на кэблах, как сейчас говорили. Шагает чинно, ощущая себя королевой двора. В химических кудрях, как бриллиант, сверкает стекляшками заколка, а на груди алеет брошь в виде грозди рябины. Безвкусно, ярко и помпезно!
Завидев черную «Волгу», «королева» еле сдержала восторг, не признав в ней служебное авто. Подумала, что спутник (а в мечтах, наверное, и женишок уже) ей достался с колесами видными.
Я галантно распахнул пассажирскую дверь, она плюхнулась в кресло, отчего машина вдруг на миг накренилась, но через секунду, собравшись с силами, выпрямилась.
— Неплохо живут литейщики, — проговорила она, устраиваясь поудобнее и оглядывая салон.
— У нас бригада передовая, в соцсоревнованиях победили, вот и премировали нас талоном на покупку машины, — отмахнулся я. — Я себе его урвал, а денег родители дали. Куда едем?
— В Камышево.
— Это где? — вскинул я бровь, поправляя и пряча пистолет поглубже под рубаху.
Он все время норовил выскочить наружу. Оно, конечно, и верно, под рукой должен быть, но — не сейчас.
— Это деревня, километров десять за городом, — игриво, в предвкушении вояжа, махнула пухлой рукой куда-то вдаль спутница.
Предстоящая поездка ее явно невероятно вдохновляла. Наряжалась-то она старательно и с прицелом. Либо молодой «литейщик» ей по нраву, либо предстоящая встреча с Ковригиным поднимала женское настроение. А может, то и другое… Судя по всему, Люська была по-настоящему «коммунальной», как квартира, в которой она жила, где многое было общим.
— Я не понял… Писатель не на даче живет, что ли?
— Там у него домик от родителей остался, он его когда «дачей», когда «фазендой» называет. Да там многие в деревеньке этой из города приезжают, как на дачу. Она же под боком, считай. Так что это всё одно и то же. Как назовёшь, так и поплывёт.
— Понял, показывай дорогу. И давай уже на «ты».
— Угу, — радостно кивнула женщина. — Вот Силя удивится, когда мы к нему нагрянем. Но с пустыми руками не по-людски как-то. Слав, давай в магазин заскочим. У тебя деньги есть? — Люся уже чувствовала себя полноправным членом нашего экипажа.
— Конечно, заскочим, — кивнул я. — Где тут ближайший «Универсам»?
— Да на фиг по городу крутиться, заедем по пути в Камышево в сельпо. Там водка хорошая, старая.
— Старая? — удивился я.
— Ну, да, еще с запасов прошлого года туда из складов райпо привозят. А нынче такую не купишь, Горбачев всю нормальную водку истребил, — вздохнула Люська. — Ой, Слава, что-то я сейчас лишнего наболтаю. Ты в партии, наверное, состоишь. Вон у тебя какой лоб умный, как у Ленина, широкий, и глаза пронзительные, будто не рабочий класс ты, а КГБ-шник какой-то.
— Да все нормально, Люсь, — я вывернул на проселок из города. — В партию не вступал, политику Горбачева, как и ты, не одобряю, слишком много он говорит и неправильно делает.
Люська расслабилась и закивала.
— У меня у сестры двоюродной давеча свадьба была, так они подкрашенную заваркой водку по чайникам разливали, представляешь, дурость какая. Прятались! Борьба за трезвость! Скоро выпивать под одеялом в темноте только можно будет. Эх… То ли дело при Андропове было… Цены на водку упали, можно было за четыре семьдесят бутылку купить. Ее даже называли, знаешь как, у нас? Андроповка!
— У нас тоже, — кивнул я, — а народ развлекался, расшифровывал слово «водка» как: «Вот Он Добрый Какой Андропов».
— Оно так-то веселее, — снова поддакнула Люська.
Проверенный способ остаться правителю в сердцах народа на века — это снизить цены на жидкую валюту. Ведь водку в СССР не только непосредственно пили, ей расплачивались с сантехником, с трактористом за вспашку огорода, брали ее с собой в гости. А если возникал спор, то спорили, как водится, непременно «на бутылку», которую потом вместе и распивали. Но сейчас, в восемьдесят шестом, вовсю шла горбачевская антиалкогольная компания, и самая дешевая бутылка стала стоить 9 ₽ 10 коп. От четырех с полтиной — целая пропасть. Народу было чем ответить на такие новости. Резко возросло самогоноварение, все чаще случались отравления всякими суррогатами.
А Люська тем временем затянула советскую частушку, что называется, на злобу дня:
'На недельку, до второго,
Закопаем Горбачёва.
Откопаем Брежнева —
Будем пить по-прежнему'.
Голос у нее оказался, на удивление, ничего себе, даже в сельском клубе выступать можно. Под баян — запросто.
Так, с шутками и прибаутками, мы въехали в деревушку с бело-голубыми домишками.
Местами к грунтовке подступала желтеющая крапива и лебеда. Редкие прохожие останавливались, чтобы проводить любопытным взглядом наше авто. Все-таки черная «Волга» в этих местах не часто появляется. Все больше «Запорожцы» да «Москвичи», или Жигуленки первых «фиатообразных» моделей.
— Вон туды сверни! — распорядилась Люська, тыча пальцем в отдельно стоящий домик без ограждения.
По замшелой шиферной крыше, треснутой штукатурке на фасаде и решеткам на окнах без ставен сразу можно было опознать местный сельский магазинчик. Мекка алкашей, хозяек и ребятишек, стайкой промышлявших возле крыльца, выпрашивая у прохожих копеечку на «Капитошку» и советскую жевательную резинку «Мятная».
Я отсыпал ребятне мелочь (восторгу их не было предела, один даже самолетик мне бумажный подарил) и вошел в сельпо. Пахло «каменными» сушками, ирисками, легким перегарчиком от недавних посетителей и рыбными консервами, стоявшими на полках причудливыми пирамидками. За прилавком скучала немолодая продавщица, лениво листая «Крестьянку». Судя по замусоленным страницам, она уже не первый раз просматривала этот журнал.
— Водки нет, — вдруг заявила она, окинув меня опытным торговым взглядом.
Я даже опешил, как она верно с порога определила цель моего визита.
Продуктовый магазин оказался совмещенным с хозтоварами, где кроме навесных замков, мыла и гвоздей, даже продавали «Хну» в бумажных пакетиках. На которых значилась красноречивая надпись: «Средство для окрашивания, укрепления волос и уничтожения перхоти».
Я раскрыл рот. После городских магазинов, называвшихся по профилю («Мясо», «Спорттовары», «Вина-воды» и прочий хлеб), удивляло, что здесь продавалось абсолютно все. Но сейчас — кроме водки и, разве что, копченной колбасы. Широкий ассортимент товаров. Не дефицитных, но нужных в повседневной жизни селянина: от спичек до поливочного шланга.
Однако меня интересовал алкоголь. Конечно, распивать я его с подозреваемым не собирался, но и рушить легенду перед Люсей не хотелось. Может, Ковригина там вовсе не окажется, и ее услуги по поиску писателя, мне еще понадобятся.
Скрипя половыми досками, окрашенными в цвет кирпича, я приблизился к прилавку с алкоголем. Каково же было
