объявить войну Тацианской империи? Можешь представить, что случилось бы, воплотись в жизнь хотя бы часть их грандиозных планов? Я спас всех. Ценой малой крови. Ее иногда нужно пролить во имя мира.
– Никто тебе не поверит.
– Никто? – Абнер прищурил глаза, выискивая что-то в бумажном хаосе. Его окровавленные пальцы сновали между пергаментов, пачкая все, к чему прикасались. – Старый подлец желал моей смерти. Он видел во мне угрозу – в своем собственном ребенке! Сначала хотел сослать меня на острова, чтобы я подох там среди вонючих дикарей. Но после ему пришло в голову куда более приятное и быстрое решение проблемы.
Абнер протянул бумагу, но Тит даже не пошевелился. Свечные блики танцевали на лице Абнера, лоб его покрылся каплями пота, крылья носа гневно раздулись. Кровь потекла изо рта по подбородку, но принц – или король, как он себя называл, – этого даже не заметил.
– Ты ел хлеб князя Норвола. А потом убил его. Разве так поступают честные люди?
– Честные люди, – фыркнул Абнер, – да кому они нужны? Открою тебе тайну, Дага: почти все они давно лежат в могилах. Честных людей хоронят чаще, чем лжецов и негодяев. Ты не знал?
Он нетерпеливо дернул рукой, но Тит сидел не двигаясь.
– Или ты хочешь к ним присоединиться? – Абнер щелкнул пальцами, и к ним приблизился Хед, выпучил свои рыбьи глаза на Тита и застыл в ожидании указаний. – Научи воеводу чтению.
Тит выхватил бумагу прежде, чем ладонь Хеда опустилась на его щеку. Абнер удовлетворенно кивнул. Тит придвинул к себе одну из свечей и нахмурился. Почерк был ему незнаком, но печать внизу принадлежала королю Стеврону – рысь с хищно раззявленной пастью. Слова бежали, бежали, бежали, и Титу казалось, будто он сходит с ума, потому что понимал все, о чем здесь говорилось. К большому сожалению. Закончив читать, Тит едва удержался от того, чтобы поджечь пергамент и позволить ему сгореть. Все это время Абнер сидел молча и наблюдал за ним – Тит чувствовал на себе его тяжелый немигающий взгляд.
– Это неправда.
Абнер пожал плечами.
– Отец был недалек от истины – его самодурство надоело многим. Я мог его сместить только одним способом, и я это сделал. Но, Дага, хочу, чтобы ты знал – я был верен ему до тех пор, пока он не решил, что зря породил меня на свет. Говорят, ты справедливый парень – так рассуди по справедливости. Если хочешь прочитать ответ своего князя, то вот он. – Юный король поднял другой пергамент, но Тит его не взял. Он, к своему стыду, верил Абнеру – отцеубийце, предателю и подонку. Но впервые ли Титу было падать так низко? – Если не хочешь, тогда перескажу коротко: Норвол согласился. Принять гостя под крышей своего дома, обогреть, накормить, а после предать смерти – каково? Честные люди! – Абнер фыркнул. Он хорохорился, и все же его волнение выдавали дрожащие губы и слезы – слезы! – блеснувшие в светлых глазах. Может, обман зрения и Титу почудилось?
Было во всем этом что-то такое знакомое – до щемящей боли в сердце, которое забилось чуточку быстрее при виде мук совести Абнера. Однажды Тит, связанный, сидел в похожей комнате, где под взглядом мятежного калахатского лорда ежился старший брат. Они договаривались о цене, которую брат все же решил заплатить. И Титу пришлось сделать свой выбор – так же, как Абнеру.
– Норвол никогда бы не стал убивать невиновного.
– Ну разумеется, – Абнер захохотал, – великий ворон, спаситель с чистыми руками, он не взял бы на себя мою смерть. Ах, ваше величество, какая трагическая случайность! Кронпринца на охоте распотрошил вепрь. Олень продел сквозь его высочество свои рога. Или он сам, напившись, неудачно выпал из седла. – Абнер, кривляясь, очень похоже изобразил голос Норвола. – К несчастью для моего папаши, мозгов от рождения мне было дано больше, чем ему. Император Небра решил, что дружба принесет ему большую выгоду, чем война. Сегодня ночью вороньи боги спали, и я воспользовался этим сном.
Тит подумал о дочери, которую унесли неизвестно куда. Возможно, к лекарю, а возможно – на костер. Он собственноручно отдал девочку Абнеру и тем самым вручил оружие в его окровавленные руки. Тит в упор посмотрел на своего нового короля и нахмурился.
– И что дальше? Почему я сижу здесь, а не копчу свои останки на костре вместе со всеми?
Его слова снова вызвали улыбку у Абнера. Он достал платок и утер им лицо, после чего глотнул вина и вздохнул.
– Я впервые в Шегеше и, признаться, не в восторге от этого языческого захолустья. Никогда не бывал здесь прежде и желал бы сделать это доброй традицией. Но оставлять завоеванные земли без присмотра не стоит, правда? Я хочу построить новый мир, Дага. Хочу изменить мир наших отцов, и для этого мне нужны хорошие мечники, все, кто принесет мне клятву верности. Они, – Абнер указал на теней, – уже согласились с предложением. Видишь ли, мертвые короли и князья имеют обыкновение забирать долги с собой в могилы. Живые платят куда охотнее. Да и клятвы – всего лишь ветер, сорвавшийся с губ. Боги не уберегут головы на их плечах. Как и твою.
– Хочешь купить мою верность? Или запугать?
Улыбка на бледном лице Абнера сделалась еще шире, обнажив окровавленные зубы.
– Я же неглупый человек, Дага. Ты честный малый, и таких, как ты, деньгами не купишь. К счастью, у меня имеются доводы посильнее монет – например, твоя дочь. Ты уже, конечно, понял, что я буду торговаться за ее счет. Убить не убью, но и увидеть ты ее не сможешь. Мне, знаешь ли, пришлись по душе воины-тахери – император любезно одолжил несколько десятков. Но этого слишком мало, чтобы остановить волну ненависти. И совершенно недостаточно, чтобы зачистить все земли. Ты же понимаешь, что моим первым указом станут не помилования? Так вот, – Абнер со стуком поставил на стол кубок, – Небра предложил мне обучать детей – наших детей. Настоящее войско из тахери – красота же, ну? Только подумай – третья рука! Ее не было ни у одного короля. Конечно, их набирают не в столь юном возрасте, но я могу вырастить твою дочь у себя под носом. Могу вложить в ее голову какие угодно мысли – и ты никак этому не помешаешь, потому что к тому времени станешь прахом. Но есть и другой вариант. Если хочешь знать, мне самому он больше по душе.
В горле пересохло, а язык прилип к нёбу, поэтому Тит не
