Тихий, издевательский смешок всколыхнул память, и, выхватив кинжал, она нанесла удар, целясь прямо в сердце Луки.
Лука не сразу понял, что случилось. А когда до него дошло, что она держит в руках оружие, то он поднял руку, чтобы отвести удар. Но было уже поздно: удар был нанесен слишком быстро и слишком сильно.
Острие кинжала ткнулось в ребро рядом с сердцем, прежде чем Лука, не обращая внимания на боль, стукнул Кьяру по руке. Кинжал упал на пол.
Лука был взбешен. Он с такой силой толкнул Кьяру, что та ударилась головой о стену.
— Черт бы тебя побрал! Я убивал и не за такое!
— Я не боюсь умереть.
— Почему ты хотела меня убить? — потребовал он ответа. — Неужели спать со мной такое уж страшное наказание? Некоторые женщины даже позавидовали бы тебе.
Кьяра вспомнила пустые глаза сестры. Вспомнила, как Доната всхлипывает во сне.
— Я тебя ненавижу. И презираю.
— Но почему?
— Я уже сказала. Тебе следовало бы знать, почему.
— Мне надоели твои загадки. Говори.
Может, и правда сказать ему, кто она? Нет, ни за что. Он найдет способ обернуть все в свою пользу. Чем меньше он о ней знает, тем лучше. Она затаится, но настанет день, и, прежде чем убить, она ему откроется.
Кьяра покачала головой.
— Говори! — приказал он и крепче сжал ее руку.
— Нет, — прошептала она.
— А ты знаешь, как легко заставить человека говорить? — Злость бушевала в душе Луки, словно шторм на море. Он пытался успокоиться, но ничего не получалось. — Стоит мне чуть-чуть повернуть твою руку, и она сломается.
— А какой толк от рабыни со сломанной рукой?
— Для того, как я собираюсь тобой воспользоваться, руки не нужны. — Его губы изогнулись в злобной усмешке.
— И что бы я ни говорила или делала, ты свое возьмешь, не так ли?
— Не исключено. И все же попробуй!
Кьяра поняла, что исчерпала все свои возможности.
— Ты венецианский патриций — вот почему я тебя ненавижу.
Лука был поражен.
— Не понимаю.
Кьяра решила, что скажет лишь часть правды.
— Мой отец патриций.
— Твой отец? — удивился Лука. — А как его зовут?
— Не знаю. Я для того и приехала в Венецию, чтобы это выяснить.
По блеску ее глаз Лука догадался, что она лжет, но не подал виду.
— И попутно решила заколоть всех венецианских дворян?
— Только тех, кто попытается меня изнасиловать, — презрительно бросила она.
— Я не собираюсь тебя насиловать.
Цыганка не ответила, но по мрачному блеску ее глаз он понял, что она осталась безучастной к его признанию.
— Вижу, ты мне не веришь. — Не отпуская ее рук, он отступил на шаг. — У меня нет причины лгать.
— А у меня нет причины тебе верить.
Лука внимательно посмотрел на Кьяру и рассмеялся.
— Жаль, что ты не мужчина. С таким храбрецом мы бы в два счета разгромили пиратов. — Помолчав, он добавил, глядя на ее грудь: — Но, с другой стороны, я рад, что ты не мужчина.
— Если правда то, что ты не собираешься меня изнасиловать, может, ты меня отпустишь? — с надеждой в голосе спросила она.
— Нет.
— Почему?
— Я хочу тебя. Но ведь я уже тебе об этом говорил, помнишь?
— Ну так насилуй! — взорвалась она, негодуя.
— Я не стану тебя насиловать. Я уверен, что смогу убедить тебя, что близость со мной — не такой уж страшный удел.
— Убедить рабыню? — презрительно усмехнулась она. — Неужели ты думаешь, что я этому поверю?
— Хочешь верь, а хочешь — нет. Но мне всегда претила мысль о насилии. Я предпочитаю убеждение.
Кьяра была уверена, что он лжет, но все же немного расслабилась.
— А после того, как ты меня убедишь, ты меня отпустишь?
— Отпущу? — Он пожал плечами. — Не знаю. На этот вопрос я смогу ответить лишь на следующий день.
Кьяра привыкла рисковать. Она давно жила кочевой жизнью и почти перестала загадывать, что принесет не только следующий день, но даже час. Может, стоит отдаться ему, а когда в пылу страсти он потеряет бдительность, она…
— Пошли. — Лука крепко взял ее за руку и потащил к двери.
— Куда ты меня ведешь?
— Домой.
Это слово всколыхнуло какие-то давно забытые воспоминания, и глаза Кьяры наполнились слезами. Когда-то, очень давно, ей казалось, что и у нее есть дом.
Глотая слезы и спотыкаясь, Кьяра пошла за Лукой.
Глава четвертая
Ярость, ужас, отвращение — все эти чувства бурлили в душе Луки, словно стремительный горный поток. Как случилось, что он чуть не надругался над этой девушкой?
Он всегда ненавидел насилие в отличие от своего брата. Лука подметил эту сторону характера брата, когда они были еще мальчишками. Маттео издевался над слугами и мучал сверстников. Лука всякий раз старался утихомирить брата, и не только потому, что любил его, но и потому, что чувствовал и в себе склонность к насилию. Но Лука умел себя контролировать, а Маттео — нет.
Во всяком случае, до сих пор Лука думал, что умел. Но сегодня понял, что потребовался лишь подходящий момент и подходящая женщина, чтобы зло вырвалось на свободу, словно дикий зверь из клетки.
Неужели при взгляде на цыганку им овладело то же безумие, которое заставило Маттео изнасиловать и убить Антонию? Неужели он оказался всего в шаге от того же, что совершил Маттео? О Боже, подумал Лука, неужели он такой же, как его брат-близнец?
Лука вспомнил, как застал Маттео над истерзанным бездыханным телом Антонии. Именно тогда он поклялся, что никогда не даст воли дремлющим в нем демонам. Даже для того, чтобы отомстить за девушку, которую нежно любил. А сегодня зло взяло над ним верх, и Луке стало стыдно.
Ведь он так сжал руки цыганки, что она вскрикнула от боли. Лука был на волосок от того, чтобы грубо овладеть ею прямо на месте. Надо ее отпустить, решил он. Нельзя принуждать женщину к близости только потому, что тобою овладело желание.
Что это с ним? Безумие, вызванное всплеском ярости, которое пройдет, или проклятие ведьмы, которое останется с ним навсегда?
И хотя Лука стал понемногу успокаиваться, он все еще ощущал, как что-то дурное расползается в его душе, будто ядовитая плесень. Он понял, что не в состоянии побороть в себе злобу, прислушаться к голосу совести и отпустить Кьяру.
Девушка наблюдала за ним. Он отпустил ее руку и, казалось, забыл о ее существовании. Может быть, подумала Кьяра, он потерял к ней интерес? Может, уже жалеет, что вообще с ней связался?
Она украдкой глянула на дверь. Ключа в замке не было, и засов был отодвинут. Попробовать быстро выскочить? Или подождать, пока они окажутся в темном проулке?
Кьяра сделала осторожный шажок. Он по-прежнему смотрел на пламя свечи в золоченом канделябре на противоположной стороне и, по-видимому, не заметил ее движения. Она стала медленно, не сводя взгляда с его хмурого лица, двигаться по направлению к двери.
