Дома собралась вся семья – Фед, бабуля, дядя с тетей, годовалый племянник Шурка. Мама сделала кучу салатов, испекла любимый пирог, брат расщедрился, подарил старый мультифон, по которому удалось в тот же вечер поболтать с Ариадной. Затеяли игру в крокодила, бабуля раздобыла из необъятной сумки старинную забаву «лото». Уставший от суеты Тим заснул за столом, не добравшись до койки.
Наутро выяснилось – планеты больше нет.
– Игрушка мешала тебе учиться, сынок. Ты замкнулся, перестал разговаривать с братом и звонить бабушке, приносил двойки. Мы за тебя беспокоились. Поэтому отдали планету в хорошие добрые руки, к мальчику, который будет с нею играть. А тебе купим новую, если закончишь год на «отлично».
Мама обещала о ней заботиться. Кормить. Ухаживать. Мама.
– Не огорчайся по мелочам, родной. Забудь, давай поговорим о другом. Воспитатели заметили, ты подружился с девочкой в лагере. Расскажи, какая она и кто её родители?
Встать оказалось легко. Бросить матери площадное поганое слово – ещё проще. А вот пощёчины от отца он не ждал – в доме детей никогда не били. Прижав ладонь к горящему лицу, Тим убрался к себе, как наказанный щенок. В голове вертелись обрывки свирепых мыслей «отомщу!», «убегу!», «убьюсь!». Было слышно, как хлопнула дверь – раз, два. Мать с отцом ушли на работу. Робоняня суетилась внизу, предлагая питомцу то воду, то успокоительную таблетку. Пыхтел робот-пылесос. Капал кран. …Если б Фед тогда не вернулся из школы, всё могло бы кончиться очень плохо. Но брат успел вовремя.
– Слышь, Тимка, хватит нюни распускать. Слазь, кому говорят. Живо!
Фед стащил братишку с кровати, отвел умыться, заставил выпить горячего молока.
– Пошли в гараж, дятел. Никуда прэнты твою планету не отдавали. Спрятали до поры, мать продать потом думала. Подбери сопли, ты же мужик!
Ключа от гаража у Феда не было, но он с легкостью подобрал код. Вьюга стояла в дальнем углу помещения, за стеллажами, прикрытая какими-то коробками. Стены слабо мерцали, тусклый шарик планеты еле вращался. От ящика тянуло тоскливым, тяжёлым холодом.
– Фед, она умирает! Её убили!
Выругавшись, брат встряхнул Тима за плечи:
– Это игрушка, слышишь ты, психопат! Просто игрушка. Сломалась – починим, в мастерскую отправим, у неё гарантия есть. Не наладят, так обменяют. Да погоди реветь, давай разберёмся!
Отстранив брата, Фед поднял ящик, смахнул с него пыль рукавом и понёс наверх, в дом. В детской поставил на пол, сел напротив, задумчиво поскрёб в затылке.
– Тимка, дай-ка сюда инструкцию. Смотри… вот! Активировать раз в неделю. Чем эту фигню активируют, кнопка где? Вода нужна? Тащи воду, и корм тоже тащи. Сюда засыпать? Вот, сейчас чёртов ящик откроет ротик и сделает ам. Я кому сказал – откроет ротик?!!
Рассвирепевший Фед стукнул по плексигласу кулаком, зафиксировал пальцем панельку, влил в отверстие воду, сыпанул солей. Потом отвернулся к мультифону – кто-то мигал, требуя немедленно поговорить. Понемногу успокаиваясь, Тим лег на пол, положил голову на руки и стал наблюдать. Он задремал ненадолго, устав от слёз и переживаний. А когда снова открыл глаза – планета светилась ровно, уже набрав обороты. Словно ничего и не произошло.
– Глянь, заработало? А ты боялся, брательник! Разнюнился вместо того, чтобы воевать. Понял, зачем нужны старшие братья?
– Нет.
– Давать умные советы! Заруби себе на носу – любую фигню можно исправить, если делать, а не расползаться дерьмом по стеночке. Ботаник ты у меня. Ничего, подрастёшь – поумнеешь. Драться тебя поучить, что ли?
Ухмыляющийся Фед взъерошил Тиму волосы – всё-таки он любил брата.
– Покажешь игрушку?
Тим проворно подхватил бокс.
– Нет. Это тайна.
– Тайна так тайна, – добродушно согласился Фед. – Вдруг у тебя там картинки с голыми бабами спрятаны, а брательник? Да не дуйся так, шучу!
Под хихиканье брата Тим поднял бокс к себе, на второй ярус. Включать обзор не хотелось, но мальчик заставил себя. Увиденное ужаснуло его. Вымершие леса груды рыбьих скелетов и черепашьих панцирей на берегах островов Земноводных, дохлые пауки и прочая мерзость. Нет, планета не умерла – кое-где сохранилась чахлая зелень, ползали ящерицы, в морях по-прежнему плавали прозрачные медузы и создания, похожие на акул. Кнопка «Дождь»!!!
Запоздай помощь ещё на день или два – не осталось бы ничего живого. Вспомни он о Вьюге днем раньше – часть погибших удалось бы спасти. От его, Тима, воли, капризов, забывчивости, детских выходок зависела судьба целой планеты, любая мелочь приводила к большим несчастьям. А ведь он ещё маленький и не может отвечать даже за себя – иначе бы уже сидел в лунном лайнере, считая часы до встречи. Что же нам делать, Вьюга?
Шмыгнув носом в последний раз, Тим обнял прохладный куб, прижался ладонями и щекой к плексигласу – прости меня, прости, пожалуйста. Показалось, что внутри бьётся большое живое сердце, слишком большое и настоящее для дурацкой коробки, что стены готовы лопнуть. А Фед говорил – игрушка… «Я – Багира, пантера, а не игрушка человека». Тиму вспомнилась старинная детская книжка, он глубоко вздохнул – и понял, что знает выход.
Когда родители вернулись с работы, Тим начал с того, что попросил у мамы прощения – отдельно за то, что назвал её площадным словом и отдельно – за вытащенный без спросу планет-бокс. Он объяснил, что хотел подарить дорогую игрушку девочке, с которой познакомился в лагере, и страшно расстроился, что не сможет выполнить обещание. Ушлый Фед конечно заметил скрещенные за спиной пальцы Тима, но встревать в разговор не стал. А мама растрогалась до слёз. Она долго обнимала сыночка, гладила по упрямой, взлохмаченной голове и говорила, что ни капельки не огорчилась. Надо только познакомиться с папой и мамой девочки… но если у них есть работа на лунной базе и средства на детский лагерь под Ялтой, наверняка они достойные люди.
В отцовский кабинет он стукнулся поздно вечером. Угрюмый отец сидел за буком, на стене как всегда мерцала звёздная карта. От покаянных слов сына, у папы сделалось такое виноватое лицо, что Тиму стало стыдно. Слушая витиеватые оправдания, мальчик пообещал себе обязательно рассказать родителям правду. Потом. Когда всё закончится.
– Па… у Ариадны скоро день рождения. Можно мне слетать на Луну?
– По-моему кто-то позавчера вернулся из Крыма. И на Новый год получил подарок в половину моей зарплаты. Не смотри на меня сиротливым воробушком, хорошо? Билет до Лунаграда я позволить себе не-мо-гу! Позвони ей, поздравь, открытку пошли. Есть же бук, мультифон.
– Есть, – уныло согласился Тим, – а толку.
– Ты вообще не спросил – согласимся ли мы сделать девочке такой дорогой подарок? Разрешат ли её родители? – раскрасневшийся папа отёр со лба пот.
– Разрешат, – робко улыбнулся Тим. – Когда ты был вторым пилотом, ты же подарил маме колечко с лунным камнем, и бабуля ничего не сказала.
– Что-то ты темнишь, приятель, – с сомнением произнёс папа. – День рождения я найду на страничке, и с ним ты, скорее всего, врешь. Планет-бук можно отправить почтой, и за неделю посылка до Луны доберется. Но тебе ведь нужно полететь самому?
Тим потупился.
– Настолько нужно, что ты выдумаешь любую чушь, лишь бы встретиться со своей Ариадной. Или решил поиграть в Тома Сойера и сбежать на лунные шахты?
– Ну уж нет! Па, ты представляешь себе меня – в шахте?!
– Не представляю, ты и уборщика запрограммировать не сумеешь, – папа наклонился и пристально посмотрел Тиму в глаза. – Так что ты скрываешь?
– Всё равно не скажу, па.
– Ох, уж эти влюбленные. Ладно-ладно. Погодь!
Достав мультифон, папа с минуту водил пальцем по списку, о чём-то думая. Потом решительно ткнул в нужный номер.
– Салют, Бернардыч! Говорить можешь? Да, ничего серьёзного. Как твои, что с «Викторией»? Подлатали? Слушай, такое дело. Твой грузовичок до Лунаграда летает? До моря Бурь, значит. А оттуда на катере сколько? Сделай доброе дело, по гроб жизни буду обязан. Прихвати моего пацана на Луну. Любовь у него, понимаешь.
Выдержать бой с мамой оказалось неожиданно просто. Для порядка она, конечно, поохала, попереживала немного, но возражать не стала. Даже выбрала в Паутине прелестный кулон с переливчато-розовым ариаднитом с Венеры. И настояла на пирожках в дорогу.
На борт «грузовичка» оказавшегося огромным космическим транспортом, Тима вместе с планетой доставили в ящике из-под бананов – совсем как в книжках. Папа с Бернардычем, он же капитан Марк Бернардович Винтерхальтер почему-то долго смеялись, упаковывая мальчишку вместе с подарком в контейнер. Экипаж корабля без особого интереса отнёсся к новому пассажиру – у второго пилота была мигрень, суперкарго проигрался на бирже и оглашал каюту беспрестанными жалобами, а робототехник вдохновенно учил уборщиков, жалобно мигающих лампочками, танцевать вальс. Тим услышал «хорошо, не ночная бабочка», и мельком удивился – зачем на корабле бабочки? Потом его усадили в кресло и пристегнули ремни. Экипаж тоже занял свои места, перебрасываясь шуточками и незлой бранью.
