губкомом и губЧК для непосредственной борьбы с бандой Киша был выделен кавалерийский отряд во главе с сотрудником ЧК Карповым. Однако банда оставалась неуловимой. Для налаживания более действенной борьбы с бандитизмом, координации действий отдельных отрядов Красной Армии, ВОХРа и ЧОНа на место выехали член коллегии Витебской губЧК Аггей Тимофеевич Колосов, назначенный командиром сводных отрядов, и начальник Особого отдела дислоцированной тогда на Витебщине стрелковой дивизии И. А. Гагин.
Однажды ночью в штаб Карпова явилась крестьянка Адамович. Она сказала, что ее сын Николай находится в банде, и что, если ему гарантируют жизнь, он явится с повинной. Через пять дней встреча с Николаем состоялась. Так чекисты стали иметь в банде Киша первого своего человека.
Круг таких людей постепенно увеличивался. В один из налетов на склад упродкома бандиты натолкнулись на засаду и в открытом бою потерпели серьезное поражение. Вторая подобная неудача вырвала у них до одной трети личного состава. Это внесло нервозность и растерянность в ряды бандитов, встревожило и их главаря.
Операция в одной из деревень, где в это время должен был остановиться на ночь Киш с частью своей банды и лишь по случайности не остановился, арест людей, снабжавших бандитов продовольствием, окончательно деморализовали кишевцев. На ночевки атаман теперь останавливался то в одной, то в другой землянке (их было немало разбросано в разных местах леса), то и дело кочевал из деревни в деревню, из села в село.
— И все-таки как ни конспирировался барон Киш, мы были в курсе почти всех его дел, — улыбается Иван Алексеевич.
Вскоре банду ликвидировали.
Это лишь несколько страничек из боевой биографии Ивана Алексеевича Гагина. А было их, таких вот страничек, в его долгой и полной опасности жизни — не счесть! Ибо находился Иван Алексеевич всегда именно там, где был особенно нужен, как мы привыкли говорить — всегда на переднем крае.
А. Грачев
Сотрудник губрозыска
С Константином Ивановичем Орловским я познакомился сначала заочно в областном архиве. Мне попался в руки один очень интересный документ. Относился он к деятельности Ярославского губернского управления милиции и рассказывал о событиях, связанных с опасностью и риском. Вот из этого-то документа я и узнал впервые о Константине Ивановиче Орловском. Человек этот заинтересовал меня, захотелось узнать о нем подробнее. С этой целью я и обратился в управление внутренних дел.
— Он живет в Ростове, — ответили мне там, — можете к нему съездить, можете написать письмо. Адрес мы дадим…
Я написал письмо, и вскоре из Ростова пришел ответ. Константин Иванович писал:
«Ваше письмо получил и на поставленные вопросы в нем в меру своих сил и возможностей я постараюсь ответить. О силах я говорю потому, что мне уже за семьдесят, здоровье и особенно нервы настолько расшатаны, что писать для меня составляет большую трудность. Но так или иначе, а вспомнить работу уголовного розыска, которой я, по сути дела, отдал всю свою жизнь, мне, откровенно говоря, приятно. Поэтому я и постараюсь ответить на все интересующие Вас вопросы»…
Заканчивалось письмо так:
«Касаясь вопроса об интересных делах и операциях, в которых я участвовал, даже не знаю, о чем лучше написать, так их было много»…
Я тут же собрался и поехал в Ростов. Дом на Московском шоссе, второй этаж. Открывает дверь человек в зеленом военном кителе нараспашку, в сапогах, улыбающийся широко и приветливо:
— Я знал, что вы приедете…
* * *
Настоящая его фамилия — Трофимов, а Орловский — это псевдоним, взятый им для работы в уголовном розыске да так и закрепившийся за ним, можно сказать, навечно. Он уроженец Ростова Великого. Ставшая афоризмом фраза: «В детстве у меня не было детства» — вполне подходит и для Константина Ивановича, как и для тысяч детей бедняков. Окончив три класса церковно-приходской школы, уходит он из родительского дома «в люди».
— Эй, мальчик! — кричали ему мастера в монументальной мастерской по изготовлению памятников ярославского купца Леонтьева на Мологской улице.
— Подай молоток, подай зубило! Подай воды напиться да живо!..
— Эй, мальчик!..
Это уже в магазинах Найденова, Пастухова.
— Эй, мальчик! — неслось то и дело в магазинах Полякова и Гусева, уже в Москве, на Тверском бульваре. — Подай гири! Принеси дров! Вымети пол! Помоги госпоже донести покупки… Да живо!..
Не выдержал. Скитался по деревням в поисках работы. Был подручным у кузнеца, кидал тяжелый молот на матовый от угольного жара металл. Рос он высоким и сильным парнем, с крепкими плечами, крепкими мышцами… В шестнадцатом году вернулся в Ростов, где уже поджидала его повестка в армию. Костя Трофимов, путаясь в полах длинной шинели, бежал вместе с другими солдатами русской армии на турецкие укрепления под Трапезундом. Укрепления были взяты, а тысячи рязанских, тамбовских, ярославских парней так и остались лежать на голых скалах под холодным ветром и синим небом, под крылами орлов, спускавшихся в долины. Потом началась изнурительная позиционная война.
К. И. Орловский.
О революционном Октябре сообщили солдаты соседнего полка. Явились они с красными флагами, с красными бантами на шинелях, радостные, горластые. Кричали, размахивая папахами:
— Кончай войну, братва! Айда с позиций! Выбирай свой ротный комитет!
Константин Иванович вспоминает, как выбрали его солдаты председателем ротного комитета. Солдаты, которые шли при тридцатиградусном морозе на штурм крепости Эрзерум, шли на проволочные заграждения Трапезунда, израненные, измученные войной, они дружно подняли винтовки, когда в круг был вытолкнут Костя Трофимов.
— Давай командуй, Трофимов!..
Команда была одна — в Россию, на помощь революции. Разделили галеты, сахар, перекинули винтовки через плечо и двинулись в порт Трапезунд. Он встретил их январским штормом и свирепым норд-остом, угрожающим молчанием пушек кораблей на рейде, а еще — серыми лавами солдат Кавказского фронта, уходящих в Россию. Штурмом взяли румынский пароход «Констанца», на нем чадно пришлепали в Туапсе. А оттуда — в теплушках через Кубань, через Дон, где уже занималось пламя гражданской войны. Сквозь открытые двери теплушек видели солдаты сполохи пожаров, слышали выстрелы. На станциях к ним подходили какие-то люди в масляных блузах: «Давай, солдаты, за пролетариат». А то врывались офицеры Дикой дивизии, требуя сдать оружие, угрожая пулеметами, наставленными на вагоны. Щетинились штыками в ответ…
«А где же мое место? Конечно же, там, среди тех, кто охраняет революционный порядок». Так думал Константин Иванович, возвращаясь в родной Ростов.
Восемнадцатого февраля 1918 года пришел он в уездное управление милиции. Выдали здесь ему винтовку, драгунскую шашку, наган с кобурой и красным, как помнится, шнуром, и пошел он на свой первый милицейский пост,
