– Почему? – удивился Саня.
– Я могу попасть в другой мир и никогда не вернуться! – шепотом поведал ему юноша.
Внезапная догадка, заставила Саню весело рассмеяться:
– Ты что Макса Фрая [2] перечитался, дружбан?
– А что? – подозрительно сощурившись, спросил его собеседник.
– Если ты внимательно его читал, ты должен знать, что только дверь, открытая в темноте и с закрытыми глазами, может стать дверью между мирами. Ты же пока не такой продвинутый Вершитель, как сэр Макс, чтобы путешествовать через Хумгат [3] словно в другую комнату, поэтому, думаю, что тебе нечего бояться.
– Слушай, а ведь ты прав, – через какое-то время облегченно вздохнув, согласился юноша. – Действительно. Спасибо, брат!
– Ну что, пошли попробуем? – улыбнувшись, поинтересовался Саня. – Не бойся, если что, будем пропадать вместе!..
Санитар Василий недоуменно наблюдал, как два пациента зашли, держась за руки в корпус, а затем, медленно передвигаясь по этажу, открывали все возможные двери (это был технический этаж – столовая, кладовая, приемное отделение): входили, через минуту выходили… Вася был изрядно озадачен тем фактом, что Юрка, так звали юношу, без разговоров и скандалов доверяет своему «проводнику». Он благоразумно решил не мешать пациентам развлекаться. В конце концов, какое ему дело до того, как они проводят время прогулки, лишь бы не буянили и не пытались сбежать. Впрочем, из этой клиники сам черт не сбежал бы!
На второй неделе своего вынужденного «прогулочного» одиночества, Саша таки решился заговорить с Виллисой. Она устало опустилась на скамейку, чтобы снять пуанты и надеть обыкновенные мягкие туфли без каблуков. Он присел рядом и, видя, что балерина не отодвигается и не пытается сбежать, поздоровался:
– Привет, – тихо сказал он.
– Я вас не знаю, – не глядя на него, ответствовала девушка.
– Я тоже вас пока не знаю, но чем это не повод, чтобы познакомится?
– Зачем? – все так же глядя перед собой, спросила она.
– Разве вам не грустно здесь, одной?
– Нет.
– А мне грустно, моего друга выписали больше недели назад, теперь мне совсем не с кем поговорить…
– И вы не нашли ничего лучшего, чем начать приставать ко мне, да? – первый раз Виллиса посмотрела прямо в лицо Саше. В ее глазах искрилась такая ярость, что он на некоторое время потерял дар речи.
– Я… не…
– Что? – спросила она, с вызовом глядя на Саню.
– Ваши танцы… завораживают!.. Я совсем не хотел обидеть вас или разозлить. Просто поговорить… простите, если я вам помешал, – Саня поднялся и решил отойти от греха подальше.
– Постойте, – тихо попросила Виллиса и схватила его за руку, чтобы удержать. – Ира, – представилась она.
– Саша.
– Это все Мирта, – скороговоркой зашептала Виллиса, – она ненавидит мужчин. И убивает каждого, кто приблизится ко мне.
– Почему?
– Она пытается меня защитить…
– От мужчин?
– От боли. До сих пор все мои любовники не оставляли мне ничего, кроме боли. Они считали своим законным правом истязать меня физически и морально… Пока не появилась Мирта. Теперь двое из них за решеткой, а один в могиле. Я стала сильной и перестала бояться, потому что ОНА… она всегда рядом!
– А если появиться кто-нибудь, кто не станет вас мучить, а будет любить?
– Я не верю в любовь. Ее нет.
– Вас никто никогда не любил?
– И я никого не любила. Не смогла.
– А родители?
– Родители в особенности. Иначе они бы не бросили меня подыхать на улице. Если бы меня не подобрала директриса хореографического училища, моя жизнь окончилась бы еще той зимой, двенадцать лет назад. А теперь уходите, Мирта возвращается, я чувствую. Уходите, слышите!.. – Виллиса отвернулась. Ее руки дрожали, а плечи слегка сотрясались, так, словно она беззвучно плакала.
– И все-таки любовь – есть и вам еще предстоит в этом убедиться, я уверен! – шепнул Саша на прощание, наклонившись к самому уху Иры, и двинулся в сторону корпуса.
Отойдя на несколько метров, он оглянулся – Виллисы на скамейке не было.
Митрич ждал Саню в столовой. Едва юноша показался в дверях, он привстал и приветливо помахал ему рукой… то есть, конечно, лапой.
Саня решил, что раз уж сегодня такой странный день, то можно попробовать разговорить Антона Дмитриевича. Раньше ему просто не приходило в голову интересоваться биографией соседа, но после разговора с Виллисой…
– Сегодня отбивные, – отрапортовал Митрич, когда Саша присел за столик, и мечтательно прорычал: – как всегда недожаренные. Знал бы ты, какое это счастье!
– Не сомневаюсь, – рассмеялся тот. – Митрич, скажи, давно ты в клинике?
– Если ты имеешь в виду этот раз, то пятую неделю.
– А что, были и другие? – заинтересовался Саша.
– Уже три года с поразительной периодичностью, – прогавкал «ризеншнауцер» и вяло улыбнулся. – Живу один – хозяйка умерла. Как станет скучно, покусаю кого-нибудь слегка и снова сюда.
– Подожди, ты хочешь сказать, что специально кусаешь прохожих? – удивился Саня.
– Только вредных. Нормальных людей я не трогаю, – гордо вскинув подбородок ответил Митрич. – Хозяйка очень злилась, если я даже рычал на того, на кого не следует.
– Хозяйка?! Хм…твоя жена?
– Какая жена, ты что, мальчик, с дуба рухнул? – прорычал Митрич, а Саня, никогда не видевший, чтобы его сосед злился или проявлял агрессию, так удивился, что застыл, не донеся ко рту вилку с кусочком мяса. – Где ты видел, чтобы у собак были жены?!
– Действительно, прости! – сказал Саня, а про себя подумал: «Что это я сегодня перед всеми извиняюсь?..»
– Да ладно, мальчик, проехали.
Сейчас, когда Митрич наконец вернулся к своему обычному приветливо-флегматичному тону, Саня попробовал задать ему еще один вопрос.
– Митрич, если ты – собака… то есть, извини… я хотел спросить – а как получилось, что сейчас ты выглядишь как человек и умеешь разговаривать?
Митрич задумался – никак не мог решить для себя, открывать ли полу знакомому человеку свою главную тайну или нет. В конце концов, он пришел к выводу, что не такая уж это тайна, и не такой уж Саша незнакомец…
– Инопланетяне, ироды! – начал он. – Служил я редактором в литгазете, человеком был. Это я помню, правда, очень плохо. Живу себе, никого не трогаю… однажды утром, просыпаюсь в парке на лавочке… собакой. Красивой такой – ризеншнауцером с длинными ногами, короткой рыжевато-коричневой шерстью… в зеркале в магазине увидел. Где обитал до этого, вспомнить не могу. А город-то большой. Тынялся по улице, пока не подобрала меня какая-то женщина. Пожалела, откормила. А потом умерла. Родственники ее выкинули меня на улицу, а квартиру продали. Поселился в картонной коробке возле супермаркета, грузчики подкармливали иногда. Хорошо так жилось, свободно!.. Дождался лета. А потом… Бегу я однажды по лесу. Свет, очень яркий свет, и теплый – чуть шерсть на макушке не задымилась. Поймали ироды, опыты проводили, вкололи какую-то прозрачную дрянь и вот!.. Сам видишь! Собака-человек! Ни то, ни се… Эх…
«Странно, – подумал Саня, – все так запутанно. То человек, то собака, то человек-собака… Брр… Конечно же Митрич – человек, просто несчастный, никому не нужный, сдвинулся от одиночества, вот и выдумает! А с другой стороны, а вдруг?..
Что вдруг?.
С ума я схожу что ли?.. Самое время, конечно, где же еще сходить с ума, как не в сумасшедшем доме?»…
– Ладно, мальчик, не бери в голову! – улыбнулся Митрич, прервав тем самым его размышления. – В конце концов, стать человеком – не самое страшное, что может приключиться с собакой!
Да уж!..
Глава 7
Близился вечер одного из дней, чей бег совершенно не ощутим в стенах клиники. Митрич битых три часа наблюдал за Сашей. После завтрака, зайдя в палату за ветровкой, тот в очередной раз впал в «радостную медитацию» и до сих пор не пришел в себя. Сидит себе на кровати, улыбается безмятежно. Ризеншнауцер ему даже немного завидовал. Сам он был по-настоящему счастлив только те три года, которые был не-человеком. Сейчас он только вздыхал по бродячей жизни, не связанной ни с какими правилами и условностями. К тому же к собакам, люди относятся лучше, чем к себе подобным – было ведь с чем сравнивать! Помотав головой из стороны в сторону, чтобы прогнать грустные мысли, Митрич вышел прогуляться.
Уже на крыльце, хорошенько принюхавшись, он учуял знакомый запах. Ему пришлось вернуться в корпус, чтобы найти его обладателя. Веник сидел в приемном покое и ждал разрешения подняться в палату к своим бывшим однокашникам. Дежурная медсестра была тетка очень дотошная – Вениамину пришлось ждать около часа, пока она закончит с формальностями. И если бы не Митрич, ворвавшийся в приемную как ураган, ему было бы совсем скучно.
– Как дела? – спросил он Веника, после того как обнюхал его со всех сторон и убедился, что никаких тревожных примесей в его запахе не присутствует.
– Отлично, – улыбнулся Веня, – а вы-то как?
– По старому, – флегматично ответствовал Митрич, – Саня в другой реальности, я – в чужом теле. Ты лучше, ближе к делу, Веня.
