Внезапно мы врезались в переборку, и мне пришлось, насколько можно, сморгнуть клубящийся коричневый туман, что застилал мои глаза. Красная плита оказалась прямо передо мной, мерцающая, как плохо настроенный пикт-передатчик, и я, уцепившись за здоровенную рукоятку люка капсулы в углублении стены, потянул за нее со всей силой, какую только мог собрать.
Если бы у меня был хоть один лишний вздох — да хоть бы и не лишний, а просто еще один, — вероятно, я заорал бы от разочарования. В моем ослабленном состоянии я едва мог сдвинуть рычаг с места. Я попытался позвать Юргена на помощь, но нереальная тишина опустилась на нас вместе с ощущением, как последний воздух вырывается из моих легких в сотрясающем всю грудную клетку выдохе-извержении. Через пару мгновений все должно было закончиться.[18]
К счастью, Юрген и сам сообразил, чего я пытаюсь добиться, так что его неухоженные руки сомкнулись поверх моих — обкусанные ногти поверх моих гладких черных перчаток — в странном контрасте. Наш объединенный вес оказался достаточным, чтобы по крайней мере начать смещать рукоятку, и она плавно опустилась, почти мгновенно достигнув горизонтального положения. В ту же секунду люк на стене скользнул в сторону, и мы покатились внутрь, заботясь лишь о скорости, но никак не о достоинстве, пока не рухнули под коротким пролетом неуютных металлических ступенек. Благословенный свет — стандартное желтоватое мерцание нормально работающих люминаторов — затопил нас, являя взорам помещение размером примерно с грузовой контейнер. В тот момент большего мне различить не удалось, потому как оно, казалось, все было наполнено аварийными ремнями безопасности, которые полностью заслоняли стены и дальний конец. С боем выпутавшись из конечностей моего помощника, я, шатаясь, поднялся и долбанул всей ладонью по легко заметной активационной руне на стене.
Металлический люк мягко закрылся, отрезая вид на ступеньки, по которым мы столь поспешно спустились, и в обретенном нами убежище послышался глухой, постепенно нарастающий рев.
Внезапно мои страдающие легкие нашли что-то, что можно было вдохнуть, и я почувствовал, как снова расширяется грудная клетка. После отчаянной нужды, которую мы только что испытали, ощущение это было пьянящим, и я понял, что дико смеюсь, когда кислород достиг синапсов в мозгу.
— Добрались! — выкрикнул я, хотя мой голос и был все еще лишь немногим громче, чем писк летучей мыши, а Юрген в это время тяжело поднимался на ноги, но тоже с широченной ухмылкой на лице.
— Это да, мы это сделали, — согласился он. Затем это проявление эмоций снова скрылось за обычным выражением недоумения на его лице. — И что же делать теперь?
— Ну, обратно мы не пойдем, — резонно заметил я.
Все начинало выглядеть для нас гораздо лучше, насколько мне удавалось в тот момент судить. Казалось, мы нашли убежище, где я мог немного передохнуть, а затем постараться понять, что же происходит, и решить, как лучше всего навести словесный лоск на то, что произошло. Мне не пришлось бы прилагать много усилий, чтобы заставить Диваса поверить, будто, увидев захлопывающиеся двери, я героически втолкнул его в безопасное место, не заботясь о том, что это практически наверняка будет стоить мне жизни…
— Экстренное восстановление воздушного давления завершено, — пропел механический голос сквозь звон у меня в ушах. — Программа запуска активирована. Старт через десять секунд.
— Чего? — Я едва мог поверить в услышанное. Едва я уверился, что мы в безопасности, как оказалось, что нам предстоит вот-вот быть выплюнутыми прямо в середину космической битвы. — Отменить старт! Отмена!
— Старт через пять секунд, — настаивал голос с бесхитростностью всех вычислительных систем.
Кажется, голосовой контроль здесь не был установлен, либо если и был, то у меня не оставалось времени выяснить, как он включается. Я бросился к ближайшему набору аварийных обвязок и проорал:
— Юрген! Пристегнись!
Мы успели только-только, прежде чем я почувствовал, будто очень большой сапог наподдал мне по седалищу, и весь мир превратился в карусель.
Глава четвертая
С того случая мне не раз пришлось побывать в гораздо большем числе космических сражений, чем я хочу припоминать, но должен сказать, что Осада Перлии осталась в моей памяти особняком — как одно из самых зрелищных. Конечно же, отчасти благодаря тому, что большинство из них мне приходилось наблюдать по гололиту, а это вызывает некоторую отстраненность от происходящего, или, в других случаях, я был занят рукопашной схваткой с вражеской абордажной командой (или, если выражаться точнее, старался избежать встречи с ними), что оставляет не так много времени для беспокойства о том, что происходит с остальной частью флота. Но в основном, я подозреваю, в яркости тех впечатлений сыграла роль новизна ситуации, в которой я оказался.
Когда основное ускорение закончилось, я осознал, что свободно дрейфую в аварийной обвязке, смутно благодарный за то, что прошло несколько часов с момента, когда я последний раз вкушал пищу. Очевидно, автоматические системы на борту не пошли в своей заботе так далеко, чтобы включить для нас искусственную гравитацию.[19] С некоторым трудом выбравшись и отпихнув связывавшие меня ремни, я смог оценить то, что нас окружало.
Наше убежище оказалось удивительно вместительным, будучи разработанным, как мне предстояло выяснить позже из планшета с инструкцией к подобному устройству, для того, чтобы принять двадцать эвакуирующихся при идеальных условиях или, как максимум, в два с половиной раза больше. Отсек, в котором мы оказались, занимал основную часть доступного объема, по кругу его располагались личные ящички, разделенные подпорками, прочный вид которых был, на мой взгляд, весьма утешителен, а на полу располагались толстые маты, которые способны были вдвое увеличить место для сна в том случае, если капсула приняла бы на борт больше людей, чем ее номинальная вместимость. Десять шкафчиков, как позднее обнаружилось, содержали в себе откидные койки, так что нам так и не пришлось довериться сомнительному комфорту напольного покрытия. Впрочем, в тот момент большая часть интерьера была все еще удушающе заполнена тяжами аварийной сетки, которые судорожно метались в потоке воздуха из рециркуляторов, что придавало всему помещению совершенно неуместное впечатление заброшенности, будто оно было ввергнуто некогда в полное небрежение и стало прибежищем для неисчислимых орд пауков.
Отбрасывая с пути мешающиеся тяжи, я медленно вспоминал уроки, болезненно, но надежно вбитые в меня в нуль-гравитационной комнате Схолы, и оттолкнулся в общем направлении люка, находящегося на противоположной от входа стороне помещения. Как ни удивительно, но я промахнулся меньше чем на метр, и нескольких секунд барахтанья оказалось довольно, чтобы приблизиться достаточно, дабы отпихнуть створку в сторону.
Я не был уверен, что в точности ожидал увидеть за ней, но явно не космос. Однако дело обстояло именно так. Впрочем, мое сознание оставалось достаточно сфокусированным, чтобы осознать: я не могу просто так взять и выйти в него, поэтому, приглядевшись внимательнее, я быстро сообразил, что моему взгляду предстал бронекристаллический щит, ничем не отличающийся от того, что защищает место пилота на обычном шаттле. Холодный свет неисчислимых звезд пробивался в тесную пилотажную кабину, которая была не более пары метров в любом измерении, и свет этот описывал круги через открывающийся сектор обзора с головокружительной скоростью.
— Что это за полоски? — спросил Юрген, вваливаясь через проход позади меня, подобно уродливому небесному киту,[20] и, как всегда, его появление предварялось обычным запахом, заставившим меня остро осознать в себе глубокую надежду на скорое прибытие спасателей.
— Звезды, — коротко ответил я. — Мы, должно быть, вращаемся.
Затем я пробрался к кафедре управления, затянул ремни, весьма предусмотрительно имевшиеся там для того, чтобы пилот мог всегда оставаться в своем кресле, и начал разбираться, как обрести какое-то подобие контроля над нашим убежищем. Полагаю, что именно то счастливое обстоятельство, что мы беспорядочно кувыркались, способствовало нашему выживанию более, чем любое другое, потому как ни один из орочьих канониров не захотел сделать нас своей мишенью, несомненно полагая, что мы являемся всего лишь еще одним куском мусора, появившимся в результате сражения.[21]
К счастью, наша капсула была, очевидно, разработана в расчете на то, что случайный человек, нашедший себе убежище на ее борту, не будет способен разобраться со сложными системами, и большинство функций, как выяснилось, находилось под контролем когитатора, который в первую очередь и занялся тем, что так поспешно вышвырнул нас в космос. Пары минут, потраченных на изучение пиктограмм, весьма любезно спроецированных перед моим взором, едва я только уселся, оказалось достаточно, чтобы дать мне общее представление о требующихся от меня действиях, и несколько осторожных экспериментов с переключателями и рукоятками, находившимися передо мной, уже сделали наш полет намного более стабильным.
