Тем временем включились двигатели, и лайнер начал выруливать на взлетную полосу. Рев все нарастал, наполняя самолет нетерпеливой предстартовой вибрацией. Это подействовало на меня гипнотически, и я благополучно заснула, даже не дождавшись, пока «Боинг» оторвется от земли.
Очнулась я внезапно, испытывая на себя легкую досаду, потому что совершенно потеряла ориентировку во времени. Всему виной проклятая смена часовых поясов — она всегда выбивает меня из колеи. Сколько продолжался мой сон, сказать я не могла, но подозревала, что проспала большую часть пути.
Ровно гудели моторы, в синем иллюминаторе тянулись поля розовых, подсвеченных заходящим солнцем облаков. Мне подумалось, что, должно быть, наше путешествие подходит к концу, и за подтверждением этого я решила обратиться к соседу.
Однако он спал, прикрыв веки со светлыми ресницами, но даже во сне ему каким-то образом удавалось сохранять в лице и фигуре исключительное достоинство. Это любопытное явление наверняка было из того же ряда, что и знаменитый британский газон, вырастить который можно, регулярно постригая в течение трехсот лет. И мне подумалось, что умение сохранять достоинство каждую минуту на моего соседа Доули тоже не с неба свалилось.
Можно было обратиться за справкой к третьему соседу — теперь-то уж он явно бодрствовал, но мне не хотелось этого делать. Потому что в бодрствующем состоянии мужчина тоже не особенно располагал к себе. Так и не сняв очков, он слегка сгорбился и очень внимательно выглядывал в проход салона, держась за подлокотники широкими костистыми ладонями. Фаланги пальцев и запястья его были покрыты жесткими черными волосами.
Мне было любопытно, что привлекало его внимание, и я, вытянув шею, тоже принялась рассматривать пассажиров. Сначала я посмотрела туда, где сидел Быков. Его место находилось наискосок через проход. Сморенный сном, Валентин Сергеевич сиротливо съежился в кресле, уронив голову на грудь. Место рядом с ним занимал мужчина весьма внушительного вида с круглыми покатыми плечами и мощной загорелой шеей. Коротко постриженные волосы его были абсолютно белыми. Но с возрастом это связать было трудно — судя по лицу — живому, добродушному, медно-красному от воздействия солнца, — ему было не более сорока. На мужчине был тонкий, стального цвета костюм, который при малейшем движении топорщился и бугрился над перекатывающимися под этой ненадежной оболочкой мускулами. Такого громилу тоже было легче представить себе в защитном комбинезоне, с мачете в руках прорубающимся сквозь сельву. Но в настоящий момент он тоже вел себя мирно и лишь оглядывался по сторонам с выражением некоторой озабоченности на медно-красном продубленном лице.
У меня возникло странное ощущение, будто в самолете происходит что-то неладное, но мне никак не удавалось ухватить суть, причину своего беспокойства. На первый взгляд все было как обычно — кое-кто из пассажиров спал, кто-то мирно беседовал, кто-то подзывал стюардессу, но мне не нравились пристальный замаскированный взгляд моего черноусого соседа и нервозность здоровяка с красным лицом.
А потом я увидела в проходе невысокую крепкую девушку с прямыми черными волосами и угрюмым широконосым лицом — в ней угадывалась явная примесь индейской крови. Одета она была очень просто — в синие джинсы и рубашку «ковбойку», поверх которой была накинута холщовая серая жилетка. В руках девушка держала небольшую дорожную сумку.
Видимо, метиска возвращалась из туалета. Ни на кого не глядя, она прошла в конец салона и уселась в кресло. Едва она миновала наши места, как черноусый внезапно встал и тоже отправился в туалет. Я даже не заметила, как в руках его появилась небольшая дорожная сумка.
Краснолицый сосед Быкова проводил его крайне неодобрительным взглядом, а затем живо обернулся назад, словно хотел получше рассмотреть девушку-метиску, сидящую в конце салона. Мое беспокойство начинало нарастать. Я буквально кожей почувствовала наличие в воздухе чего-то постороннего и даже угрожающего и тоже стала вертеть во все стороны головой, высматривая приметы этого постороннего вторжения. Ну и разбудила своего английского соседа.
Первым делом он посмотрел на часы и сообщил, что через час мы будем на месте. А затем весьма деликатно осведомился, не нуждаюсь ли я в его помощи.
— Русские — очень предприимчивые люди, — пояснил он. — Но у них отсутствует опыт путешествий по миру. Порядки на чужих авиалиниях иногда могут поставить в тупик. Может быть, вам требуется совет, мисс Юлия?
— Вам не кажется, что в этом самолете несколько напряженная атмосфера? — ответила я вопросом на вопрос. — Обратите внимание на отсутствие нашего соседа. Его уход почему-то вызвал беспокойство вон у того крепкого мужчины, что сидит наискосок. Как, кстати, и передвижения девушки, похожей на индианку, что сидит в последнем ряду… Мне они отчего-то тоже не нравятся.
Доули добросовестно и неторопливо обозрел салон и, прокашлявшись, высказал предположение довольно мирного характера.
— Мир стал чертовски тесен, — сказал он. — Идет постоянная борьба за место под солнцем. Современный человек живет в постоянном поле агрессии, многократно умноженном усилиями людей, которые делают бизнес именно на агрессии. Я имею в виду своих коллег-журналистов. Отсюда постоянная готовность к ней или к ее отражению. В конце концов у человека формируются стойкие фобии. Зачастую самый простой жест, нечаянный взгляд могут вызвать ощущение опасности. В этих случаях лучше всего положиться на судьбу и расслабиться. Вы не будете возражать против стаканчика виски, мисс Юлия?
— Вообще-то буду, — заявила я. — Потому что ваши рассуждения ко мне не относятся. Если я чувствую опасность, значит, она где-то рядом, а в таких случаях лучше не расслабляться.
Доули одобрительно кивнул.
— Мне нравится ваша уверенность, — сказал он. — Беру свои слова обратно. Вы совсем не похожи на женщину, которую одолевают фобии. Ну что ж, раз мы полагаемся в дальнейшем на вашу интуицию, то давайте наблюдать. Может, нам удастся понять, в чем причина настороживших вас ощущений?
Его предложение выглядело естественным и не лишенным смысла. Но у нас, как оказалось, уже не было времени, чтобы наблюдать и выяснять. В следующую минуту все объяснилось само собой.
Эта минута врезалась мне в память, точно картинка, выхваченная из темноты фотовспышкой: с грубоватого лица Доули еще не сошла благожелательная улыбка, стюардесса не успела подкатить столик с напитками к очередному клиенту, Валентин Сергеевич только начинал поднимать голову, пробуждаясь от глубокого сна, его краснолицый сосед открыл рот, чтобы что-то сказать… Но все это осталось как бы незавершенным, потому что в салон, как призрак, проскользнул наш черноусый мрачный сосед и, встав в проходе, прокаркал угрожающе:
— Всем сидеть и не шевелиться! Самолет захвачен! Вы все — заложники!
В руках он держал небольшую скорострельную машинку.
Глава 4
Ничего себе — «не придется особенно напрягаться»! Почему-то в этот момент мне вспомнились слова Грома. Такой неожиданный поворот вообще ломал к чертям все возможные планы, как мои, так и несчастного Валентина Сергеевича. Когда теперь нам удастся заняться собственными делами и удастся ли вообще — оставалось только гадать.
Конечно, в самолете должна быть какая-то охрана, и, возможно, она даже предпримет какие-то меры, но на это надеяться особенно не приходилось. Уж очень нагло и уверенно действовали террористы.
Усач с автоматом, несомненно, не был одиночкой. Как я и предполагала, в дело тут же включилась та самая девушка, похожая на индианку. Она вскочила со своего места и, прижавшись спиной к переборке, пронзительно завопила:
— Всем наклониться и положить руки на затылок! Выполняйте, ублюдки! Иначе никто из вас не доберется до Колумбии! — Обеими руками она сжимала рукоятку большого, необычной формы пистолета, из которого целилась в испуганные лица, оборачивающиеся на ее крик.
По-видимому, это был специальный пластико-керамический пистолет. Нетрудно догадаться, что свой арсенал злоумышленники приводили в боевое состояние в туалете. Сложнее было определить, какова численность террористической группы и каковы их намерения. Впрочем, последнее и так вскоре прояснится.
Так как ошеломленные пассажиры не сразу переварили свалившуюся на них новость и медлили с выполнением указаний, индианка решила подкрепить слова действием. Она, точно кошка, подскочила к почтенному седовласому джентльмену, сидевшему вполоборота к ней в ближайшем кресле, и с удивительной свирепостью нанесла удар рукояткой пистолета по затылку.
Я увидела, как брызнула кровь и джентльмен повалился на пол салона, выпав из кресла без единого звука. Над рядами пронесся крик ужаса. Индианка опять отпрыгнула к переборке и взмахнула пистолетом.
