Эриксон ждет, пока все заполняют анкеты. Затем он внимательно читает каждый листок и делает замечания, просит добавить пропущенные сведения.
Занятие начинается. Доктор Эриксон делает какое-то замечание по анкете Джейн, психолога из Нью-Йорка. Она отвечает, что вот уже несколько лет переживает по поводу того, что она единственный ребенок.
Эриксон: Интересно, как сильно может переживать насчет семилетнего брата пятнадцатилетняя девочка?
Джейн: С этого все и началось.
Эриксон: Бедный братишка.
Джейн: Он выжил.
Эриксон: А у вас нет братьев или сестер? (Обращается к Анне, социальному работнику из Швейцарии.)
Анна: Почему же, есть. Я просто не расслышала, как заполнять. Скажите, что вас интересует?
Эриксон: Перечислите ваших братьев и сестер, их пол и возраст.
Санда: Здравствуйте, доктор Эриксон. Меня зовут Санда. (Санда только что вошла в комнату. Она – терапевт из Нью-Йорка.)
Эриксон (Кивает Санде): Кэрол, а вы не указали свою ученую степень и дату. (Кэрол готовит докторскую диссертацию по клинической психологии. Она из Массачусетса.)
Кэрол: Дату получения степени?
Эриксон: Нет, сегодняшнюю дату. Ваше имя, адрес, номер телефона, ваш почтовый индекс, ученая степень, где вы ее получили, ваши братья и сестры, их пол и возраст, ваше семейное положение, есть ли дети, где вы воспитывались: в городе или деревне.
Зигфрид: Меня зовут Зигфрид. Я из Германии, из Гейдельберга. (Зигфрид – доктор философии, психолог-клиницист.)
Эриксон: Рад познакомиться.
Зигфрид: Не возражаете, если я прикреплю к вам еще один микрофон?
Эриксон: Цепляйте сколько душе угодно.
Зигфрид: Спасибо.
Санда: А еще один можно? Выдержите?
Эриксон: У меня тихий голос. Я дважды перенес полиомиелит, у меня смещен язык, а губы частично парализованы. У меня действует только половина диафрагмы, и я не могу громко говорить. Все, что я скажу, запишут магнитофоны, но, боюсь, вам будет трудно разобрать мою речь. Не стесняйтесь, сразу же переспрашивайте. И еще одна просьба: все, кто плоховато слышит, подсаживайтесь поближе. Обычно те, у кого со слухом неважно, садятся подальше. (Эриксон смеетсг)
Начиная занятия по психотерапии, я хочу подчеркнуть, что существует состояние осознанного восприятия и состояние неосознанного восприятия. Для удобства я буду говорить о сознательном разуме и неосознанном разуме.
Сознательный разум – это состояние непосредственного восприятия. Вы осознанно воспринимаете инвалидную коляску, ковер на полу, других присутствующих здесь людей, лампы, книжные шкафы, цветущие кактусы, картины на стенах, графа Дракулу на стене у вас за спиной. («Граф Дракула» – висящий на стене засушенный электрический скат.) Иначе говоря, ваше внимание разделяется между тем, что я говорю, и тем, что вас окружает.
Неосознанный разум включает всю информацию, полученную в течение жизни. Многое из этого вы совсем позабыли, но оно легло в основу ваших машинальных действий. По сути, наше поведение в значительной мере представляет собой автоматическое функционирование этих забытых воспоминаний.
Например… Взять хотя бы вас. (Эриксон с улыбкой обращается к Кристине, врачу из Калифорнии, которая говорит с сильным немецким акцентом.) Вы знаете, как ходить? Как вставать? Пожалуйста, объясните, как вы встаете.
Кристина: Наверное, перемещая центр тяжести и в то же время…
Эриксон: А как вы перемещаете центр тяжести?
Кристина: Я думаю, путем ряда неосознанных движений.
Эриксон: А каких движений?
Кристина: Честно говоря, я об этом не задумывалась.
Эриксон: Как вы думаете, могли бы вы пройти шесть кварталов размеренным шагом по улице, где нет никакого транспорта? А могли бы вы пройти размеренным шагом по прямой?
Кристина: Может, не совсем размеренным шагом. Но думаю, чем больше я буду стараться, тем хуже будет результат.
Эриксон: Так, а как вы пойдете по улице?
Кристина: Если я буду стараться?… Хуже, чем если бы я не старалась.
Эриксон: Что?
Кристина: Гораздо хуже, чем в том случае, если бы я не старалась.
Эриксон: А как вы обычно ходите по улице… спешите?
Кристина: Ставлю одну ногу впереди другой, не задумываясь об этом.
Эриксон: И насколько прямым будет ваш путь?
Кристина: Не знаю. Наверное, достаточно прямым.
Эриксон: А где вы остановитесь и где задержитесь?
Кристина: Зависит от обстоятельств.
Эриксон: Это, что называется, уклончивый ответ. (Эриксон смеется.) Так где же вы задержитесь и где остановитесь?
Кристина: Остановлюсь на красный свет.
Эриксон: Где?
Кристина: На краю тротуара.
Эриксон: На самом краю?
Кристина: Может, немного не доходя.
Эриксон: Сколько не доходя?
Кристина: Несколько шагов, может, один шаг.
Эриксон: А если вместо светофора стоит знак, запрещающий переход, а то и знака нет, что тогда?
Кристина: Если будет двигаться транспорт, я остановлюсь.
Эриксон: Я сказал, что на улице нет никакого движения транспорта.
Кристина: Тогда я пойду без остановок.
Эриксон: Допустим, это перекресток (показывает рукой), здесь стоит светофор, а вы идете здесь, вы смотрите вверх, а затем поворачиваете голову, чтобы определить, далеко ли до края тротуара. А если здесь запрещающий знак, вы замедляете шаги, чтобы его прочитать. Вот вы подходите к краю тротуара и как вы поступите дальше?
Кристина: После того, как я остановлюсь?
Эриксон: После того, как достигнете бортика тротуара.
Кристина: Остановлюсь и осмотрюсь.
Эриксон: Осмотритесь в какую сторону?
Кристина: В направлении возможного появления транспорта.
Эриксон: Я сказал, что никакого транспорта нет.
Кристина: Тогда я пойду дальше. Посмотрю на противоположную сторону и прикину, какой шаг мне нужно сделать, чтобы спуститься с тротуара на мостовую.
Эриксон: Вам придется остановиться и прикинуть высоту тротуара, затем вы автоматически посмотрите направо и налево. А когда вы достигнете противоположного тротуара, вы уже не будете смотреть ни налево, ни направо. А что может заставить вас замедлить шаги?
Кристина: Приближающийся транспорт?
Эриксон: Если вы голодны, то притормозите у ресторана. Глянув на свои бусы, вы завернете в ювелирный магазин. (Кристина смеется.) А рыболов или охотник непременно отклонится от прямой к витрине охотничьего магазина. А вот мимо чего никто из нас не может пройти не задержавшись? Мимо какого здания?… Как будто невидимый барьер преграждает вам путь. Вы пытались равнодушно пройти мимо булочной с пекарней? Любой – мужчина, женщина, ребенок – замедляет шаги у пекарни.
(Обращаясь к Кристине.) Вот вы – врач, как вы научились вставать? Вопрос ко всем относится. Вы знаете, как вы научились вставать? Каков был ваш первый опыт?
Кристина: Сделала усилие и попыталась.
Эриксон: Вы тогда даже не знали и не понимали такого слова – «встать». А как вы научились?
Кристина: Может, случайно…
Эриксон: Случай случаю рознь. (Смех.)
Кристина: Потому что я хотела чего-то добиться. (Роза – врач из Италии.)
Эриксон: И чего же вы добивались?
Кристина: Чего добивалась?
Эриксон: Не пытайтесь ответить на этот вопрос.
Анна: Возможно, было просто желание. Желание сделать так, как другие. Как малыш подражает взрослым.
Эриксон: Так, ну и как же вы это сделали?
Анна: С точки зрения физиологии, скорее всего, уперлась ногами… и помогла себе руками.
Эриксон (обращаясь к группе, но глядя перед собой в какую-то точку на полу): Я учился вставать дважды: первый раз ребенком, а второй – когда мне было восемнадцать лет. В семнадцать меня полностью парализовало. У меня была совсем кроп1ечная сестренка. Я наблюдал, как она ползала и как встала на ножки. Я научился вставать у своей сестренки, которая была на семнадцать лет моложе меня.
Первым делом надо ухватиться за что-то и, подтянувшись, выпрямиться. Затем рано или поздно, совсем случайно (такой случай со всеми приключается) вы обнаруживаете, что можете частично перенести вес на ногу. Затем выясняется, что колено подогнулось – и вы шлепаетесь. (Эриксон смеется.) Тогда вы снова подтягиваетесь и пытаетесь встать на другую ногу, но и это колено подгибается. Еще немало времени пройдет, прежде чем вы научитесь распределять вес на обе ноги и выпрямлять колени. Предстоит научиться расставлять ноги и не скрещивать их, потому что на скрещенных ногах не встанешь. Надо научиться расставлять ноги как можно шире. Но когда вы выпрямите колени, ваше тело вас опять подведет – вы прогнетесь в тазу.
