25
Тем часом твердь Мирград-Земли содрогнулась — были то воины из земли ирийской, что пробрались на Буян.
И слились две тёмные силы в бою кровавом. То было светопреставление, кровью плоти запятнавшее род Яра.
Купцы урские в числе великом собрались в ответ на землю Ирии с огнём и мечём.
Был в те поры у них за князя служка бывший кощеев, которого в темницу упрятали после Ярова пребывания в гостях у Морея. Верно он службу нёс новому хозяину, да сам того не ведая, оставил во глубинах души своей след Кожана.
Знал о том Яр да позвал к себе Ерема, да растолковал ему, как Кожану погибель принести. Нителу его бренному, а душе его тёмной.
Собрался тогда Ерем в путь-дорожку.
Ерему велено было отправляться в одну Землюшку, что за Великим Пределом[74] хоронилась. Было там темным-темно, и не падал свет от ярил, и не согревал её.
Оседлал он с двумя асами, добрыми товарищами, птицу железную, распрощался с женой и отправился в путь далёкий. Должен был в два срока малых обернуться да принести пепла изо недров Землицы той.
Да было то дело не простое — охранял ту Землюшку Дракон Огненный[75]. И нельзя было нести ему погибель, а лишь пустить его тёмной кровушки да с собой принести.
Немедля отправился Ерем в дорогу.
26
Яр тем часом прыгнул в пучину вод и позвал к себе царя народа морского.
Был то старец с длинной седой бородой. Звали его Непт[76]. Говорил с ним долго — порешили вместе дело важное вершить.
Две сотни воинов народа морского отправились вместе с Яром на Буян, чтоб с моря-океана пробраться и похитить плод из сада княжеского, что на деревце рос; и давало то деревце урожай лишь раз в десять сроков малых.
Плод походил на яблоко наше, но никто не смел к нему прикоснуться. Молва ходила, будто кто отведает это яблочко — в зверя дикого превратится и потеряет рассудок человечий.
Лишь одно семечко Яру было нужно из плода того, да не мог он сам даже перстом[77] прикоснуться к тому дереву.
Дерево то было урами привезено и досталось Киру с Лирой. Берегли они его как зеницу ока — в том был смысл тайный.
Вот доплыли воины до Буяна. Обратил их Яр в обличья человечьи.
Сильны были и храбры люди из народа морского. Растворили по утру врата в сад дивный, да не нашли деревце заветное.
А было оно за семью печатями[78]. И лишь князь урский и его наместники во Мирград-Земле знали, как достать то деревце. Да Яр был готов к тому.
Порешил Яр служку урского сам привести к запечатанным дверям заповедным и мыслею направился во земли ирийские, где тот с войском своим прибывал.
Не успел никто и глазом моргнуть, как вернулись они на Буян. Да пленник Яра не был оковами опутанный, а просто делал всё, что тот ему велел.
И открыл он печати заветные — семь дверей отворились. И спустились они в подземелье, где под куполом золочёным росло то дерево, и плод на нём висел.
Тем часом Кир и Лира, и все их служки придворные в палатах находились, да не могли видеть ничего, — время для них остановилось.
Сорвал Яр плод с того дерева, разломил пополам и достал лишь два семечка, и тотчас зажал в ладони. Прошептал что-то, придав в тот миг огню дерево и плод разломленный. Одно семечко проглотил он немедля. На второе лишь шепнул три раза и платком обернул белым, да за пояс заткнул.
Служку же урского восвояси отправил. Да не помнил тот ничего, где был — не ведал. И уснул сном глубоким.
Заподозрил Кир неладное и решил взглянуть посерёдке времени, что застыло для всех, ако кол осиновый. Да увидел он людей из народа морского. Понял тут, что хитрость над ним чинит кто-то силы большой, немереной. Да он Яра признать не мог, не сумел одолеть его силушку. И прилёг он на плитах каменных и уснул сном беспокойным, неправедным.
Яр народ морской отпустил во чертоги свои подводные. Непту был благодарен до сердца за подмогу его великую. Одарил он его светлой силушкой, что была доселе неведома во просторах подводных, красочных.
И спешил он в землю арийскую рассказать друзьям и товарищам, что погибель грядёт скоро Кожану, лишь дождаться осталось Ерема из Земель далёких, неведомых.
27
Шли так годы чередою длинною. Купцы урские уж в ирийской земле торговать стали. Да опосля тех дней на Буяне Кир, владыка новый, захворал сильно. Да не выходил на свет божий, да всё на печи лежал — хворь одолела его.
Лира же, супруга, всеми делами на острове заправляла. И дочь её получила надел во землях тех среди лесов дремучих. И воцарился мир на Мирград-Земле.
Терем Леля был заново выложен, и все, кто желал, приходили к нему на поклон — и стар, и млад, и добры молодцы, и красны девицы.
И вот прознал о нём Кир и велел привезти его в палаты царские. Да послал два отряда стражников и воеводу с ними.
Воевода был здоровый детина. Решил он силой старого волхва взять.
Зашёл во палаты золочёные и диву даётся — всё красно да ладно в тереме том. И богатством и убранством превосходит он сами палаты княжеские.
Заиграла зависть у воеводы — решил один из самоцветов он отковырнуть. А был то изумрудный камень, что играл лучами ярила заходящего.
Потянулся было в карман за лезвием острым, да никак не может нащупать. Выхватил он плеть огненную у одного из стражников, да она сквозь пальцы, будто песок, ушла — все только диву даются.
Стал было пальцами тот камушек подковыривать, а тут вышел на встречу им хозяин, сам Лель, и посмотрел без злобы и ненависти на воинов его окружающих — знал он зачем пожаловали, да хотел поиграть с ними.
И воспрошал воеводу, мол, что люди добрые в его хоромах делают, али захворал кто, али какая помощь нужна?
Раскрыл рот от удивления детина и слов вымолвить не может.
Один из стражников поклонился старцу и просил его учтиво во хоромы князя Кира пожаловать.
Улыбнулся Лель и прошептал что-то себе под нос. Тотчас развернулась стража, и оба отряда, во главе с воеводой, отправились восвояси. Сам же обернулся соколом и в окошко выпорхнул.
28
Тем часом, во Землях иных пребывал Ерем во птице железной с двумя товарищами асами. Был то путь нелёгкий.
Добрались они до границы Предела Великого. От сих пор Ерем должен был один идти.
Натянул он одёжи железные[79] да присел на дорожку.
Не торопясь, забрался Ерем в чрево птенца малого и тотчас выпорхнул из глаза большой птицы.
Полетел птенец, закружил по-над Землюшкой малой, что была вся пеплом серым покрыта, и стерёг тот пепел Дракон Огненный. И всяк, кто угодил в его владения, оттуда уж не ворочался.
Подобрал Ерем место ладное подле скалы отвесной да направил птенца туда — спал дракон в те поры и не почуял гостей незваных.
Вышел Ерем из чрева птенца малого — держал в руке сосуд. Был на вид он из глины, да коли уронишь — не разбивался.
Откупорил крышку да зачерпнул пепла из-под камня серого, да закупорил склянку.
Осталось ему набрать крови Дракона Огненного, да было то дело непростое — ни в коем разе нельзя было губить того дракона, имел он связь древнюю с родом сынов человечьих[80]. Знал о том Ерем и пошёл на хитрость — решил сделать в аккурат, как Яр велел.
30
Тем часом, за много вёрст во Мирград-Земле, Лель кружил серым соколом в поднебесье над островом над Буяном.
Заприметил он деревце во саду княжеском и стремглав бросился вниз, будто мышь увидал. Тотчас ударился оземь и принял обличье человечье — волхва степенного в одёжах простых, но без посоха. Был лишь подпоясан.
Да пояс тот был не проста вещица. Коли шепнёт он ему — тот змейкой оборачивался, да такой шустрой, что ни стены, ни врата не были ей преградой. Заползёт в место, хозяином веленное, и слушает, что люди добрые толкуют. Опосля вернётся обратно и поясом обернётся, а Лель уж обо всём ведает.
Послал он змейку во хоромы княжеские да наказал забраться к Киру с Лирой в опочивальню. Не заставила змейка долго ждать — тотчас принялась исполнять наказ.
Лель же, спокойно и не торопясь, присел в тени подле дерева раскидистого и завёл с пташками малыми беседу, так как понимал он язык зверей и птиц.
Переведя дух, забрался Ерем на спину Дракона Огненного — в пламени пылающего жара нелегко было добраться до кровушки его.
Достал он вещицу диковинную. Начала пробуждаться тварь огненная и почуяла, что человечьим духом пахнет.
И Ерем бросил ту вещицу оземь, от пепла серую, и обернулась она войском несметным. Да были то лишь облики воинов[81], но шумели и гремели, словно живые.
И тотчас воткнул он иглу дракону под чешую, и брызнула кровь огненная наружу струйкой тонкой. Поставил Ерем другую склянку, на вид из глины, да всё ж мягкую, и набрал по капельке доверху, да закупорил. А игла, вот диво, — исчезла, сгинула, будто и не было её.
