царица перенесла со стойкостью мраморной статуи. Костис оцепенел. Он изо всех сил пытался отогнать видение старой царицы, целующей свою дочь. Казалось, взрослая Аттолия сжалась на его глазах до размеров ребенка. Расстроенный этим видением, он несколько замешкался и с опозданием сообразил, что все присутствующие на террасе смотрят на него. Царь приказал ему подойти и ждал, приподняв бровь.
Когда Костис шагнул вперед, царь тщательно осмотрел его с ног до головы. Он даже наклонился ближе, чтобы рассмотреть пряжки на доспехах Костиса, в то время как сам Костис лихорадочно подсчитывал в уме, сколько времени прошло с того дня, как он последний раз чистил их. Судя по недовольному взгляду царя, Костис сделал вывод, что какая-то из пряжек позеленела или на нагруднике обнаружилось пятно.
— Насколько понимаю, тебя вычеркнули из графика дежурств?
— Да, Ваше Величество.
Царь обратился к капитану.
— Значит, теперь он так и будет болтаться, как фиалка в проруби?
— Уверен, что смогу найти применение для него, Ваше Величество.
— У меня есть одна идея, — сказал царь. — Он может служить мне.
— Рота ваших телохранителей полностью укомплектована, Ваше Величество. Но мы можем расширить ее на одну единицу, если пожелаете.
— Нет, не под чужой командой.
— Вы хотите, чтобы он числился отдельно от охраны? — голос Телеуса звучал озадаченно.
— Вот именно… будем считать его лейтенантом.
Телеус был ошеломлен.
— Да. — Царь кивнул, словно внезапно озаренный гениальной идеей. — Я хочу, чтобы его произвели в лейтенанты, и чтобы он служил и подчинялся лично мне. Каждый день, пока я не уволю его. Утром и днем. Я сам сообщу ему, если он понадобится мне вечером. Он может начать прямо сейчас.
