Как-то раз воин Давид, проходя вечером мимо одного маленького дворика, увидел молодую женщину, помешивавшую какое-то варево в горшке над очагом.
— Мама, мама, дай поесть бобов, — тянули детские голоса. Детей было не меньше четырех-пяти.
— Еще не сварились, — отвечала женщина.
«И как это она умудрилась при стольких ртах сохранить что-то на ужин?» — подумал Давид и прошел мимо.
Возвращаясь обратно, Давид вновь поравнялся с тем же домиком. Было уже темно, но женщина продолжала помешивать ложкой в горшке, склоняясь над очагом.
— Мама, мама, дай поесть бобов, вон они уже кипят и стучат в горшке! — снова завели тоненькие голоса. Но на сей раз голосов было только два, и те звучали сонно.
— Стучат, значит еще жесткие, — отвечала женщина. — Спите, я разбужу вас, как сварятся.
«Что же это за бобы, которые варятся так долго?» — подумал Давид. — «И что это за странная мать, которая не торопится накормить своих голодных малышей?»
И он остался слушать, стоя за изгородью. А женщина мешала и мешала в горшке — до тех пор, пока детские голоса не умолкли. Только тогда она распрямилась и сняла горшок с огня. Некоторое время женщина прислушивалась крепко ли спят дети, а потом сказала:
— Злой голод, лети прочь от детской постели!
Пускай вам приснится, что ужин вы съели!
С этими словами она распахнула калитку и в сердцах выплеснула содержимое своего горшка наружу. Мокрые черные камешки зазвенели по белой мостовой. Давид понял, что они-то и кипели в горшке.
И он ушел прочь, низко склонив голову.
— Какие мысли омрачают твою душу? — спросил на другой день бдешх, увидя Давида. — Едва ли ты страшишься штурма.
— О, князь! — воскликнул воин. — Как прекрасна была бы жизнь, если бы средь многих стран, что раскинулись по свету, существовала бы где-нибудь Страна Войны!
— Страна Войны? — рассмеялся бдешх. — Что за народ по-твоему жил бы в этой стране?
— В ней никто не жил бы, — ответил Давид. — Пусть бы в ней были быстрые реки и крутые горы, густые леса и просторные невозделанные поля. Там никто не выращивал бы плодов земных и не пас скота. Ни одного человеческого жилища, где звучат женский голос и детский плач там не было бы. Мужчины шли бы туда, чтобы с оружием в руках решать, какому народу быть господином, какому — слугой, кому владеть обильными землями, кому — уходить. Веселой для храброго сердца была бы такая война!
— Тебе бы быть поэтом, а ты сделался воином! — улыбнулся бдешх. — Но что навело тебя на такие мысли?
И Давид рассказал князю о женщине, которая варила камни.
— Скоро уже придет пора навек проститься со своими семьями, — Мысли о голодных детях мешают воину сражаться. Но все же этот день еще не настал. Но прежде, чем он настанет, я прикажу поделить все запасы поровну и одну половину сохранить. А из того, что останется, я велю устроить пир. Какая война ни есть, а на ней должно иногда веселиться сердце.
И бдешх приказал готовиться к пиру.
Повеселели воины, зазвучали шутки и смех на улочках крепости. Обрадованно захлопотали женщины. А уж хлопот было много. Удивило всех, что с другими женщинами взялась за дело и жена бдешха. Сама вызвалась она проследить, какое вино будет поставлено на столы.
А чтоб дети не мешались под ногами, пока готовится угощенье, старуха-гадалка собрала их в своем дворике. И вновь пошли рассказы о давших чудесах, сказки и загадки. Обо всем знает старуха — о братьях Ерванде и Ервазе, детях быка, о великом лучнике Хайке, не покорившемся Вавилонскому царю Бэлу, о ссоре воды и огня, что доводятся друг другу сестрой и братом.
— Тетушка Мариам, а получается, что сестрица-вода сильнее своего братца огня? Ведь она гасит его, а он ничего не может с ней поделать!
— Огонь огню рознь, детки! Перед негасимым огнем вода бессильна.
— Тетушка, а что такое негасимый огонь?
— Огонь, что горит не сгорая. Неведом негасимому огню голод — не нужно кормить его древесиной. Может пылать он и на камне и на воде. Большое волшебство таится в нем.
— А где его добывают?
— Того никто не знает, детки. Есть о том длинная история.
— Тетушка, расскажи!
— Ну уж ладно, слушайте.
Легенда-О НЕГАСИМОМ ОГНЕ
В стародавние незапамятные времена жил в своем замке седой царь, чьим царством были горы. Высоко стоял его замок, выше виноградников и полей. Сверкающий иней лежал на зубцах его стен.
Не одну сотню лет прожил на свете могучий царь, но казалось, что старость не властна над ним. Любил он лихих коней, и не было ему равного противника на мечах. Одно печалило царя — не было у него детей. Трех жен он пережил — но оставался бездетным.
И вот, когда среди седых волос его уже нельзя было отыскать ни одного черного, последняя из царских жен родила ему дочь.
Несказанно обрадовался царь: хороша как ясная луна была крошка царевна. Осыпал царь подарками единственное дитя. Заморских зверьков и птиц дарил он девочке для развлеченья, редкими тканями украшал ее покои, редкими самоцветами — ее красоту.
Так росла царевна, ни в чем не зная отказа. Отец ее, перед которым все трепетали в страхе, подчинялся ее прихотям. Любила девочка и забавы и наряды, но больше всего на свете любила она любоваться тем, как пляшут в очаге языки огня. Казалось, видит она в пламени какие-то картины, от которых невозможно оторвать взгляда. Когда была девочка маленькой, служанкам приходилось все время приглядывать за ней — она пыталась хватать пламя пальчиками, обжигалась и горько плакала — скорее не от боли, а от досады.
Любила царевна красные платья и золотые украшения, а из самоцветов — рубины.
И вот пришло время, и царь стал задумываться о том, что не век дочери радовать его седины. День ото дня хорошела царевна — как наливается золотое яблочко на ветке. День ото дня мрачнел царь, чуя приближение дня, когда дочь переступит порог чужого дома. Одно только утешало его — решение выбрать самого достойного в мужья дочери. Сватались к ней и цари и князья, но гордый старик не льстился знатным родством. Был он мудр и понимал, что самый достойный — не всегда самый знатный. Поэтому велел царь гонцам скакать во все концы и звать женихов на состязание за руку его дочери.
И примчались на горячих конях в горный замок прекрасные юноши. Были среди них и цари, и князья, и азаты.
И вышли к ним царь и юная царевна — словно грозовое облако с ясной луной.
« Взгляни, дочь моя, — молвил царь, и кивнул слугам. Ему подали золотой поднос, на котором лежало наливное румяное яблоко. — Эти храбрые всадники прибыли сюда в твою честь. Они будут биться за тебя — и победителю вручишь ты яблоко из своих рук. Это и будет твой нареченный.»
С этими словами царь взял с подноса яблоко и протянул дочери.
«Отец мой, — смело отвечала царевна. — Я готова вручить яблоко моему нареченному, но истина ли то, что верх в бою всегда держит лучший? Разве не знаем мы о том, как злые народы покоряли добрых, а негодяи убивали праведников?»
«Ты мудрая девушка, дочь моя, — отвечал царь. — Воистину, как власть не всегда достается справедливому, так победа не всегда дается доблестному. Но ответь тогда сама — каким мерилом мерить достоинства твоего нареченного? За что ты можешь полюбить храбреца?»
«Скажи, царевна, за что ты полюбишь одного из нас?» — спросили всадники.
«Я навек полюблю того, кто принесет мне Негасимый Огонь!» — ответила девушка.
«Что же это такое? Где искать его?» — спросили всадники.
«Негасимый Огонь нельзя залить водой, — ответила царевна. — Ему не нужно еды — он может гореть и на голом камне. Мне неведомо, кто владеет им. Быть может, сторожат его злобные вишапы. Быть может, многоголовые дэвы встанут на пути храбреца, пожелавшего добыть Негасимого Огня. Быть может, Царь Змей с золотыми рогами хранит его глубоко под землей. Отправляйтесь на поиски, славные воины. Я буду ждать того из вас, кто войдет ко мне с негасимым огнем в руках!»
«Да будет так,» — молвил царь.
«Да будет так,» — ответили всадники.
