— Сумасшедший авантюрист… — прошептала Майя. — С кем я связалась?..
Я рассмеялся. Счастливый, влюбленный идиот. Удивил, поразил и счастлив.
Пока Майя переодевалась, я обозревал холл гостиницы — у меня на переодевание ушло куда меньше времени. А уютненько — панели деревянные, шкуры, рога. Даже камин, правда газовый, но есть. Что-то вроде охотничьей избушки, только масштабнее. Кстати, в моем номере тоже камин есть.
— Ну веди, авантюрист, — улыбнулась появившаяся Майя, беря меня под руку.
Я и отвел. К небольшому озеру, минутах в двадцати от гостиницы.
— Нравится?
— Очень… Как ты угадал?
— Я старался.
Достать из болтающегося у меня на плече рюкзака плед и расстелить его под ближайшей ивой тоже было делом пары минут.
— Присаживайтесь, сударыня!
И устроился рядом, осторожно обнимая её за плечи.
— Какой ты всё-таки…
— Какой?
— Теплый, — Майя улыбнулась, — добрый… Сильный и внимательный, но жутко хитрый!
— Мррр, да! Я такой!
Девушка тихо рассмеялась, доверчиво прижавшись ко мне. Господи, спасибо, что надоумил меня тогда остановить машину!
— Влад…
— М-м?
— Я должна тебе рассказать, чтобы потом…
— Не надо. Я не он, вот и всё.
— Догадался?
— Догадался. Ты разговариваешь во сне, и такие шрамы не остаются от аварии, только от ремня или плетки. А еще ты боишься резких движений в твою сторону. Я только до последнего понять не мог, кто?
Майя чуть отстранилась, стараясь заглянуть мне в глаза.
— И тебе… Всё равно? — тихо спросила она.
— Нет. Я бы сам его придушил, но уже поздно.
— Нет, я не об этом. Тебе… Не неприятно?
— Глупая… Я влюбился, как мне может быть неприятно?
Майя напряженно улыбнулась. Ну что такое?
— Май?
— Я… Должна… Рассказать, — каждое слово давалось ей с трудом.
— Уверенна?
— Да. Может ты передумаешь потом.
Я только крепче обнял своё глупое сокровище. Передумаю, ага. Шесть раз. Но если ей так легче, пусть рассказывает.
— Когда отец погиб, — начала Майя, — мама… Она меня никогда не любила. Отца — безумно, а меня… Она ребенка родила, потому что папа хотел. Его она действительно любила, жить без него не смогла — начала пить. Двух лет хватило, чтоб она из молодой красивой женщины превратилась в законченную алкоголичку. Ты правильно подумал — она тоже пыталась за ремень хвататься, но я его отбирала. Пять лет я это терпела. Когда постарше стала, пыталась её лечить в меру возможностей, только ничего. Те же пьянки, вопли и грязные потные мужики, которые пытались меня прижать в тесном уголке. У одного почти получилось, но я всё-таки мастер спорта. Но осадочек остался.
К моим семнадцати мать пропила из дома всё, что могла, и влезла в долги. Пару раз её кредитор даже к нам приезжал. В этом и беда. Когда сумма стала просто астрономической, ОН сказал, что согласен простить долг в обмен… На меня.
Я бессильно скрипнул зубами.
— А чтоб мне совсем некуда было деваться, — продолжила Майя, — ОН на мне женился. Умно, да? Собственная рабыня. Я пыталась характер показать, поначалу. Глупая. У матери я ремень выбивала, когда она за него стала хвататься, а тут… Оказалось, что и против айкидо есть приемы. Тогда у меня шрамы и появились. Потом ОН меня уже так не бил, да и по лицу старался не попадать. А сначала было. Спать я с ним не желала, а он бесился. Хуже всего, когда бил ногами. Знаешь, когда лежишь на полу и не знаешь, откуда ждать удара… И подняться не можешь. Остается только прикрывать живот и лицо — уродиной я оставаться не хотела.
А потом я сломалась. Мне стало всё равно — жить, умереть… Жить… Это не жизнь, Влад. Не жизнь. Потом ОН умер. У НЕГО было больное сердце, на моё счастье. Он умер, а я теперь… Урод, — голос сорвался, но Майя взяла себя в руки, — сломанная игрушка…
Я пыталась себе что-то доказать. Я хотела. Только я ничего не умею нормально. И боюсь.
Я нежно коснулся губами её виска и спросил:
— И меня?
— Тебя… Нет. Не знаю, почему. Ты на папу похож чем-то, такой же рыцарь… Только… Я не хочу потом быть чемоданом без ручки — и нести тяжело, и бросить жалко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не будешь. Май, поверь мне, не будешь. Я сапог, дерево, но не сволочь и не подонок. И, — я бережно взял её за руку, поцеловал ладошку, — я хочу быть с тобой. Может это и старомодно звучит. И ты вовсе не такая, как говоришь. Ты другая — нежная, красивая, женственная, только не видишь.
— Я и не увижу, наверное.
— Я покажу. Ты мне веришь?
Майя помедлила и кивнула:
— Верю, — она подняла на меня свои колдовские глаза, а я очередной раз пропал. Неужели она правда не понимает, насколько красивая? Желанная.
Медленно склонился к ней, стараясь контролировать каждое движение и нежно коснулся её губ. И еще раз. И еще. Пока Майя не попыталась ответить — робко и неумело.
— Страшно?
— Нет. Приятно… — выдохнула она.
Господи, а мне как приятно! Оказывается, это такой кайф — быть для кого-то сильным, добрым, внимательным и… Как она сказала? Теплым? Вот. И теплым тоже.
— Неудобно? Или спина? — спросил я у завозившейся Майи.
— Да нет, всё нормально…
— Погоди.
Я пересел, чтоб опираться спиной на ствол дерева, а Майя опиралась на меня.
— Удобно?
— Ага.
Наверное, так выглядит счастье — ночное августовское небо, словно бархатное, с большими яркими звездами, цикады поют, а рядом сидит самый близкий человек, которому ты нужен. Сидит и просто молчит.
_______________________________
1 — Немного Нервно — Миротворец
VII. Верь мне
"Выброшу, наверное, билет и
Попытаюсь остаться
С правом на любовь без суда и следствия,
С правом на твои пальцы."(1)
В предрассветных сумерках я разглядывал спящую Майю. Засыпать она стала еще у озера, но на провокационное предложение донести, посоветовала мне не валять дурака. Зря, я бы донёс — она легкая. А потом она перед дверью своего номера вдруг попросила меня остаться. Я и остался. Просто рядом, я ведь не подросток — свои желания умею сдерживать. Сон не шел, а Майя устала — родня моя… Авантюра, да еще откровения эти. Я её понимал в чем-то — столько лет своего ада, а тут я с обещаниями и любовью, с которой непонятно что делать. И поверить, что я не обижу, наверное, сложно.
Офицер — это не просто судьба. Это образ жизни. А я офицер потомственный: отец — полковник медицинской служб, дед в Великую отечественную тоже не рядовым был.
У меня в голове не укладывается, как можно поднять руку на женщину?! А глядя на современных подростков, так вообще не знаю куда падать — с девушкой матом разговаривать, это как?! Отец тоже не понимает, кстати. Ему еще и повоевать довелось, и под очередные посиделки он мне сказал очень мудрую вещь: "Вот смотри — есть дом и есть работа, да? Боже упаси тебя, смешивать две эти абсолютно разные вещи. Это на службе у тебя мат, кровь, грязь, смерть, а дома этого быть не должно. Это всё остается за дверью. Дома ты — муж и отец. Воевать будешь на службе. Да и отдыхать нужно, расслабляться". — Вот так я всю жизнь и делаю.
— Не спишь?
— Не хочу. А ты спи, еще рано, — я ласково отвел назад прядь её темных волос.
— Угу… — девушка перебралась поближе ко мне и затихла. Глупое сокровище моё.
Я всё-таки задремал, вслушиваясь в мерное дыхание Майя. Только сплю я очень чутко, вот и сейчас проснулся от легкого прикосновения к щеке.
— Изучаешь? — спросил я, глядя на смутившуюся Майю, приподнявшуюся на локте. — И как?
— Мне нравится. Увлекательное занятие.
— Ну развлекайся, — хмыкнул я, но улыбку не сдержал.
— Какой ты великодушный.
— Ага, — согласился я, закрывая глаза и чувствуя прикосновение прохладных пальчиков к виску.
— У тебя такие ресницы длинные… А я не замечала раньше.
— Как у девицы, ей Богу. В юности я их даже стриг, чтоб не портили мой супер брутальный имидж.
