это я! Внял?
– Ык, кхе, дык, а я? – испуганно выдавил мужичок.
– Ты есть лесовик этого убожества, именуемого лесом, – Леший повел окрест брезгливым взглядом. – И нарекаю тебя, коли в терновнике встретил, именем Терентий!
Бум-м, – это лесовик вновь пал ниц, врезав лбом аккурат в то углубление, которое выбил при первых поклонах. Но вбиться глубже не дали мясистые уши. Не то, при дарованной Лешим силушке, погрузился бы по самые плечи.
– Возношу хвалу тебе, владыка Велес, – забубнил он из углубления, – за то, что даровал мне, простому лешему безродному, имя собственное…
Леший подхватил недоумка за шкирку и зарычал ему в лицо:
– Леший здесь я! Ты – лесовик Терентий! Повтори!
– Леший здесь я. Ты – лесовик Терентий, – послушно повторил мужичок и полетел в колючие кусты терновника. Те, понятно, приняли хозяина мягко, не кольнув ни единой иголочкой, и аккуратно поставили на ноги.
Лишь после нескольких бросков, при последнем из которых он все же перелетел через кусты и грохнулся оземь, лесовик наконец затвердил, что леший теперь не он, а владыка Леший, коего он величает Велесом. Сам же он теперь лесовик с именем Терентий.
– Фух. Ну, лесовика в ум-разум привел, теперича можно и лесом заняться, – облегченно вздохнул владыка, когда мужичок без запинок оттараторил, кто есть кто. – А что, Терентий, сведи ка меня с окрестными болотниками, озерниками, да мавками речными. Гляну я, нешто и они умишком тебе подобны?
– Нету нонче в округе болот да озер, владыка, – сокрушенно покачал лохматой головой лесовик.
– Это как же так-то? – не поверил пришелец. – Как же лес-то без них. Может, еще и родников окрест нет?
– И родников нет, владыка, – кивнул мужичок. Лес сам зришь какой. А ольшаник, тот и вовсе пропал.
Тут и поведал лесовик о том, что выкопали людишки невдалеке ямину бездонную, откуда руду железную достают в несметных количествах. В ту-то яму все окрестные воды и стекают. Воды людишки в лога запруженные вычерпывают, да в тех прудах рыбу, что поросей разводят. А еще воздвигля людишки град великий, в коем живет их тьма-тмущая. И ту воду, что в яму не утекает, энтот град выпивает. Оттого и ушли ключи глубоко под землю. А ушли ключи, пересохли и болота. Да и озера лесные попервой в болота превратились, а потом и совсем иссохли. Озерники да болотники со своими подопечными в те пруды перебрались, что людишки по логам напрудили.
– По началу прижились и там, став из озерников да болотников прудовиками – повествовал лесовик. – И мавок с кикиморами пристроили.
– И чего ж? – нетерпеливо поторопил Леший.
– Сила есть у людишек, владыка, жутчайшая, – округлил глаза мужичок, – лиликтричеством зовется. Так вот, иной ночкой темной подкрадутся они к пруду аки тати, да как шиндарахнут тем лиликтричеством! У мавок да прудовиков ашни чешуя в разны стороны летит, а глазья вот такенными становятся, – и рассказчик приложил кулаки к своим глазам. А рыба вся как есть кверху брюхом всплывает. Вот и подались водяные жители в дальние края.
– Нешто вовсе не осталось?
– Ежели кто и остался, то по речушкам прячется, лишний раз показаться боится. А еще пруд-озеро огроменное есть по ту сторону града. Кое-кто туда перебрался в ямины глыбокии, куды лиликтричеством не достать. Там и лес посправнее. Но то угодья другого лешего…
– Лесовика.
– Ась?
– Другого лесовика, – терпеливо поправил Леший.
– Дык, а я и говорю другого, значит, лесовика Терентия угодья…
– Терентий – это ты! – сграбастал недоумка за шкирку владыка. – А то просто лесовик. Пока безымянный. Значит, говоришь, лес там посправнее? Так может, и звери да народец лесной обитает?
– Точно не ведаю, владыка, одначе слыхивал и там людишки всех разогнали. Да что про лес-то говорить, ежели они даже домовых из своих изб повыгоняли!
– Да ну? – не поверил Леший. – Того быть не может! Кто ж тогда их жилища от напастей бережет? Энто ж ежели без пригляда домовых анчутки с шушунами да скрипунами озоровать начнут, они ж такой разор учинят, что и пожар не нужен.
– Хе, – ухмыльнулся лесовик, – забегала тут годков с десяток тому одна анчутка. Хотел ее палкой погнать, да она и сама не задержалась. Неслась подальше от людского града как ошалелая. Так вот, она мне поведала, будто из людских жилищ дажеть тараканы ушли!
– Да ну, – отмахнулся пришелец, – нашел, кому верить. Анчутки еще и не такого наговорят – только ухи развешивай. Ну, ладно домовых выгнали. Ну, пусть анчуток одолели. Но чтоб тараканов!… Да ну. Быть такого не может!
– За что купил, за то и продаю, – развел руками лесовик. – А токма с той поры никаких вестей из града нет, будто и правда там никого из нашего племени не осталось.
Долго еще лесной житель рассказывал о разных невероятных событиях, творящихся окрест с тех времен, когда сии земли покинули боги, коими он считал перволюдей. День сменился на ночь, следом и новый день пришел, а Терентий все изливал душу, выплескивая наболевшее. Не всему владыка верил, однако лик его все больше мрачнел от понимания того, что не так-то просто будет вернуть этим краям завещанный Создателем порядок.
Но, сколько уши об росказни лесовика не грей, а дела сами делаться не будут. Вот решил Леший для начала все своими глазами узреть, в чудный град наведаться, да окрестные леса осмотреть. Поинтересовался лишь напоследок у Терентия, что за колдун такой мрачный дворец в его лесу построил? Лесовик долго не мог взять в толк, о каком дворце идет речь. Пришлось сопроводить его к объекту.
– Ента-то? Да енто ж изба-рожальня, – сообщил он, поняв, о каком дворце вопрошает владыка.
– Чего-о? Какая изба?
– Дык, в ентой избе живут повитухи. А местные мужики к ним баб, что на сносях, рожать возят.
Леший устал удивляться как местным чудесам, так и несуразицам, но все же спросил:
– Отчего же не сообразят повитуху к роженице отвезти? Нешто дурни такие?
– Мыслю я, владыка, от великого числа рожениц. Народу ж в граде тьма тьмущая живет, а бабы знай себе рожают и рожают. Где ж на всех повитух набраться. Вот местные мужики и сговорились воздвигнуть избу-рожальню в пять поверхов, да поселить в ней повитух на содержание, дабы те могли денно и нощно роды у баб принимать. Оно теперича чуть бабе срок подошел, мужик ее сюда спровадит под повитухин пригляд, а сам знай гуляет.
– Чудно как-то, – устало почесал затылок Леший, глядя на представшее в новом свете мрачное здание.
– А я и ранее слыхивал от домовых, еще в ту пору, когда они бывалочи из града
