— Они ведут переговоры со Славией, — сказал он.
— Мы тоже с ней ведем переговоры, — заметил Зигвард. — И Артания тоже ведет. И даже загадочная Страна Вантит, местонахождение которой до сих пор никто не может точно определить, наверняка ведет переговоры со Славией. Вы всем будете аудиенции назначать?
— Не понимаю, чем вы недовольны, князь, и почему вас вдруг заинтересовало все это. Мне кажется, здесь не обошлось без постороннего влияния.
— Я хочу, чтобы вы ответили на мой вопрос.
— Странные у вас нынче капризы. Хотел бы я знать, кто ждет вас в данный момент в вашей спальне и чья она жена. Хотелось бы задать ее мужу несколько вопросов. Несправедливо получается — спите с их женами вы, а интригуют они против меня.
— Не забывайтесь, Глава Рядилища.
Фалкон пожал плечами. Очень по-своему, но он любил Зигварда. Зигвард был, конечно же, легкомысленный пьяница, бездельник и самодур, ничего не смыслящий в управлении, но знали они друг друга давно и всегда друг друга понимали. Почти всегда. Фалкону стало жалко Великого Князя. Друзей у Фалкона не было. Не считать же друзьями Хока и Комода, не говоря уж о Рите. Собственно, Зигвард был единственным человеком, который больше всех, в случае Фалкона, соответствовал понятию друг. Очень жалко расставаться с друзьями. Ну, посмотрим.
— Князь, положение очень серьезное.
— Вы имеете в виду ваши шашни с моей женой?
Нахал. Зигвард любил при случае щегольнуть безнаказанностью, сказать, либо при всех, либо в глаза, что-нибудь шокирующе неприятное. Но должны же быть границы.
— Не следует меня оскорблять, князь.
— Так что же это за положение в таком случае, из-за которого нужно назначать тайные аудиенции с непокорными провинциалами?
— Колония Бронти, князь…
— Колония Бронти существует уже лет тридцать. Туда сбегаются все недовольные, со всей страны. Туда же уезжают ссыльные. Тридцать лет. А заговоры там начались всего пять лет назад, именно с того момента, как вы стали Главой Рядилища. Это просто неприлично, Фалкон. Пять лет назад о вас в Колонии Бронти слыхом не слыхивали, но первый заговор против вас там, тем не менее, составили. Пять лет мы арестовываем и обезвреживаем заговорщиков. Пять лет мы окружены артанскими шпионами, славскими лазутчиками, местными предателями, завербованными Артанией и Славией, и потенциальными убийцами всех мастей. Ваши горлохваты предотвратили на моей памяти пятнадцать убийств высокопоставленных людей. Четыре покушения было на меня лично. Вы арестовали половину Рядилища. Восемь весьма уважаемых, хоть и неприятных, людей были арестованы и казнены, потому что они, видите ли, продавали оружие в Артанию. Казалось бы — не стало их, и некому больше оружие артанцам поставлять. А? Но во всех пограничных стычках с артанцами — во всех, без исключения — у степных дикарей продолжает появляться оружие, сделанное в Астафии, самые новые разработки. Я не понимаю, чего вы добиваетесь, и мне от этого тоскливо. Развлеките меня, расскажите о своих планах.
Фалкон помрачнел. Да, это были серьезные обвинения, несмотря на цинично-развязный тон. Похоже, за его, Фалкона, спиной, кто-то составлял настоящий заговор, и этого слабохарактерного дурака собирались использовать и как наживку, и как орудие. Сволочи. Он ведь, Великий Князь, совсем как ребенок. Зачем же втягивать его в это дело? Каким же бессердечным надо быть, чтобы использовать невинного, не ведающего, что творит, капризного но доброго? Моего друга? А? Ну я их…
— Государству требуются…
— Я не про государство спрашиваю, — сказал Зигвард, — а про ваши планы.
Некоторое время Фалкон молчал. К удивлению князя он вдруг резко повернулся и вышел, прикрыв дверь. Некоторое время князь прислушивался к удаляющимся шагам, а потом ему стало не по себе.
* * *
Моложавая наглая служанка открыла дверь в апартаменты Великой Княгини.
— Что угодно, господин мой? — спросила она, встав на пути.
Фалкон молча ее отодвинул, а когда она попыталась возразить, влепил ей с размаху пощечину. Она поняла и занялась запиранием двери. Фалкон быстрым шагом пошел прямо в будуар. Там никого не было. Он заглянул в гостиную. Тоже никого. В ванной комнате тоже пусто. В детской мирно спала дочь, а нянька дремала в обитом голубым бархатом кресле, распустив губы и шевеля жирными пальцами левой руки, как будто отсчитывала золотые монеты. Великая Княгиня обнаружилась в библиотеке. Она сидела за столом и читала какой-то фолиант. Взглянув на Фалкона мельком, она тут же опять уставилась в текст.
— Добрый вечер, княгиня, — сказал Фалкон, подходя и садясь рядом. — Что читаете?
— Историю Северных Регионов, — ответила она.
За два года она очень похорошела. Преждевременное превращение девочки в женщину, беременность и рождение ребенка неожиданно благотворно сказались на ее облике. Впрочем, дело было не в облике. Фалкон, впервые увидевший ее в доме ее отца, когда она была совсем еще девочка, очень хорошо знал, что дело не в облике.
— Фрика, — сказал он. — Нам нужно серьезно поговорить.
Северные князья иногда называли своих детей именами богов и богинь славского эпоса. Неблагозвучные на слух столичных ниверийцев, не знавших наречий Славланда, имена эти резали слух. Но именно в случае Фрики, княжны Беркли, а ныне Великой Княжны Владений Ниверийских, имя богини семейного очага удивительно сочеталось с образом носящей его женщины, звучало красиво и таинственно.
Фрика встала. Фалкон остался сидеть. Это было невежливо, но, наверное, необходимо для предстоящего разговора — Фрика была на полголовы выше его.
— Что вам угодно? — спросила она холодно.
Она помнила ту первую встречу. Она не любила и боялась этого могущественного человека с железной волей, немногословного, мрачного, бездушного.
— Вы здесь несчастны, — сказал Фалкон. — Вы вышли замуж по политическим причинам. Муж ваш вас сторонится. Верных друзей у вас нет, а слуги и служанки все продажны и корыстны. Вы одиноки. Но горю вашему можно помочь.
Она молчала. Она была смугла, не как артанцы, но как восточные славы. У нее были темные глаза и густые, слегка вьющиеся, темные с отливом волосы. Очень гибкая талия, очень тонкие руки. Хрупкие плечи. Бедра княжны стали шире, чем были два года назад, но сохранили до сих пор очарование бедер девушки-подростка. Ступни и подъем скрывала, к сожалению, пышная юбка, но Фалкон знал, что они идеальной формы, хоть и великоваты. Угловатость движений все еще наличествовала. Фалкон сжал зубы и посмотрел в сторону.
— Вы умны, княгиня, — сказал Фалкон, глядя в сторону. — Несмотря на юный ваш возраст, вам известно о людях очень многое. У вас доброе сердце. Недавно вы познали материнство. Вы раздаете милостыню нищим каждый день, считая это своим долгом, долгом богатой женщины. Вы никому не желаете зла. Вы знаете, что люди бывают подлы, трусливы, продажны, и жалки, а также мстительны и завистливы, и несмотря на все это, вы никому не желаете зла. Да, вы многое знаете о людях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
