Деб улыбнулась.
– Включая пикники посреди зимы.
Энни улыбнулась в ответ.
– Ну, это было совсем неплохо. Мы разводили огонь в жаровне на заднем дворе, и я делала тонны соуса «чили» и домашнего хлеба. Мы варили целую кастрюлю кофе, а для парней было пиво… – Ее голос стал мечтательным.
– Жалкая тень сегодняшнего стола, – пошутила Деб. Она дотянулась до бутылки и снова наполнила стаканы. – Шампанское, икра, креветки на льду, говяжья вырезка с грибами…
– Filet de boeuf awe chanterelles[2] – с вашего позволения, – высокомерно поправила подругу Энни.
– Pardonnez-moi, madame[3], — хихикнула Деб.
– Я не шучу. Учитывая, сколько эти блюда стоили, лучше называть их по-французски.
– И ты не позволила Чейзу заплатить ни цента?
– Нет, – резко ответила Энни.
– Ненормальная. Что ты стараешься этим доказать?
– Что мне не нужны его деньги.
– Или он сам? – мягко спросила Деб. Энни посмотрела на нее, и Деб пожала плечами. – Я видела, как вы танцевали. Какое-то время это выглядело очень мило.
– Ты видела, как червячок прошлого заполз в настоящее. Можешь поверить мне, Деб, с этой частью моей жизни покончено. Я больше ничего не испытываю к Чейзу. Даже с трудом могу поверить, что когда-то было не так.
– Понимаю. Путешествие по волнам памяти?
– Совершенно верно. Навеянное свадьбой моей маленькой девочки… – Энни внезапно замолчала и разразилась слезами.
– О, милочка! – Деб спрыгнула с дивана и присела рядом с Энни. Обняла ее и погладила по спине. – Не плачь, дорогая. Нет ничего удивительного в том, что ты все еще питаешь к нему какие-то чувства. К тому же он классный парень.
– Он женится, – всхлипнула Энни.
– Чейз?
– На Дженет Пендлтон.
– Я ее знаю?
– Надеюсь, что нет. – Энни икнула. – Она богачка. Потрясающая женщина. Элегантная.
– Я ее уже ненавижу. – Деб приподняла подбородок Энни. – А ты уверена, что он женится?
– Он мне сам сказал. – Энни выпрямилась и, достав носовой платок, высморкалась. – А я сказала ему, что выхожу замуж за Милтона.
– За Милтона? За Милтона Хофмана? – Деб выкатила глаза. – Мой Бог, нет!
– Почему? Он одинокий, надежный и милый.
– Как плюшевый медвежонок, – с ужасом добавила Деб. – Ты уж лучше возьми к себе в кровать одного из них, чем Милтона Хофмана.
– О, Деб, ты несправедлива. – Энни встала. – Есть вещи более важные в супружестве, чем секс.
– Назови их.
– Взаимопонимание, например. Похожие интересы. Общие планы.
– И тебе будет достаточно этого, чтобы забыть обо всем остальном?
– Да! – Энни опустила плечи. – Нет, – тут же призналась она. – Это ужасно, правда? Мне нравится Милтон, но я его не люблю.
Деб вздохнула.
– И слава Богу. Я уж испугалась, что у тебя крыша поехала.
– А может, я помешана на сексе?..
– Конечно, нет. Секс – это большая часть жизни.
– Но как же ужасно я поступила с бедным Милтоном! Теперь мне придется звонить ему и объяснять, что я совсем не то имела в виду, когда представила его Чейзу как моего жениха.
– Да-а, – протянула Деб, – денек выдался на славу.
– Сумасшедший день, ты хочешь сказать.
– Послушай, тебе надо хорошенько подумать. Пусть он там женится и все такое, но вдруг у тебя действительно что-то к нему осталось?
– Да хоть бы он даже ушел в монастырь, я бы не стала ни о чем думать! – Глаза Энни сверкнули. – У меня больше ничего к нему нет. Сознаюсь, я расстроена, но это потому, что моя девочка вышла замуж.
– Ты же знаешь, Энни, как говорят: мы растим детей, чтобы когда-нибудь отпустить их от себя.
Энни убрала носовой платок, взяла бутылку и повернулась, чтобы идти в кухню.
– Меня огорчает не то, что она ушла от меня, Деб, а то, что она так молода. Слишком молода, чтобы совершить такой поступок.
– Ну хорошо, – сказала Деб, складывая руки на груди и прислоняясь к дверному косяку, – ты ведь тоже была молодой, когда выскочила замуж.
– Совершенно верно. И посмотри, к чему это привело. Я думала, я знаю, что делаю, но, оказалось, нет. Мною управляли гормоны, а не разум… – Не успела Энни договорить, как раздался телефонный звонок. Она дотянулась до телефона и сняла трубку. – Алло?
– Энни?
– Чейз, – губы Энни сжались, – чего ты хочешь? Я думала, что мы уже все сказали друг другу сегодня днем.
На другом конце города в гостиничном номере Чейз смотрел на юношу, стоявшего у окна с поникшими плечами. Фигура его выражала отчаяние.
Чейз прочистил горло.
– Энни… здесь Ник.
Энни сдвинула брови.
– Ник? Здесь? Где это – здесь?
– В моей комнате в гостинице.
– Нет, это невозможно. Ник с Дон летят на Гавайи… – Кровь отлила от ее лица. – О Боже, – прошептала она. – Произошла катастрофа? Дон?..
– Нет, – перебил ее Чейз. – С Дон все в порядке. Ни с Дон, ни с Ником ничего не случилось.
– Тогда почему?..
– Она его бросила.
Энни плюхнулась на стул.
– Бросила? – тупо повторила она. – Дон бросила Ника?
– Да. – Чейз помассировал мышцы шеи, нывшие так, будто его только что сняли с дыбы. – Они… э-э-э… приехали в аэропорт, прошли регистрацию багажа. Потом пошли в зал ожидания для пассажиров бизнес-класса. Я поменял их билеты на бизнес-класс, Энни, я знаю, что ты не одобрила бы этого, но…
– Проклятье, Чейз, расскажи мне, что случилось!
Чейз вздохнул.
– Ник предложил принести кофе. Дон согласилась. А когда он принес кофе, ее уже не было.
– Она не бросила его, – воскликнула Энни, прижав руку к сердцу, – ее похитили! Вы вызвали полицию?
– Она оставила записку, – устало сказал Чейз. Энни услышала в трубке шорох бумаги. – Она пишет, что… это вовсе не значит, что он ей не нравится.
– Не нравится? – взвизгнув, переспросила Энни. – Людям нравятся… цветы. Или попугаи… Она говорила, что любит Ника. Что без ума от него.
– Да, вовсе не значит, что он ей не нравится, – повторил Чейз. И продолжил: – Но просто любви, пишет она, недостаточно. У нее, сказано в записке, нет иного выбора, кроме как закончить этот брак прежде, чем он начался.
Энни закрыла глаза рукой.
– О Боже, – прошептала она. – Это звучит так зловеще.
– Ник сам не свой, и я тоже. – Голос Чейза хрипел от волнения. – Он искал ее везде, но не нашел. Господи, если с нашей девочкой что-то случилось…
Энни подняла голову. Входная дверь тихонько открылась и закрылась. Кто-то медленно шел в гостиную.
– Мама…
В дверях стояла Дон, одетая в дорожный костюм, который они покупали вместе. Миниатюрные белые орхидеи, которые Энни приколола ей на жакет, печально поникли. Глаза Дон были красными и опухшими.
