— Мама, сядь, я тебе все постараюсь объяснить… У меня в квартире произошло убийство, — сказал Панаев.
— Что? Кто кого убил? Когда? — градом посыпались вопросы. Мать ошарашенно смотрела на сына. Панаев объяснил Марии Ильиничне, что произошло, и ей по мере его рассказа становилось все хуже и хуже. Ее мучила одышка, и, казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Лариса выбежала из комнаты и вернулась со стаканом воды. Мария Ильинична отпила два глотка и, мотнув головой, сказала:
— Нет, больше не надо. А вы кто, наверное, из милиции?
— Мама, я же говорил — это Лариса, подруга Вероники, — раздраженно повторил Сергей.
— Этой вертихвостки, которая себе нашла еврея? — презрительно уточнила Панаева. — Тоже мне, верная жена и заботливая мать!
— Мама, сейчас не до этого, — внутри Панаева снова закипала злость. — Лариса помогает мне. Она наш общий друг. Она помогает разобраться, кому нужно было подложить мне свинью и притащить ко мне в ванную труп.
— А вы действительно можете помочь? У вас большие знакомства? — Мария Ильинична резко развернулась лицом к Ларисе и посмотрела на нее с уважением.
— Я постараюсь, — сдержанно ответила Лариса. — Просто у меня большой опыт частных расследований.
— Вот как? — недоверчиво посмотрела на Ларису мать Сергея.
— Да, и я хотела бы с вами поговорить.
— И что же?
— Для этого я сделаю неожиданный и резкий ход в общении — во благо вам. В такой ситуации лучше не рассусоливать, откуда и что появилось в ванной, а отвлечься и резко переметнуться.
— Что вы имеете в виду? — удивилась мать Панаева.
— А как вы сами думаете? Куда мы переметнемся? — заговорщически подняв бровь, спросила Лариса.
— Не знаю, — растерялась Мария Ильинична.
— Но прежде чем начать разговор, я хочу договориться, чтобы он происходил наедине.
— Мне что, выйти? — спросил Сергей.
— Я надеюсь, это не нанесет тебе смертельной обиды? — с провоцирующей иронией поинтересовалась Котова.
— Нет, конечно, — с вызовом, резко, ответил Панаев и быстро вышел.
Из другой комнаты тут же послышались возмущенные возгласы, которые, едва он вышел, обрушились на Панаева, и его ленивые отрывистые реплики в ответ.
Мария Ильинична с Ларисой остались вдвоем.
— Теперь вы догадываетесь, о чем я хочу с вами поговорить? — спросила Лариса.
— Должно быть, о Сергее? Ну что ж, давайте, — неожиданно быстро, но вполне предсказуемо для Ларисы согласилась мать. — Может быть, это в самом деле перебьет и отвлечет меня.
И вдруг она почти выкрикнула:
— Если вы хотите знать мое мнение, то лично я думаю, что все это дорогая теща подстроила. С нее станется! Она же, сука, и разбила им семью. Вы только подумайте: его посадят, а Верка с этим евреем въедут сюда и будут жить! А Сережа все это потом и кровью добывал.
— Я вас прекрасно понимаю. Вы сейчас чувствуете боль, обиду, может быть, несправедливость… Правильно ли я вас понимаю? Если неправильно, то скажите — как правильно.
— Чего ж неправильного? Все правильно! — более мягко ответила Мария Ильинична.
Лариса, почувствовав изменение в атмосфере разговора, деликатно произнесла:
— Давайте лучше вспомним детство Сергея.
Мария Ильинична вздохнула.
— Что ж, начинать прямо с того, были ли тяжелы роды?
— Можно начать еще более издалека, — предложила Лариса. — С того, как вы познакомились с будущим отцом Сергея.
— Ну, слушайте, хотя не знаю, чем это вам может помочь, — нехотя начала Панаева. — С Митькой, ну то есть отцом Сергея, я познакомилась на ткацкой фабрике: он там наладчиком работал, а я — ткачихой. Митька тогда учился в институте заочно на инженера. Ну, и как все молодые, сначала встречались, на танцы ходили, потом он замуж позвал, я и пошла. А что мне было теряться? В молодости он знаете какой был! Красавец, умница, а родители мои — люди степенные, простые. Они были не против. Все-таки интеллигентный парень, не какой-нибудь шаромыга. Да разве ж я тогда знала, какой он кобель окажется! Ведь ни одну юбку не пропускал. Тут еще Ирка у нас родилась — она на два года старше Сережки, я после родов, тяжелая вся. Так он — нет чтобы жену пожалеть, роман завел с потаскухой.
— Вы знали о похождениях вашего супруга?
— А кто ж не знал-то?! — Мария Ильинична недовольно встряхнула головой, от чего затряслись большие золотые сережки с рубинами. — Весь район знал! Если сама не догадываюсь, так бабы придут, доложат. Мол, твоего видели — то с секретаршей директора, то еще с какой-нибудь лахудрой фабричной путался. А уж про курорты и командировки я молчу! Там сам бог велел, как говорят. То-то он в Крым любитель был ездить. Там же все гулящие и собираются, а мужики все холостыми становятся на целый месяц. А с секретаршей-то директорской постоянно крутился. Это как вторая жена у султана. Да что говорить без толку — сучка она безотказная, на передок слабая, прости господи. А он к таким так и льнул. Кобель, одним словом! — подытожила Мария Ильинична.
— А Сергей знал о том, как вел себя отец?
— Да уж, наверное, знал. У нас одна в подъезде жила — слепая, глухая, а и та знала. Что же он, не видит, что папаша с сотрудницами под ручку домой возвращался? А уж когда начальником цеха стал — так совсем петух в курятнике. Цех-то — одно название, женсовет, одним словом. Каждую пощупать хочется, а те дуры и рады. Правду говорят, что на ткацкой одни разведенные да неустроенные работают. А он, кобелюга, всех обслужить рад. Даже на 23 февраля в стенгазете на него дружеский шарж был: «Самый любимый начальник». Не знаю, может быть, от этого у них перевыполнение плана было. Но Сережка даже если что и знал, так никогда не говорил. Он характером в меня, в нашу породу. Знает, а мать никогда расстраивать не будет.
— А как сложилась судьба дочери? — осторожно спросила Лариса.
— Ой, детонька! — завопила Мария Ильинична. — Пропащая она у меня!
— Как это? — уточнила Котова.
— Ну как? — Она развела руками. — Пока молодая была, так все по танцулькам, по ресторанам, по компаниям ходила. Везде ей рады были. Курить начала в двадцать лет. Я уж и билась с ней, а толку никакого. Видно, отцовская кровь гуляет. У нас в роду таких шалав не было. Да это бы все ничего, мало ли кто в наше время, как это сейчас говорят, жизнь прожигает. Да только подруги все замуж повыходили: семьи, детей завели. А моя красавица, — Мария Ильинична махнула рукой и прослезилась, — мужа себе не нашла, а может, и не искала, и малыша даже без загса не родила. А я, может, внуку бы порадовалась…
— Я понимаю, как вам было трудно, — посочувствовала Лариса. — Но у вас была отрада, вдохновение старости — внук Коля.
— От сына — это одно, а от дочери — другое… Чай, двоих рожала, — категорично возразила Мария Ильинична. — Сейчас многие без загса живут. А она у меня, как стрекоза из басни: лето красное пропела, оглянуться не успела — а уж и сорок лет. Ребеночка, может, и хочет, да поздно!
— Но ведь некоторые и позже рожают.
— Да уж… Не вовремя баба собралась. Всему свое время, — вздохнула Панаева. — Да и врачиха-гинеколог говорит — из-за абортов у нее бесплодность. Видно, доля такая.
— Разве нельзя найти себе другое утешение? Хобби, например…
— Да какое там хобби! — вскричала Мария Ильинична. — Любимое увлечение — водку пить!
— Она что, алкоголичка? — удивилась Лариса.
«Так-так, ничего страшного, сейчас мы ее размягчим разговорами о родственничках — похоже, один другого хлеще: муж-кобель да дочь-шалава. Главное, не забыть о цели — детстве Сергея, — подумала она про себя. — Как бы это сделать помягче и не в лоб, чтобы она не почувствовала давления и не встала в стойку?»
— Да нет, она не пьянчуга какая-нибудь, вы не подумайте, — продолжила Мария Ильинична. — Но с горя бывает, с подружкой — есть у нее такая же одинокая — сядут, запрутся в комнате и за рюмкой молодость вспоминают. Расплачутся — ведь красота и счастье женское — все в прошлом осталось. Одна вот у меня надежда на Сергея — словно свет в окне для меня. И вот случай вышел — спаси, господи, душу мою грешную!
Мария Ильинична неистово перекрестилась.
— На меня тоже Сергей производит благоприятное впечатление, и мне кажется, что он оправдает ваши надежды, — неожиданно твердо сказала Лариса. — А позвольте узнать, какие надежды вы с ним связывали?
— Да Сережа таким ласковым мальчиком рос, добрым, помню — прижмется ко мне, я его глажу по головке, а он как котенок мурлычет… Какое там человека убить — он и жуков в детстве жалел! Один раз чуть даже не ударил одноклассника, когда тот пытался оторвать кузнечику крылья, — с дрожью в голосе произнесла Мария Ильинична. В этот момент дверь вдруг открылась, и на пороге появилась сухощавая женщина в джинсах и вязаной кофточке.
— Мама, там Сергей с Вероникой скандалят! — воскликнула она.
