Шейн улыбнулся – еще одна быстрая смена настроения.
– Да, – согласился он, – полагаю, есть множество вещей, гораздо более интересных для привлекательной молодой леди, чем тот факт, что Шейн Гордый был убит в Кашендоне.
– Я знаю, что ему отрубили голову и отправили ее в Дублин, – сообщила я, чувствуя необходимость успокоить его.
– Не возражаете, если я спрошу, сколько вам лет, Кассандра? – Он так резко сменил тему разговора, что прошло несколько секунд, прежде чем я смогла ответить ему.
– Мне кажется, что я еще не достигла того возраста, который следует скрывать, – попыталась я немного пококетничать.
Ощущение, что Шейн знает обо мне немало, хотя я не рассказывала ему ни о чем, снова охватило меня. Напротив, мне казалось почти естественным, что ему полагается знать обо мне как можно больше. Он уже был не просто случайным знакомым, которого я встретила в старинной церкви дождливым днем и которого потом мельком увидела из окна фургона бродячего ремесленника. Он был не просто фигурой, возникшей в мрачный полдень на фоне страшных развалин Данлюса, и не просто красивым незнакомцем, пробудившим мое любопытство из-за своеобразных черт характера, имевших какое-то солидное объяснение.
– Только те, кому кажется, что они начинают увядать, пытаются скрыть свой возраст, – подхватил Шейн.
– У меня нет никаких переживаний по этому поводу, – ответила я. – Просто некоторые считают, что женщине не подобает говорить, сколько ей лет, после того как она достигла определенного возраста. Мне двадцать шесть, Шейн.
Я впервые назвала его по имени. Мне хотелось сделать это еще раньше, пока мы бродили по старинному замку. Теперь, заставив себя, наконец, произнести его имя, я почувствовала, как кровь прихлынула к моему лицу. Но он только удовлетворенно кивнул, будто мой ответ был для него очевиден.
– Я уже знаю, что вы путешествуете в одиночестве и пытаетесь быть экономной, – сказал он.
– Меня воспитали практичной. Я приехала в Ирландию потому, что умерла моя двоюродная бабушка, которая родилась здесь и всегда мечтала вернуться обратно на родину. Можно сказать, что я – ее доверенное лицо. Кроме того, мне было необходимо разделаться кое с какими сугубо личными переживаниями.
Мой голос изменился. Так случалось всегда, если мысленно я возвращалась к тому времени, когда еще только собиралась покинуть Сан-Франциско.
– Несчастная любовь, которая закончилась трагически? – В голосе Шейна, зазвучавшем необычно мягко, слышалась нежность.
Мне почти до слез было приятно, что он проявил такую готовность понять мои переживания. Я пожалела, что сначала увидела в нем нечто дьявольское, а позже в развалинах Данлюса решила, что он помешан. Я сделалась уступчивой и, сидя в машине рядом с ним, сознавала, что многого не понимаю в этом человеке, но это не раздражало меня. Его сочувствие согревало мою душу, словно омывая раны, нанесенные прежним знакомством.
– Это нельзя назвать любовной историей, – сказала я, помолчав. – Я… была обручена и собиралась выйти замуж. Мой избранник обманул мои ожидания и оставил дожидаться у алтаря. Моя договоренность с… Аланом Девором… – Я заставила себя произнести это имя исключительно потому, что хотела преодолеть свое нежелание произносить его. – Она была весьма обычной, – продолжила я. – Мировой судья, моя двоюродная бабушка Мэри Маги, Сью Багли, с которой мы вместе работали в конторе, и ее муж ждали его, казалось, целую вечность. Алан так и не появился в условленном месте. Я далеко не сразу смогла признаться себе, что на самом деле он вовсе не намеревался жениться на мне. Сью предупреждала меня о его репутации в отношениях с женщинами, но я надеялась, что со мною будет иначе. Наверное, каждая женщина воображает, что в ее власти переделать своего избранника, прежде чем обнаружит, что полюбила недостойного человека.
Мой голос звучал монотонно и, наконец, задрожал, когда на меня снова нахлынули болезненные воспоминания. Я видела Алана, высокого, светловолосого, с выразительными голубыми глазами. Он покорил всю корабельную контору, как только появился у нас впервые и уселся за стол, который на лето был освобожден его отцом. Он был сыном президента компании и, следовательно, представителем нашей верховной власти, пока старший Девор путешествовал за границей. Алан был удивительно красив, обладал бойким языком и очаровательной улыбкой, которая появлялась на его лице, словно газетный заголовок на всю полосу.
Я помнила, как впервые перехватила его взгляд и удивилась тому, что он явно выделяет меня среди прочих. Контору заполняла стайка щебечущих секретарш и машинисток. Все они смеялись, болтали и суетились. Я никогда не считала себя хорошенькой, была, как говорится, уже в годах и стеснялась своего искривленного зуба. Косметикой я почти не пользовалась, а длинные волосы собирала в простой французский узел, отчего выглядела более зрелой и вовсе не кокетливой. Я строила из себя более искушенную женщину, чем была на самом деле, и, вероятно, Алан купился на это.
До него в моей жизни было несколько мужчин, но о них не осталось даже воспоминаний. К моменту встречи с Аланом мне было двадцать пять лет, я имела скучную, но надежную работу и уже познала тоскливую жизнь старой девы. Почти сразу Алан стал чрезвычайно важен для меня. Я стала посещать парикмахера и в глупом порыве истратила весь недельный заработок на элегантное темное вечернее платье от И. Магнина.
Мы часто виделись. Я отказывалась выслушивать предупреждения Сью Багли о том, что Алан – бабник и его намерения по отношению ко мне не могут быть честными. Позже выяснилось, что Сью была права.
Однажды он пригласил меня на закрытую вечеринку в пляжный домик Деворов, неподалеку от Монтере. Мы приехали ночью. Круглая луна заливала ослепительным блеском каждую волну Тихого океана. Сидя сейчас рядом с Шейном О'Нилом, я вспоминала, как сидела в ту ночь, прижавшись к Алану, на дорожке, спускающейся к морю, ощущая тяжесть его руки на своих плечах и вдыхала запах его кожи и одежды.
Отсутствие машин и вообще каких бы то ни было признаков жизни возле длинного и низкого застекленного дома, отделанного красным деревом, резко оборвало мои грезы, вернув меня на землю.
– Я думала, что на вечеринке будут гости, – сказала я Алану.
– Вечеринка планировалась для двоих, дорогая, – ответил он. – Я привез тебя сюда по особой причине.
Я подумала, что он хочет сделать мне предложение при лунном свете на покрытом водорослями морском берегу. От такой романтики закружилась голова. Я позволила Алану проводить меня в дом.
Он целовал меня, потом пошел приготовить напитки, оставив меня витать в облаках. Я оказалась совсем не готова к охватившему его гневу, когда отказалась от принесенного им коктейля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
