– Кто там, Лен? – спрашивает она, глядя с опасением на нас.
– Это следователи. – коротко объясняет первая девушка. – Лику нашли.
– Где она была? – тут же засыпает вопросами вторая. – Что с ней случилось? Всё в порядке?
На лице искреннее переживание, но в глубине её синих глаз затаённое опасение.
– Где кровать Анжелики? – спрашиваю я, пока Власов собирается с духом, чтобы сообщить о смерти их подруги.
– Вон та, справа, у окна, – тихо отвечает Лена.
– Вы не будете против, если я осмотрюсь? – задаю дежурный вопрос. Даже если будут против, я не могу не осмотреть личные вещи убиенное, если они тут остались.
– Да, конечно, если это необходимо и как-либо поможет… – даёт своё неуверенное согласие Лена.
Пока Власов задаёт дежурные вопросы о знакомстве девушек, об их впечатлениях об Анжелике Велегурской, об учёбе и отношениях с однокурсниками, я медленно ощупываю каждый сантиметр кровати Лики, осматриваю тумбу, пролистываю книги. Но здесь пусто: никаких сомнительных безделушек, мутных записок, никаких мелочей.
В маленькой косметичке лежат крем для лица дорогой фирмы, розовый блеск и пудра, три блестящих упаковки с презервативами и ничего больше. Словно хозяйка сложила в неё всё ненужное и забрала самое ценное с собой, чтобы никто не смог найти…
– У Лики был парень? – внезапная догадка простреливает в мозгу уже после произнесённого вопроса, и я резко разворачиваюсь, изучая реакцию соседок.
Лена смотрит на Сашу. Девушки безмолвно совещаются, и гражданка Сорокина уверенно заявляет:
– Нам кажется, что у неё появился кто-то взрослый, понимаете?
– Не совсем, – выдыхает Власов. Он бросает на меня взгляд, словно спрашивает: «И что, так всё так просто?».
Но я заранее предчувствую, что за этим обречённым «понимаете» таится немало загадок, которые нам только ещё предстоит нащупать и разгадать.
– Всё началось три месяца назад, – подхватывает Лена. – Понимаете, мы нечасто ходили тусоваться в клубы, а тогда… Словом тогда нам от студенческого совета пригласительные выдали, там выступал популярный рэпер. И мы решили пойти. Как-то так получилось, что мы разделились. Связь в клубе ловила плохо, и Лика.. она, словом, потерялась. Ну, мы так решили. А потом поняли, что она встречалась с кем-то.
– Но с кем именно вы не знаете? – уточняет Власов.
– Нет, – поспешно заверяет Лена.
– Она вернулась только утром. – подхватывает Саша. – Сразу закрылась в душе почти на час. Уж тут истерика у девок была: всем собираться надо, кому – домой, кому – на подработку, а Лика засела и не выходит. Вышла вся красная, словно под горячей водой стояла, а глаза зарёванные. Но она никогда не обсуждала, что произошло и где она пропадала.
– С тех пор Лика очень сильно изменилась. Сначала притихшая была, а потом стала какой-то нервной. Дёргалась от каждого шума, перестала отвечать на звонки с незнакомых номеров. Вот мы и решили, что у неё отношения не просто с каким-то мажором или студентом, а с каким-то взрослым мужчиной.
– Ну почему же? – задаюсь я вопросом.
– Молодые парни тоже бывают достаточно приставучими и напористыми… – задумчиво протягивает Власов.
– Было что-то ещё? – осеняет меня очередной догадкой.
– Я случайно увиделаих. – признаётся Саша. – Лика свалилась в тот день с температурой, отлёживалась в общаге. У меня разболелся живот, и я отпросилась с последней пары. Вышла из-за угла общежития, аонивыходят из кафе напротив.Оней дверь придержал. Она выглядела довольной, улыбалась в ответ. По крайней мере, мне показалось, что она не боится этого мужчину. Ейспокойнорядом с ним. Они сели в тёмно-синий седан, марку я не разобрала, так как припаркована была за другими тачками.
– Номер вы не запомнили? – спрашивает Власов.
– Нет, с такого расстояния даже не разглядела бы.
– Улыбку на лице подруги разглядели, а номер – нет? – хмыкает он.
– Я знаю Лику почти два года, мы живём тут втроём и неплохо общаемся. Я знаю, как она ведёт себя, когда напряжена, а как – когда расслаблена. С ним она чувствовала себя уверенно, в ней не было никакого страха или недоверия к спутнику. С улыбкой вообще всё просто: когда он придерживал для неё дверь, видимо, как-то пошутил, и Лика громко рассмеялась. Разве будешь смеяться над шутками того, кого опасаешься?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я могла бы поспорить с данным утверждением, но вместо глупых споров спрашиваю:
– Александра Юрьевна, скажите, пожалуйста, вы запомнили, как выглядел этот мужчина? Возможно, слышали, как Лика к нему обращалась?
– Кроме этого взрыва смеха до меня не доносились больше обрывки их фраз. Слишком далеко я стояла, – хмурится она, и я повторяю вопрос:
– А мужчина? Как он выглядел?
– Чуть выше Лики, плечи широкие, тёмные волосы, тёмные брюки. Обычный, – она пожимает плечами. – На лице солнечные очки, хотя был довольно пасмурный день, но с утра светило солнце. Волосы зачёсаны на одну сторону. Не знаю, что ещё сказать.
– Если бы вы увидели его снова в толпе, смогли ли бы его узнать? – уточняет Власов.
– Не уверена. Слишком обычный, непримечательный… – она задумчиво застывает, но тут же продолжает: – Разве что, если бы он был снова в своём нелепом пиджаке!
– Что за пиджак? – хватаюсь я за последнюю соломинку.
– В крупную клетку. Жёлтый, лимонный такой, а полоски тёмно-фиолетовые. Вызывающе стильно. Именно так я и подумала. Такое может себе позволить носить либо человек без вкуса, либо крайне самоуверенный в себе.
В этом утверждении я с ней полностью согласна. Хотя лично я могла бы смело добавить ещё одну категорию. Самовлюблённые самцы, типа мачо, тоже те ещё любители самовыражения в одежде.
Власов вручает девушкам свою визитку и просит звонить, если незнакомец объявится или они вспомнят ещё чего полезного, а я снова осматриваю немногочисленные вещи Лики.
То ли она действительно была скромной и домашней, как заверяли её родители, то ли подчистила свою часть комнаты на тот случай, если… Если что? Знала ли она, куда едет и что её там ждёт? Виновен ли«лимонный пиджак»в смерти девушки? Что она делала за сто пятьдесят километров от общежития, так близко к родному дому?
– Спасибо за информацию, вспомните что-то ещё, обязательно звоните, – напутствует Ярослав девушек.
– Так что с Ликой? Вы нашли её? – спрашивает тихая Лена.
– Тело Анжелики нашли в лесу в Тверской области. – говорю подружкам. – Мне жаль, но вашу подругу убили. Мы обязательно найдём того, кто это сделал.
Девчонки начинают охать и причитать, горько плакать, и я некоторое время изучаю их, пытаясь уловить хоть что-то, но соседки Велегурской действительно больше ничего не знают.
Как печально всё происходит в этой жизни: вроде и близкие люди, прожили бок о бок столько времени, по осанке могут определить настроение друг друга, а свои тайны держат при себе! Как бы облегчилась жизнь простых оперов и следаков, если бы все люди делились с друзьями и близкими своими сокровенными секретами, но к непредвиденным ситуациям вроде смерти от удушения никто заранее не готовится.
– Гель, у тебя совсем не осталось и чуточки сострадания? – шипит Власов, когда мы покидаем комнату скорби.
– Почему не осталось? – обижаюсь я. – Я сострадаю всем и каждому.
– Оно и видно! Ведь можно же как-то помягче…
– Власов, в нашей работе нельзя. Сам знаешь, как часто такие подружки мужика поделить не могут или проект по учёбе… Рабочее место… Неважно что! И очень важно не просмотреть первую реакцию человека на огорошивающую новость.
Он закатывает глаза, но молчит. Я знаю, что права. И он тоже это знает. Жалость нужно оставлять где-то за пределами сознания, в противном случаебезжалостныйубийца может остаться на свободе и пострадает кто-то ещё.
– И что теперь? – спрашиваю у Ярика спустя некоторое время.
– Поспрашиваем тут ещё немного, может, удастся разузнать, с кем встречалась Велегурская. А ещё сделаем запрос на звонки и сообщения с её номера телефона, если найдём что-то интересное, запросим расшифровку, а дальше будет видно.
