— Ты должна мне все рассказать. Не бойся. Мне ты можешь сказать все как есть.
— Почему это? — не без скрытого коварства пробормотала Зази.
— Почему? — растерянно повторил хмырь. И начал скрести зонтиком асфальт.
— Вот именно, почему? Почему я должна вам все рассказывать?
— А потому, — ответил он, прекратив скрести асфальт, — что я люблю детей, маленьких девочек и маленьких мальчиков.
— Вы просто обыкновенный мерзавец, вот вы кто.
— Вовсе нет, — воскликнул хмырь с таким пылом, что Зази даже удивилась.
Воспользовавшись создавшимся преимуществом, хмырь предложил ей выпить какокалы в первом попавшемся баре, при этом подразумевалось, что угощать он будет при свете дня и большом скоплении народа, одним словом, чего уж там, без всяких гнусных намерений.
Зази решила не выказывать своего восторга от перспективы раздавить бутылочку какокалы и принялась с серьезным видом рассматривать толпу, снующую меж двух рядов лотков на противоположной стороне улицы.
— Чего они там суетятся? — спросила она.
— На барахолку идут, — ответил хмырь, — или, вернее, барахолка идет на них, ибо начинается она именно там.
— А! Барахолка! — сказала Зази с видом человека, которого не так легко выбить из седла. — Знаю! Там можно купить по дешевке пару римбрантов, продать их потом какому-нибудь америкашке, и тогда, считай, день прожит не зря.
— Там не только римбрантов продают, — сказал хмырь, — там есть гигиенические стельки, лаванда и гвозди и даже неношеные куртки.
— А американские шмотки?
— Разумеется. Там продается и жареная картошка, вкусная, не вчерашняя.
— Американские шмотки — это вещь.
— Для знатоков там есть и мидии, свежие, не отравишься.
— А в американских лавках джынзы продают?
— А то нет! Там есть даже компасы со светящимся циферблатом.
— Плевать мне на компасы, — сказала Зази. — Вот джынзы...
Пауза.
— Можно пойти посмотреть.
— Зачем? — спросила Зази. — У меня ни гроша, купить я их все равно не смогу, разве что спереть пару.
— Все равно, пойдем посмотрим, — сказал хмырь.
Зази допила какокалу, посмотрела на хмыря и сказала:
— Знаю я, куда вы клоните! — И добавила: — Пошли?
Хмырь расплатился, и они нырнули в толпу. Зази шныряла среди людей, не обращая внимания на гравировщиков велосипедных номерных знаков, стеклодувов, завязывателей галстучных узлов, торгующих часами арабов и торгующих чем попало цыганок.
Хмырь шел за ней по пятам. С виду он был такой же щупленький, как и она. Убегать от него ей пока не хотелось, однако она предупредила себя о том, что сделать это в дальнейшем будет совсем не так просто. Перед ней был специалист высокого класса, в этом она уже не сомневалась.
Зази остановилась прямо перед лотком с американскими товарами. Внезапно, какфкопанная. Совсем какфкопанная. Хмырь резко затормозил прямо за ее спиной. Продавец заговорил первым.
— Будем компас покупать? — начал он весьма самоуверенно. — Электрический фонарь? Надувную лодку?
Зази вся дрожала от вожделения и беспокойства, поскольку совсем не была уверена в том, что у хмыря действительно гнусные намерения. Она не решалась произнести вслух двусложное слово англосаксонского происхождения, которое обозначало то, что имела в виду она. Произнес его хмырь:
— У вас не найдется джынзов для девочки? — просил он у перекупщика. — Ты ведь джынзы хотела?
— Бизюзловно! — прозюзюкала Зази.
— Еще как найдется! — воскликнул барахольщик. — Еще бы не нашлось. У меня есть блуджынзы, которым абсолютно нет сноса.
— Да, но вы же понимаете, что она еще будет расти, — сказал хмырь. — В будущем году их уже невозможно будет надеть. Что же тогда с ними делать?
— Отдаст сестренке или братику.
— У нее никого нет.
— Через год, может быть, появится (смеется).
— Не надо так шутить, — мрачно сказал хмырь. — Ее мать умерла.
— Ах! Извините!
Зази взглянула на растлителя малолеток с любопытством, даже с некоторым интересом, но отложила рассмотрение этого второстепенного вопроса на потом. Ее била дрожь, она не могла более терпеть. Наконец спросила:
— У вас есть мой размер?
— Конечно, мадмуазель, — изысканно-вежливо ответил перекупщик.
— А сколько они стоят?
Этот вопрос задала опять-таки Зази. Совершенно машинально. Ибо была бережлива, но не скупа. Продавец сказал сколько. Хмырь кивнул. Кажется, сумма не показалась ему чрезмерной. По крайней мере, так решила Зази по его реакции.
— А померить можно? — спросила она.
Продавец был ошеломлен: эта дура что, воображает, что она у Кристиана Диора? Он изобразил на своем лице приятную улыбку, оголившую все 36 его зубов и сказал:
— Зачем? Посмотри-ка эти брючки!
Он развернул и повесил их перед ее носом. Зази надулась. Она хотела бы померить.
— А велики не будут? — спросила она.
— Полюбуйтесь! Они будут доставать только щиколоток. А какие узенькие! Только-только на вас, мадмуазель, хотя вы и очень худенькая, тут уж ничего не скажешь.
В горле у Зази пересохло. Джынзы. Вот это да. Первый раз пройтись по Парижу в джынзах. Это было бы здорово.
Но у хмыря вдруг появилось какое-то отсутствующее выражение лица. Казалось, он совершенно забыл о том, что происходит вокруг.
Продавец не унимался.
— Вы потом мне спасибо скажете, — настаивал он. — Им сноса нет. Совершенно неснашиваемые.
— Я вам уже сказал, что мне плевать на их неснашиваемость, — рассеянно отозвался хмырь.
— Но неснашиваемость это все-таки важно, — настаивал перекупщик.
— Однако, — вдруг сказал хмырь, — по всей видимости, эти джынзы, если я правильно понял, — из излишков американской армии?
— Naturlich, — ответил лоточник.
— Что же это получается? Значит, у америкашек в армии такие соплячки были?
— Чего там только не было! — ничуть не растерявшись ответил перекупщик.
Тем не менее хмырь не был удовлетворен его ответом.
— А вы думали! — сказал продавец, которому не хотелось упустить клиента из-за фактов всеобщей истории. — Чего только на войне не бывает.
— А это вот сколько стоит? — спросил хмырь. Речь шла о солнцезащитных очках. Он нацепил их себе на нос.
— Это выдается бесплатно тем, кто покупает джынзы, — сказал торговец, считавший, что дело уже в шляпе.
Зази со своей стороны была в этом не так уверена. Неужели он их так и не купит? Чего он ждет? Чего он там себе думает? Чего ему еще надо? Наверняка это отпетая сволочь, не просто жалкий безобидный извращенец, а настоящий гад. С ним надо быть поосторожней, ох поосторожней! Ну что там с джынзами?..
Наконец свершилось. Он заплатил. Товар заворачавают, и хмырь сует сверток под мышку, под свою хмыриную мышку. Зази в глубине души взвыла, наблюдая за ним. Так, значит, это еще не конец?
— А теперь, — сказал хмырь, — мы должны перекусить.
Он идет впереди, переполненный чувством собственного достоинства. Зази идет за ним, косясь на сверток. Так они заходят в небольшой ресторанчик, садятся. Пакет оказывается на стуле вне пределов досягаемости Зази.
— Ну, что ты будешь? — спросил хмырь. — Мидии или жареную картошку?
— И то и другое, — ответила Зази, вконец теряя самообладание.
— Принесите девочке мидий, — спокойно обратился хмырь к официантке. — А мне — рюмочку мюскаде. двумя кусками сахара.
В ожидании жратвы сидели молча. Хмырь спокойно покуривал сигареты. Когда подали мидии, Зази с яростью набросилась на них, нырнула в соус, и, прихлебывая из тарелки сок, вымазалась в нем с головы до ног. Не поддавшиеся кипячению пластинчато-жаберные были самым варварским образом изничтожены в своих раковинах. Зази, казалось, вот-вот раскусит их зубами. Покончив с мидиями, она не отказалась и от жареной картошки. «Хорошо», — сказал хмырь. Со своей стороны, он попивал маленькими глоточками свою микстуру так, как будто это был, по крайней мере, подогретый ликер шартрез. Принесли картошку. Она бурно шипела и пенилась и тарелке. Прожорливая Зази обожгла себе пальцы, но не пасть.
Когда все было съедено, Зази залпом опустошила стакан пива с лимонадом, три раза негромко рыгнула и в изнеможении откинулась на спинку стула. Людоедская ухмылка стала постепенно сползать с ее лица. Глаза просветлели. Она с удовольствием подумала, что хотя бы обед она урвала. Следующей ее посетила мысль о том, что не мешало бы сейчас сказать хмырю что-нибудь приятное, но что именно? Она сильно напряглась и наконец сказала:
— Что же вы так долго свою рюмку допиваете? Нот мой папа за это время уже десяток таких бы раздавил.
— А что, твой папа много пьет?
— Не пьет, а пил. Он уже умер.
— Ты, наверное, очень переживала, когда он умер?
— Как бы не так (жест). У меня времени не было. Тут такое творилось вокруг (пауза).
