– Не волнуйся, никто проверять ничего не будет, – успокоил его Саныч. – Обычное ДТП. Нужны мы им сто лет. Пушку не найдут. Сообщим шефу, «родственники» машину заберут, тогда и посмотрим… Сейчас я сделаю вид, что мне плохо, а ты меня возьмешься везти в больницу.
– А Бельчик? – Барабан удивленно захлопал глазами.
– Сдается мне, что этот пес за нами уже сверху наблюдает. – Саныч бросил осторожный взгляд в сторону безжизненного тела, лежащего на земле, и стоящих вокруг него людей, уже не предпринимающих попыток оказать помощь.
Кроме пистолета, в бардачке остался второй сотовый телефон, с номера которого Саныч должен был оповестить Решетова о смене машины, а в случае непредвиденных обстоятельств – сообщить и о них.
* * *
С наступлением ночи трасса опустела, поэтому Филиппов гнал на всю катушку, по самой середине. Однако через некоторое время заметил, что Регина засыпает. Опять пришлось остановиться. Отодвинув позади сиденьев штору, отгораживающую от кабины спальник, он кивком указал ей на него.
Сонно улыбнувшись в ответ, она осторожно ступила ногой на сиденье. Непроизвольно Антон задержал взгляд на стройной, обтянутой слегка вытертыми джинсами, ноге. Девушка замерла. Догадавшись, что могло прийти ей в голову, дружелюбно успокоил:
– Не бойся, дуреха, спи, – и для пущей убедительности, включив передачу, опять тронул машину.
До рассвета оставались считаные часы, когда они подъехали к дому. От внезапно прекратившейся вибрации, возникшей после остановки двигателя, Регина проснулась.
– Все, приехали! – с этими словами Антон выпрыгнул наружу, прихватив с собой только дорожную сумку, в которую, пока девушка выбиралась из спальника и окончательно просыпалась, он скидывал кое-какие вещи.
Как всегда, на лестничных площадках света не было. Поднимаясь на свой этаж и осторожно придерживая ее за локоть, он чувствовал, что беднягу бьет озноб.
«Боится, дуреха! И ведь не успокоишь никак, не услышит. Еще темнота такая, хоть глаз выколи».
На пороге возникла заминка. Регина остановилась перед открытыми дверями и испуганно замотала головой, не желая входить.
Улыбнувшись, он взял ее за руку и почти силой увлек следом за собой, показав ванную комнату, кухню, затем спальню. Заметив охватившее ее волнение, особо подчеркнул:
– Ты будешь спать здесь, – Антон кивнул в сторону кровати, – а я, – он ткнул себя в грудь пальцем, – вон там, на диване.
Она закивала, давая понять, что ей все ясно. Затем, положив на столик махровый халат, некогда принадлежавший жене, он направился на кухню готовить ужин, который уже можно было считать завтраком.
* * *
Санычу и Барабану в этот день явно не везло. Машина, которую они остановили возле места аварии, как оказалось, ехала не по пути, и на первой развилке им пришлось выйти.
Здесь же все попутки были либо заполнены до отказа, либо проносились мимо, игнорируя двух подозрительных и яростно голосующих мужчин.
Наконец их подобрал автобус, везший нефтяников-вахтовиков.
В результате в Шацке они оказались лишь под вечер, вымотанные и злые. Забрав машину, сразу двинули в путь.
Саныч тешил себя надеждой, что все обойдется. Ночью «КамАЗ» разгружаться все равно не будет, а к утру они с Барабаном, как ни крути, будут на месте и сделают вид, будто бы не спускали со злосчастной фуры глаз.
– Завтра, на разгрузке, – Саныч выдержал паузу, обгоняя попутную машину, – не вздумай ляпнуть, что мы теряли «КамАЗ».
Барабан бросил на него настороженный взгляд и утвердительно кивнул головой.
– Объясняться буду я, – продолжал Саныч. – Скажем: как перевернулись, сразу нашли тачку и рванули следом за фурой. Водителю дали сто баксов. Это для убедительности.
Машина была оформлена на Саныча, поэтому, спокойно минуя все посты ГИБДД, около двух часов ночи они добрались до автобазы. Припарковавшись напротив въездных ворот, по другую сторону дороги, он заглушил двигатель.
– Ну а что дальше? – заволновался Барабан.
– Дальше? – Саныч весело подмигнул ему и усмехнулся: – Спать до открытия. Если бы что с машиной случилось, мы бы ее нашли на трассе. Здесь она, – уже зевая, добавил он и принялся опускать спинку сиденья.
Сон был прерван легким стуком в окно.
Открыв глаза, Саныч увидел лицо своего помощника из службы безопасности Решетова. Убедившись, что шеф проснулся, тот едва заметно кивнул в сторону въездных ворот, неподалеку от которых они припарковались ночью. Сунув ноги в туфли, Саныч вышел из машины, на всякий случай толкнув в плечо Барабана:
– Не забудь, что я тебе вчера говорил.
– Не забуду, – обиженно буркнул тот и полез следом.
Решетов стоял у своего «БМВ», оперевшись на открытую дверь левой рукой. Еще на полпути Саныч понял, что шеф явно не в духе.
«Переживает из-за Бельчика, – мелькнуло в голове. – Интересно, откуда успел узнать?»
Однако чем ближе он подходил к хозяину, тем тревожней становилось у него на душе.
Решетов выглядел по меньшей мере плохо. Казалось, за эти несколько дней он состарился на добрый десяток лет.
Бледное, осунувшееся лицо, отрешенный взгляд, расслабленный, висящий на уровне второй пуговицы, галстук…
– Где машина?
Саныч, вздрогнув, внимательно посмотрел в глаза патрону и ужаснулся. Ничего, кроме дикой злобы, там не было.
– Ладненько, – Решетов зло сплюнул. – В офисе пообщаемся.
Кто-то настойчиво подтолкнул его в спину, и через мгновение он оказался на заднем сиденье автомобиля хозяина…
О том, что его люди попали в аварию, Решетов узнал под утро.
Об этом его проинформировал зам. начальника ГИБДД области. С его слов стало ясно, что мужчина, находящийся за рулем, не справился с управлением и, съехав с проезжей части, перевернулся. Находящиеся с ним двое пассажиров исчезли с места аварии.
Дмитрия Ивановича нисколько не волновало то, что Бельчик скончался в результате перелома основания черепа. Его интересовало одно – сумели ли Саныч и Барабан осуществлять контроль за грузом после аварии или отстали.
Однако все тот же человек успокоил: в полночь «КамАЗ» был зарегистрирован при въезде в город. После этого звонка Решетов сразу стал собираться на базу. Но там Дмитрий Иванович узнал от дежурного охранника, что за ночь пришли всего две машины и обе из Екатеринбурга.
Сейчас перед ним стояли двое кретинов, которым повезло намного меньше, чем Бельчику.
Барабан, низко опустив голову и тупо уставившись себе под ноги, сильно сопел.
Саныч, исчерпав все слова в свое оправдание, отвернулся в окно. Его заметно трясло.
– Почему не сообщили мне? – Решетов тяжело поднялся из-за стола и подошел ближе.
– Телефон остался в перевернутой машине…
– А голова там не осталась, мудак?!
Со всего размаха он влепил ладонью с растопыренными пальцами ему в подбородок.
Саныч, несмотря на возраст, хорошо владел своим телом. До последнего момента он мог уклониться, уйти от удара, но побоялся окончательно вывести Решетова из себя.
Отлетев на несколько шагов, он прикрыл нижнюю часть лица рукой.
– Не надо, я найду машину.
– Без тебя уже нашли. Только ее уже кто-то разгрузил.
Саныч удивленно, испуганно посмотрел на Дмитрия Ивановича:
– Как… Кто разгрузил?
– Не знаю пока кто. – Решетов отошел к окну. – Но найду…
Затем каким-то странным, задумчивым взглядом посмотрел сначала на одного, затем на другого виновника обрушившегося на него несчастья и вздохнул:
– На вашем примере я покажу остальным, что такое спустя рукава выполнять работу, порученную мной…
Саныч знал, что слов на ветер этот человек не бросает. Два года назад на его глазах в лесополосе недалеко за городом залили серной кислотой связанного по рукам и ногам человека, преемником которого он стал. Вылив несколько литров на лицо, руки и ноги, его закопали. Так закончилась история с неудачной переброской наркотиков из Оша.
Не раздумывая, Саныч бросился к окну, но было поздно. Охранники, стоящие сзади, схватив за плечи, повалили его на пол. Лязгнули наручники.
Барабан, отступив на несколько шагов назад, во все глаза смотрел на происходящее.
– Ты, голубь, – Решетов перевел на него задумчивый взгляд, – приведешь приговор в исполнение…
Спустя несколько часов раздетый до пояса человек, с распухшим лицом и синими кровоподтеками на теле, уже не похожий на того Саныча, с умным взглядом и аккуратной прической, сам себе рыл могилу неподалеку от того места, где покоился его предшественник.
Метрах в десяти стоял Барабан с десятилитровой канистрой в руках. Его глаза были наполнены ужасом. Их окружили молчаливые амбалы из охраны. У них был приказ хозяина – сжечь заживо…
* * *
Проснулся Антон Филиппов ближе к обеду. Какое-то время не мог понять, почему спит в зале, а не в спальне. Лишь когда его взгляд остановился на стоящем напротив кресле, в котором с ночи остался лежать свитер Регины, все вспомнил.
