Грета сказала тогда, что, по ее мнению, это унижает женщину.
– Женщины вовсе не любят магазинов, – сказала она. – Им просто приходится посещать их. Они покупают бакалейные товары, домашнюю обстановку и прочие вещи для семьи.
– Но ведь они не приобретают машины! – заметил я.
– Конечно! Они не покупают также и очень дорогостоящие вещи, – согласилась она. – Но вы делаете это только раз в несколько лет. А все потребительские товары изо дня в день покупают женщины. Если женщина и тратит много времени на покупки, то только потому, что это ее работа: сопоставлять цену и значимость каждой вещи. Этим она экономит семейные деньги, не имеет значения, нравится ей это занятие или нет. Ей необходимо это делать.
– Согласен, милая! – усмехнулся я.
Она не любила насмешки:
– Нет, Ники, я серьезно! Ты должен говорить не то, что женщина обожает магазины, а то, что в этом заключается ее работа.
– Грета! – разумно сказал я. – Ты просто хочешь так думать. Как ты выразилась, сказать кому-либо, что он любит свою работу – унизительно для него? Я, например, люблю свое дело…
– Но это не одно и то же! – сказала она и переменила тему разговора.
Она добрая и не является одной из ваших суфражисток. Тысячи раз она признавалась мне: если она что-нибудь предлагает, то потом сама не знает, что с этим делать. Но самое основное – она имела хорошую работу стюардессы, и это делало ее мало… Хорошо, я не хочу выразиться по-мужскому или как-нибудь подобно. Совсем не из-за предубеждений. И в этом заключалась вся беседа. Даже если я задавал вопросы, я знал ответ заранее.
Когда-нибудь мы поженимся – это не более чем просто странная идея.
Теперь я мало заботился по этому поводу.
Когда-то меня волновало больше… Что заставило меня вспомнить об этом: оглядевшись в кофейной лавке «Карсон», я понял, что линия из романа била прямо в мишень. По большой комнате (зеленая обстановка веранды, столы и стулья, везде выставлены декоративные растения) рассыпана тысяча покупателей, и девятьсот пять из них – женщины. Здесь не было одиноких мужчин или вместе с приятелем, а только супружеские пары. Мужчины, как правило, пожилые и всегда с виноватым взглядом: «Боже мой! Кажется, я по ошибке попал в дамский туалет!»
Я предполагал, что таинственный доброжелатель мог оказаться женщиной…
Прошло двадцать минут, за это время ко мне три раза подходили пожилые официантки и принимали заказ. Через треть часа принесли салат из тунца.
Еще минут через двадцать, когда я справился с одной половиной блюда и пытался покончить с другой, я ощутил, что кто-то быстро подошел сзади. Когда я поднял глаза, мужчина уже сидел за моим столом.
Я узнал его. Теперь на нем надет небелый костюм, но он был тем, кого я видел не так давно.
– Хэлло! – сказал я. – Насколько могу догадываться, это вы?
Рядом крутилась официантка. Он посмотрел на нее пристально и многозначительно нахмурился.
– Хэлло, ну надо же! – ответил он тоном, каким разговаривают при случайной встрече два старых деловых знакомых, не менее неожиданно разбегающихся ветераны.
Он не прибегал к моему имени, хотя и знал его. Это было: «Давно мы не виделись!», «Ну как ты там?» – и прочие бессмысленные пустяки без ожидания ответов. Когда, приняв заказ, официантка отошла, он сказал обычным тоном беседы:
– В этой забегаловке за нами не следят, и мы можем поговорить спокойно.
Здесь было так много таинственности, стерпеть которую я уже не мог. Размешивая оставшуюся половину салата, я получше разглядел своего доброжелателя. Парень был года на два или три помоложе меня. Открытое лицо с веснушками, рыжеватые волосы. Парень по соседству был одним из тех, в ком вы уверены: он никогда не совершит подлость и не струсит. Здесь он был просто осторожен.
– О чем же мы будем говорить? – промямлил я ртом, набитым тунцом и хрустящими гренками. – И как мне вас называть?
Он сделал резкий жест:
– Зовите меня… например, Джимми. Имя совершенно не играет роли. Важно другое: что вы пытались сделать в Долилабе?
– Ах, Джимми! – сказал я унылым голосом и оставил в покое свой салат.
– Это большая глупость с вашей стороны. Возвращайтесь назад и передайте шеф-агенту Найле Христоф, что трюк не удался.
Он нахмурился и замолчал, когда официантка принесла ему ветчины и сандвич с сыром. Потом сказал:
– Это не трюк!
– Не вижу здесь ничего иного, Джимми! Я близко не подходил к этому Долилабу, и вы с Христоф прекрасно это знаете.
– Не держи меня за дурака! – сказал он. – У них есть фотографии.
– Фальшивые!
– А отпечатки, они тоже поддельные?
Я сказал уверенно:
– Они могут достать что угодно! И то, что в субботнюю ночь я пытался проникнуть в Долилаб, сфабриковано от начала до конца… потому что я не мог быть там.
Он медленно пережевывал ветчину с сыром и с сомнением смотрел на меня. Я, в свою очередь, изучал его. Он был не просто моложе меня, но и выше, казался более привлекательным, намного лучше одет. Белый костюм, который он носил в полдень, был слишком ярким. Этот не бросался в глаза, но был сшит из настоящей английской ткани и стоил, самое меньшее – семьдесят пять долларов. Ботинки соответствовали костюму и изготовлены были вовсе не на фабрике Тома Мак-Эна. Таких я еще не видел. Он вдруг сказал:
– А Найла считает, что алиби ложное и свидетели говорят ложь.
Я размешивал остатки салата и снова остановился:
– Откуда вам известно, что думает Найла Христоф, если вы не из ФБР?
– Мы с ней хорошие друзья! – пояснил он. – У меня много друзей и в полиции, а не только в ФБР. Еще что-нибудь интересует?
– Я не знаю, чем вы занимаетесь, – сказал я, – и почему взялись за это дело.
– Почему бы мне не заняться любимым делом, если очень хочется? – уклонился он. – Вернемся к показаниям. Они ложные?
– Нет! Даже если бы это и было так, разве я признался бы в этом? Но они – истинная правда!
Джимми молча жевал остатки сыра и ветчины и по-прежнему не сводил с меня глаз, словно изменение выражения моего лица могло разрешить все его проблемы. Я дал ему время на размышления. Покончив с салатом и допив кофе, я подозвал официантку и попросил еще кофе. Мой сосед легко постучал пустой чашкой – тоже повторил заказ. Когда она удалилась, он проговорил:
– Собственно, я и не сомневался в их истинности.
– Рад это слышать…
– Не неси высокомерную чепуху, Доминик! Тебе трудно валять дурака. Ты знаешь это?
Я не знал…
– Христоф сказала, что я могу катиться домой! – возразил я.
– При чем здесь это? Если ты захочешь покинуть город, тебе не удастся. Она еще не закончила с тобой!
– Почему же, черт возьми?
– Потому что, – объяснил он, – фотографии и отпечатки не могут обманывать!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
