— Спасибо, но это я уже поняла и сама.
Аманда нахмурилась. Все это должно было бы испугать ее, но страха она не чувствовала. Слишком сильна была злость. Она умудрилась попасть в самую гущу сумасшедшей жизни своей сестры.
В действительности девушка была рада, что по ошибке схватили ее, потому что Табита без сомнения выкинула бы что-нибудь самоубийственное.
Она взглянула на Темного Охотника и нахмурилась еще сильнее. Откуда он знал Табиту? Что было еще интереснее, как он смог их различить, когда даже мать временами не могла этого сделать?
— Ты один из друзей моей сестры?
Он посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом, а потом рывком поднял на ноги.
— Нет, — ответил он, похлопывая себя по груди, бедрам, заднице и ногам.
Аманда пыталась не замечать восхитительного тона его кожи, когда ее рука следовала за ним. И когда девушка коснулась твердой внутренней поверхности его бедра, она едва сдержала стон.
Хантер был создан для секса и скорости. Как плохо, что он не подходил под ее типаж. На самом деле, он был полной противоположностью тому, что ее привлекало в мужчинах.
Разве нет?
Он чертыхнулся.
— Конечно, он забрал мой телефон, — пробормотал он, направляясь с ней к двери.
Подергав за ручку, мужчина начал осматривать петли. Когда он расшнуровал ботинок и бросил его на пол, Аманда удивленно приподняла бровь.
— Что ты делаешь? Собираешься поплавать?
Он одарил ее дерзкой ухмылкой, наклоняясь, чтобы поднять ботинок с пола.
— Пытаюсь вытащить нас отсюда. А ты?
— Пытаюсь не разозлиться на тебя.
Удивление сверкнуло в его глазах, а потом он вновь обратил свое внимание на дверь.
Аманда наблюдала, как мужчина нажал на одну из серебристых вставок на каблуке, и из ботинка выстрелило зловеще выглядящее пятнадцатисантиметровое лезвие. Он определенно принадлежал к типажу Табиты. Ей было интересно, а нет ли у него еще и метательных звездочек в кармане.
— О—о—о, — сухо прокомментировала она. — Очень страшно.
Он окинул ее серьезным взглядом.
— Детка, ты еще страшного не видела.
У него был такой вид крутого парня, как будто он сидел за рулем «Форд Фэарлэйн»[2]. Она ухмыльнулась и издала совсем не женское фырканье.
Темный Охотник проигнорировал ее. Зазубренным лезвием он пытался расшатать заржавевшие петли.
— Ты сломаешь клинок, если не будешь аккуратнее, — предостерегла она.
Он поглядел на девушку, приподняв бровь.
— Ничто в этом мире не сможет сломать это лезвие.
Мужчина стиснул зубы, колотя по ботинку кулаком.
— И, кажется, ничто в этом мире не сможет сдвинуть с места эти петли.
Он пытался еще несколько минут.
— Черт, — прорычал он, когда петля так и не пошевелилась.
Он спрятал лезвие и наклонился, чтобы надеть ботинок. Полы плаща раздвинулись от его движений, одарив ее замечательным видом его тела.
О, да, славная задница.
У Аманды пересохло во рту, когда он выпрямился во весь свой почти двухметровый рост.
О, боже.
Ну, хорошо, она была готова взять свои слова назад. У него была одна черта, которую она находила неотразимой. Его рост. У нее был пунктик насчет мужчин, выше нее ростом. А с ним, она могла бы легко носить пятнадцатисантиметровые каблуки, не ущемляя его мужское эго.
Он возвышался над ней. И ей это нравилось.
— Так откуда ты знаешь мою сестру? — спросила она, пытаясь сфокусировать свои мысли на сложившейся ситуации, а не на том, как бы ей хотелось почувствовать вкус его губ.
— Я знаю ее, потому что она все время путается у меня под ногами.
Он вновь вцепился в наручник.
— Почему вы, люди, постоянно чувствуете непреодолимую нужду влезть в дела, которые следовало бы оставить в покое?
— Я не влезаю… — она замолкла, когда его слова дошли до ее сознания. — Вы, люди? Почему ты так говоришь?
Темный Охотник не ответил.
— Послушай, — сказала Аманда, подняв вверх руку, показывая браслет наручника. — Я застряла тут с тобой, и я хочу получить ответ.
— Нет, не хочешь.
Это было последней каплей. Она ненавидела мужчин — альфа всеми фибрами своей души. Эти доминанты типа «Я-мужчина—детка—дай-мне-повести» вызывали у нее тошноту.
— Ну, ладно, мальчик — мачо, — сказала девушка с раздражением. — Я тебе не какая-то там маленькая кокетка, чтобы хлопать ресницами при виде быка-производителя в черной коже. Не стоит пробовать со мной свою тактику «я-мужик», а не то я докажу тебе, что известна у себя на работе как «Крушитель Яиц».
Кириан нахмурился.
— Мальчик — мачо? — Недоверчиво повторил он.
Еще никогда в своей чрезвычайно долгой жизни он не встречал никого, кто осмелился бы бросить ему вызов. Когда он был смертным, его приближение заставляло целые римские армии в ужасе спасаться бегством. Лишь немногие осмеливались встретиться с ним лицом к лицу.
Когда он стал Темным Охотником, легионы Даймонов и Апполитов начинали трястись от страха в его присутствии. Его имя произносили с благоговейным трепетом и почтительностью, а эта женщина назвала его…
— Бык-производитель в черной коже, — повторил он вслух. — Не думаю, что раньше меня когда-либо так унижали.
— Значит, ты точно был единственным ребенком в семье.
Это заставило Кириана рассмеяться. На самом деле, когда-то у него было три младших сестры, но ни одна из них никогда не осмеливалась оскорбить его.
Он окинул ее взглядом. Она не была красива, в классическом понимании этого слова, но в ее миндалевидных глазах была определенная экзотика, которая придавала ей обаяние феи.
Ее длинные, распущенные красновато-коричневые волосы рассыпались по узким плечам. Но именно голубые глаза были самыми потрясающими. Теплые и умные, сейчас они сузились от злости.
Легкий румянец окрасил щеки девушки, от чего ее глаза стали еще на тон темнее. Несмотря на опасность, в которой они находились, ему было интересно, как бы она выглядела после ночи дикого, безудержного секса. Он запросто мог представить ее глаза, потемневшие от страсти, взлохмаченные волосы, щеки, покрасневшие от касания его небритых щек и ее губы, влажные и припухшие от поцелуев.
Его тело пылало от таких мыслей.
До тех пор, пока он не почувствовал знакомое покалывание в затылке.
— Скоро рассвет.
— Откуда ты знаешь?
— Я просто знаю.
Кириан потянул ее влево и начал исследовать изъеденные ржавчиной стены в поисках выхода.
— Когда нас выпустят, нам нужно будет найти способ освободиться от этих наручников.
— Как это мило с твоей стороны — признавать очевидное.
