— Ради того, чтобы снова увидеть минареты родного Багдада, я готов на все, — сказал Синдбад.
И тут он вспомнил о джинне, оставшимся в его багдадском доме. Он вспомнил и ужаснулся. А не сулит ли ему возвращение на родину погибель? Коварный джинн, увидев, что он благополучно вернулся, может подвергнуть его новой, еще более жестокой каре…
Синдбад упал перед колдунами на колени и, плача, поведал им историю своего заточения в сосуд.
— Принеси нам Алмаз, и мы расправимся с коварным джинном, — сказали колдуны.
— Я добуду вам Алмаз Однорогого ифрита, но и вы помните свое обещание, — молвил Синдбад. — Нет тяжелее греха, чем клятвопреступление. Всевышний покарает вас, если вы измените своему слову.
— Мы сдержим обещание, клянемся Небесами! — подняв руки, вскричали колдуны.
И в туже минуту они обратились в ворон, одна из них клювом подхватила Синдбада за ворот халата и все трое взлетели над лесом. Синдбад, поддерживаемый вороной, промчался над необозримым дремучим лесом, а когда лес кончился, то еще три часа колдуны несли его над скалами и горными кручами.
Наконец вдали, в вечерних сумерках, показался громадный мрачный дворец. Его окружала чугунная стена, а у ворот сидел пастух — ужасного вида демон, весь покрытый волосами, с глазами как медные блюда и со слоновьими висящими ушами. Перед воротами паслись неисчислимые стада овец, оглашавшие воздух звоном колокольчиков и заунывным блеяньем. Когда вороны, скрывшись от пастуха за уступом горы, вновь превратились в людей, пастух заиграл на дудке, и, повинуясь ее звукам, овцы направились к воротам. Два колдуна схватили овцу, пробегавшую поблизости от них. Она упиралась, жалобно блеяла, но ее все-таки подтащили к скале, за которой таился третий колдун с Синдбадом.
— Вот овца, которая поможет тебе пробраться во дворец, — сказал Трехглазый. — Дождись, когда ифрит заснет, и помни: Алмаз вправлен в серьгу на левом ухе.
— А чтобы тебе сподручней было добраться до Алмаза, возьми это кольцо, — сказал Одноглазый. — Надень его себе на палец, и когда тебе понадобится преодолеть какую-то высоту, поверни его. Кольцо подбросит тебя в воздух, и ты, если будешь достаточно ловок, достигнешь своей цели.
Не мешкая ни минуты, колдуны привязали Синдбада к брюху овцы. Животное жалобно блеяло и вырывалось, слыша манящий звук демоновой дудки. Когда его отпустили, оно опрометью побежало к воротами и юркнуло в них за мгновение до того, как страшный пастух захлопнул обитые бронзой створки и задвинул засов.
В овчарне, куда пастух загнал овец, Синдбад развязался и, осторожно двигаясь вдоль стены, направился в жилые покои ифритова дворца. Дворец был громаден и запущен, ни одного человека не встретилось Синдбаду, когда он крался пустынными комнатами с обшарпанными стенами и проломленными потолками. Всюду висели клочья паутины, в полу зияли дыры крысиных нор. Не раз и не два попадались Синдбаду эти зубастые твари, каждая из которых могла бы проглотить маленького Синдбада живьем, и он замирал, прятался за колоннами или большими кусками кирпича, которые отвалились от стен.
В центре дворца находился огромный зал, войдя в который, Синдбад задрожал от ужаса. Посреди зала возлежал уродливый ифрит-великан, которому прислуживал волосатый демон. Голова ифрита лишь отдаленно напоминала человеческую; лицо его походило больше на носорожью морду, из носа которой торчал громадный рог. В тот момент, когда в зал прокрался Синдбад, ифрит заканчивал ужин. Несколько зажаренных коров и быков он целиком отправил в свою прожорливую пасть и запил все это десятком бочек вина, таких больших, что в них мог бы утонуть не то что коротышка Синдбад, но и обычный человек. Поужинав, ифрит начал зевать, чесаться и протирать глаза.
— Славно я набил свой живот! — проревел он. — Теперь пора и соснуть. А ты ступай, задай корма лошадям и овцам, — велел он демону, — да пересчитай кур, которых принесли окрестные жители. Если недосчитаешься хоть одной, то утром скажешь мне. Я наведаюсь в деревню и убью кого-нибудь из людишек, чтоб впредь им неповадно было обсчитывать меня, своего повелителя…
И он зевнул, глаза его закрылись, рот испустил громоподобный храп. Прислуживавший ему демон покинул зал, и Синдбад осторожно направился к заснувшему ифриту, И вдруг он остановился, остолбенев от изумления. Великан во сне начал медленно подниматься в воздух! Он оторвался от ковра, на котором лежал, и плавно, как большой тяжелый пузырь, застыл между полом и потолком. Ифрит будто спал на невидимом воздушном ложе, и подобраться к нему было невозможно.
Едва ифрит уснул, как из многочисленных нор начали выползать крысы и с жадностью пожирать объедки. Прожорливые животные вырывали друг у друга кости и требуху, то тут, то там между ними возникали ожесточенные схватки из-за добычи, некоторых крыс раздирали в клочья их более сильные собратья и эти клочья тоже пожирались. Вскоре крысы заметили Синдбада. Сразу две серые хищницы, разинув зубастые пасти, ринулись на него, и Синдбад в ужасе было побежал, как вдруг вспомнил о чудесном кольце, данном ему Одноглазым. Он повернул его на пальце и, едва первая подбежавшая к нему крыса изготовилась схватить его, он подпрыгнул, и его прыжок неожиданно оказался столь высоким, что у него захватило дух. Затем он стремительно полетел вниз. Падая, он выбрал место на полу, свободное от крыс, но те вновь бросились, и он опять высоко подпрыгнул.
Эта игра в прыжки, во время которой он ускользал от бросавшихся на него крыс, начала даже забавлять его, но тут он вспомнил о волшебном Алмазе. Он прыжками приблизился к центру зала, над которым в воздухе неподвижно висело громадное туловище великана, и, изловчившись, подпрыгнул так высоко, что уцепился за свешивавшуюся полу великаньего халата. Быстро перебирая руками и ногами, он вскарабкался на колено ифрита. Оно показалось Синдбаду, похожим на холм; ифрит продолжал как ни в чем не бывало сопеть носом. По бедру и далее по необъятному, похожему на гору, выпяченному животу ифрита Синдбад добрался до его груди.
Здесь ему пришлось продираться сквозь настоящую волосяную чащу, в которой бегали блохи такой величины, что каждая из них была Синдбаду по пояс. Натыкаясь на этих отвратительных созданий, Синдбад хватался за меч, готовый вступить с ними в бой, но блохи при его приближении отпрыгивали в сторону. Короткая и толстая шея ифрита почти сразу переходила в голову. Синдбад, цепляясь за торчащие жесткие волосы, все ближе подбирался к левому уху.
Наконец он разглядел золотую серьгу, в центре которой переливался и сверкал Голубой Алмаз. Ифрит заворчал спросонья и заворочался, когда Синдбад, держась за щетину на его щеках, приближался к мочке его уха. Синдбад почти висел на щетине, поминутно рискуя сорваться и полететь вниз, на пол, кишевший прожорливыми крысами. Великан спросонья мотнул головой и провел рукой по щеке, думая, что по ней ползает блоха. Синдбад едва удержался, изо всех сил вцепившись в щетину, и на некоторое время замер, чтоб лишний раз не раздражать великана. Затем он осторожно продолжал движение. Казалось, Алмаз разгорался все ярче по мере того, как приближался к нему Синдбад.
Он был уже на расстоянии вытянутой руки, как вдруг пук жестких волос, росших над ухом ифрита, превратился в клубок змей, которые разом вытянули свои шипящие головы в направлении Синдбада. Синдбад до того испугался, что едва не рухнул вниз, но Алмаз сверкал ярко и словно вливал силы в его онемевшую грудь. Выхватив меч, Синдбад с размаху отсек у дотянувшейся до него змеи ее зубастую голову, затем еще раз размахнулся — и сразу две змеиные головы полетели вниз.
Сражаться Синдбаду было неудобно: одной рукой ему все время приходилось держаться за щетину на щеке ифрита, к тому же ифрит ворочался во сне, тревожно мычал и встряхивал головой. Дважды Синдбад, сражаясь со змеями, срывался, и лишь чудом, а может — по воле высших сил, которые незримо хранили его, — в самый последний миг все же хватался за какой-нибудь подвернувшийся ифритов волос и избегал падения, повиснув на нем. Затем он снова подбирался к алмазу и тут вновь вступал в схватку со змеями. Метким ударом меча обезглавив последнюю змею, он прыгнул и, уцепившись за серьгу, повис на ней. Мечом он отогнул золотые скрепы, державшие Алмаз. И тут ифрит проснулся. Из горла его исторгся громоподобный рев, рука потянулась к уху…
Но прежде, чем его схватили громадные пальцы, Синдбад, зажав Алмаз обеими руками, рухнул вниз, на лету пытаясь повернуть кольцо. Но сделать это и подпрыгнуть вновь, спасаясь от крыс, он не успел. Внизу за его падением, разинув пасть, следила большая толстая крыса. Синдбад вместе с Алмазом угодил прямо ей в рот, между ее зубов пройдя в ее горло; сила падения была так велика, что горло закупорилось упавшим Синдбадом, и крыса, захрипев, забилась в агонии.
