А вот и я! — услышал Йонас радостный голос Хельги. Она закончила свою работу и теперь могла, наконец, насладиться обществом майора. Он совсем не казался ей опасным, хотя военных она всегда побаивалась. От него исходило волнующее тепло и спокойствие. Она села напротив и стала молча разглядывать своего попутчика.
В свои тридцать лет, десять из которых отдала железной дороге, она видела всякое, повидала многих и внезапно подумала о том, что если бы этот седой офицер сейчас предложил ей выйти за него замуж, она не сомневалась бы ни секунды. И хотя знала, что это не любовь с первого взгляда, чувствовала, что с ним ей будет хорошо.
Его спокойный ровный голос и обволакивающий взгляд больших глубоко посаженных глаз, контролировали её всю. Казалось, что он знал, какие трусики она сегодня одела, и о чём думает. Не надо было ничего объяснять или оправдываться. Стоит ему наклониться к ней, и она потянется к нему навстречу без промедления. Он не был разговорчив, но его голос звучал, заполняя всё пространство купе, оставаясь в воздухе ещё долгое время, передавая женскому телу волнующую дрожь.
У неё всегда было чем попотчевать гостя, и вскоре на столе появилась масса вкусных закусок и бутылка водки, а она суетилась как заправская официантка, предлагая откушать то одно, то другое.
Йонас автоматически отвечал, кивая головой, но думал совсем о другом.
Ему нравилась эта женщина. Своей простотой и ненавязчивостью. Видимо жизнь потрепала её, и она научилась ценить истинно мужское отношение к себе. Ей не нужны были слова. Она всё чувствовала в его жестах, глазах. Когда не надо ничего объяснять. Или в чём-то оправдываться. Можно просто протянуть руку, и дотронуться до заманчивого бугорка, слегка обозначенной свитером, ключицы. Она без слов поймёт и сядет напротив, взяв в руку стопочку с водкой. Пригубив, неожиданно засуетится, боясь, что всё может закончиться очень быстро, и она не успеет насладиться, выпавшим, на её долю осколочком счастья. Начнёт что-то рассказывать весёлое из жизни. Но в глазах уже будет плыть ночь полная любви. Взгляд будет манить и удерживать.
Йонас не слушал, что она говорит, но ей это было и не надо. Она чувствовала, что находится внутри его.
— Дождь — тихо произнёс Йонас.
Хельга повернула голову к окну, но увидела за ним только темноту.
— Прислушайся — повторил он.
Как будто тихий шелест листвы проникал сквозь плотно закрытое окно.
— Осенний дождь — монотонно продолжал Йонас, — он начинается с шума листвы, а потом постепенно стихает, и ты стараешься уловить тот момент, когда он пропадёт вовсе…. Но он не проходит, останавливаясь на чуть слышной грани и уже входит в наше сознание привычным шелестом, словно всегда существовал в тебе — дарил тебе спокойствие и равновесие. Прозрачное тонкое стекло отделяет мир суеты природы от ровного дыхания тепла и уюта в этой маленькой уютной комнате…
Хельга не перебивала, продолжая ждать чего-то главного. Чувствуя в его голосе глубокую откровенность и расположенность, старалась вникнуть в каждое его слово, услышать скрытые интонации и наполненное таинственным сумраком звучание его речи. Не хотела думать ни о чём другом.
— Дождь — снова повторил он будто про себя, — тёплый летний дождь.
Она медленно перевела взгляд на окно, и ей показалось, как по нему с той стороны стала медленно сползать капелька, преломляя идущий из купе свет ночника. От неё повеяло теплом.
В унисон её раздумьям, продолжал звучать монотонный голос Йонаса:
….взгляд неотрывно следит за, медленно опускающейся по стеклу, каплей… будто привязан к ней, удерживает её, управляет,… сдвигая то вправо, то чуть левее,… а затем снова вниз… остановка… и снова медленно из стороны в сторону… и эта уверенность соответствия ощущается в спокойствии и умиротворении… дыханье становится ровным… ничто не тревожит… сердце бьется ровно… ни о чём не хочется думать… ничто не хочется анализировать… мыслей нет… звуков нет….
Хельга не в силах оторвать взгляд от стекла, с удивлением следила за непонятными узорами, оставляемыми каплей, которые та проделывала, сползая вниз. Чувствуя, как замедляется всё вокруг, наполняя спокойствием и расслабленностью полумрак купе. Откуда-то сверху ровно звучал уверенный голос, всё плотнее заворачивая её в непроницаемый для иных звуков кокон:
….за первой каплей сползает вторая…третья… четвёртая… их следы пересекаются, образуя непонятные узоры, будто замысловатые знаки, которые кто-то старается написать на окне, запутываясь сам и запутывая других,…но взгляд от них оторвать невозможно и ты стараешься всё глубже вникнуть в эти недоступные для осознания письмена…узоры становятся ещё запутанней, и уже невозможно справиться с получаемой информацией…усталость…взгляд продолжает бессмысленно скользить по стеклу тяжелее с каждым мгновеньем, …словно заглядывая в тёплую приятную глубину… тягучий свинец, проникает в веки и наполняет их своей тяжестью как переплетением незнакомой клинописи опутывающей затуманенное сознание, желающее покоя…
Хельга, не отрываясь, пристально смотрела в тёмное окно. Следы от падающих дождевых капель что-то пытались ей сказать. Иногда она словно начинала понимать их тайный смысл, но неожиданно всё путалось, и она делала новую попытку. С каждым разом это было всё труднее. Неуловимые мысли путались, не давая друг другу дойти до сознания и сложиться во что-то осмысленное. И от нарастающего напряжения в глазах возникала слепящая резь. Веки становились неподъемными, всё расплывалось. Узоры на окне всё быстрее меняли свои формы и конфигурации, сливаясь в единое серое пятно, не поддающееся анализу. Непосильная усталость исключала любой смысл сопротивления. Свет раздражал. Веки опускались. Она облегченно закрыла глаза, почувствовав, что именно к этому всегда стремилось её существо. Долгожданный отдых окутал её со всех сторон. Ей никогда не было так хорошо и спокойно….
Глава 9. Знакомство
Со временем тот сон настолько реальным вошёл в жизнь, что стал неотделимой частью. Йонас уже ждал его, пытался анализировать. Запоминал какие-то детали, звуки. Переносил его на реальные события. Запоминал черты лица этого парня и искал его в толпе. Но всё было безуспешно. Сон начинал сам себя трансформировать. Изменялся в деталях. Он мог начаться с атомного взрыва или обвала высотного дома, с крика неизвестной женщины или младенца. Мог с суши перенестись на глубину океана и начаться с оползня. Но конец был всегда один — смерть!
Потом в этот сон стали влезать какие-то клоуны, бросающие со сцены в зал цветочки и шарики, превращающиеся во время полёта в ядовитую блевотину и мерзкую паутину, с головы до ног опутывающую зрителя. И он оказывался вместе с людьми в зале. Никто не замечал, что все давно уже превратились в перевариваемый кокон. Искренне радовались очаровательным дьявольским выродкам, прыгающим по сцене, вылезающим из телевизоров, и радиоприёмников. А далее снова была безысходность и смерть с ожогами и асфиксией.
В последнее время Йонас стал серьёзнее относиться к приметам и всему тому, что происходит вокруг. Он пришёл к выводу, что мир полон предсказаний, и только надо в них разобраться. О чём они предупреждают. Все совпадения и случайности не происходят просто так. Тому примером была вчерашняя роковая встреча, перевернувшая его сознание.
Он проснулся в чужой квартире. Снова снилась война. И тот парень в горах. Всё тот же сон, словно чужая память, проникал в его беспомощное сознание, пользуясь ночным бессилием. Непреодолимую горечь чувствовал он в эти моменты. Будто что-то самое дорогое покинуло его в предрассветный час. Казалось, что кто-то давал ему последнюю надежду остаться там, куда ушли его близкие. Где ему могло бы быть хорошо, где он бы чувствовал себя спокойно и свободно. Но он этим не воспользовался. Что-то родное ушло, обрекая на реальность мучений в надежде снова пережить эти чувства. Йонас подумал, что в такие моменты люди умирают во сне. Просто не возвращаются.
Возможно, это случалось потому, что прошлое казалось Йонасу нереальным. Всё стало не так. Парни в клешах от колена и девочки в мини-юбках. Рубль в кармане — как залог успеха, уверенности и постоянства жизни. Романтичные напевы в тамбуре ночной электрички под четырех — аккордное бренчание гитары. Всё это как детский мультик, увиденный однажды тайком на просмотре цензуры и не прошедший по конкурсу, положенный на полку.
Никому нельзя его смотреть, потому, что не верится, как из таких же ребят смогли сделать киллеров, проституток и воров.
Сколько времени прошло с тех пор? Казалось, что в какое-то мгновенье всё начало вертеться кувырком: «…пироги за утюгами, утюги за сапогами…». Инфляция, распад страны, пустые прилавки магазина. Сумасшедший дом! И это колесо перемен раскручивалось всё быстрее. Какой-то неведомый смерч закрутил страну в фантастическом танце, разбрасывая вокруг поломанные дома и человеческие судьбы. Оставляя после себя высохшие родники народного достояния и потаённые сокровища олигархов. Будто всходы посеянного смерчем урожая, стали, как грибы появляться миллионеры, а вокруг их высоких заборов расовая ненависть, ложь, нищета братоубийства. И только любовь к соитию не переставала тревожить манить растерзанные ураганом души.
