— Шаги. — наконец ответила я ему.
Недоумение так отчетливо читалось на его лице, что я усмехнулась. Зато Михаил Иванович как-то вдруг съежился и уставился на меня немигающим взглядом своих подслеповатых глаз.
— Маргарита Николаевна, какие шаги, что вы такое говорите? Кроме нас с вами тут никого и не было.
— Кто же тогда ударил меня по голове? — спросила я его, пытаясь подняться. По стеночке с помощью молодого полицейского мне это удалось. Прислонившись головой к холодному стеллажу, я ощутила такое минутное блаженство, что даже забыла, где нахожусь.
— Не знаю, — наконец, ответил сторож.
— Вот. А я уверена, что тут был кто-то еще, кроме нас с вами. Кстати, опять что-нибудь пропало?
Парень покачал головой.
— Все на месте. Ничего не украли. Кроме вас пострадавших нет.
Лицо сторожа вытянулось до такой степени, что я едва не расхохоталась.
— Михал Иваныч, надеюсь, вы не думаете, что я все придумала? Может и по голове я себя сама треснула?
— Я ничего не думаю, Маргарита Николаевна, мое дело маленькое. Но все это очень странно, вот что я вам скажу.
— Она пришла в себя? — услышала я вдруг еще один голос. Отдаленно что-то знакомое мелькнуло, но дальше этого не пошло.
— Да, капитан. Говорит, что слышала чьи-то шаги, — отрапортовал паренек в форме, повернувшись ко мне спиной и заслоняя новоприбывшего.
— Может, это было средневековое приведение? — что за усмешки из уст человека в таком звании. Я признаться немного растерялась.
И тут капитан возник в поле моего зрения. Я узнала его почти мгновенно, хотя первая наша встреча была при менее хорошем освещении. Передо мной стоял тот самый мужчина, что пытался познакомиться со мной на улице несколькими днями ранее. При свете дня я увидела, что он был высоким, и совсем не темноволосым, как мне показалось тогда на улице. Русый, коротко стриженный. Неплохо сложен, в целом самый обычный мужчина. Только вот глаза у него были странные. То ли серые, то ли голубые, и какие-то чересчур живые для работника органов. Кстати, он был не в форме, а в обычных джинсах, рубашке, пиджаке. На шее болтался все тот же темно-зеленый шарф. Ну никак не походил он на человека в высоком звании капитана полиции.
На меня взирал с усмешкой и периодически хмурился. Причину такого поведения я сперва не поняла. Пока не заметила в руках у него свой паспорт и чуть не выругалась.
— Скажите, пожалуйста, любезная барышня, кто же вы такая?
Я молчала, за меня ответил Михаил Иванович.
— Это Маргарита Николаевна, она из главных у нас, большое начальство.
— И что же большое начальство делает по вечерам в музее? — лилейный голос капитана злил не на шутку.
Сторож вздохнул. Он явно задавался этим вопросом не раз.
— Я забыла сумку в подсобке. Я уже говорила вашему сотруднику.
Он покивал, словно бы соглашаясь.
— И чем же вы тут занимаетесь, дорогая Маргарита…
— Николаевна, — подсказал ему сторож.
— Да конечно. Так чем же? — он вдруг посмотрел мне прямо в глаза. Не знаю, что читалось в моем взгляде, но в его непонятного цвета глазах плясали чертики, я готова была поклясться, что вижу их. Разумеется, я отнесла все это на счет больной головы.
— На время праздников я вожу здесь экскурсии, — процедила я сквозь зубы и отвела глаза.
Он тихо засмеялся.
— Откуда у вас этот пропуск, девушка? — наконец, строго спросил капитан.
— Это мой, — я уставилась в пол. Врать мне было совсем не свойственно, из-за этого я частенько страдала в своей жизни.
— А сумка тоже ваша?
— Моя.
— А паспорт в ней чей?
— Мой, разумеется, там есть фотография.
Михаил Иванович заглянул за плечо капитана.
— Действительно, в паспорте ваша фотография…, - отозвался капитан.
— Ой, — вдруг произнес сторож и почему-то перекрестился. — Как же это…
Я горько усмехнулась. Ритке теперь влетит. Да и мне достанется на орехи. Прощай жаркая страна и новогодний пляжик с морем…Эх.
— Я бы тоже хотел понять, как получилось, что паспорт у вас на имя Киры Юрьевны Брусникиной, а в пропуске написано, что вы Лапина Маргарита Николаевна?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Она шпионка, я знаю, — вдруг запричитал сторож.
— Вы, надеюсь, шутите, — я вытаращилась на него и едва сдержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска. Какая же все-таки чушь иногда лезет другим в голову. Очуметь можно.
Михаил Иванович спрятался за спину капитана, но глаз с меня не сводил. Наконец, мне это надоело.
— Послушайте, у меня ужасно болит голова, мне надо в больницу, на меня напали вообще-то! — я решила, что лучше потянуть время. — А вы тут со своими вопросами дурацкими.
— Установление личности не дурацкий вопрос, — вдруг строго сказал молодой напарник капитана. Сказал и как-то сам даже смешался. Побоялся собственной активности.
Я думала, что капитан станет злиться, будет меня допрашивать, но он вдруг улыбнулся.
— Хорошо. Отправляйтесь в больницу, вас отвезет наш сотрудник. Но сержант поедет с вами, для охраны. Завтра утром привезешь барышню ко мне на допрос, в отделение, — это уже он говорил на ходу, обращаясь к молодому.
Я на миг почувствовала облегчение. Меня проводили до машины, сержант сел спереди с водителем. И на полицейском уазике мы благополучно добрались до больницы. По дороге я не к месту подумала, что дома не кормленый мой бедный кот. А потом вдруг поразила новая мысль: а увижу ли я вообще еще когда-нибудь своего кота, своих родных и близких. Езда на полицейской машине уверенности в завтрашнем дне явно не прибавила.
В больнице меня обследовали, даже положили в палату. Сотрясение мозга — таков был мой неутешительный диагноз. Одно радовало, свидание в отделении переносилось на несколько дней вперед. Я совсем не жаждала объясняться с капитаном. Особенно чувствуя, что он получал прямо-таки удовольствие от того, что девушка, отвергнувшая его при встрече, теперь находилась в зависимости от него. И я пообещала себе не давать ему спуску. Пусть скалится сколько угодно, но об меня он свои зубы точно обломает.
Глава 4
— Кир, ты ужасы какие-то рассказываешь! — Голос Ритки в трубке звучал весьма взволнованно.
— Чистая правда, к сожалению. И то, что наш обман раскрыт, боюсь, тоже.
— Да фиг с ним, разберусь, — отозвалась подруга. — Но как же так, на тебя напали, тебя ударили, но ты еще и подозреваемая? Где логика у этих работничков!
Я была с Риткой согласна.
— Мне жаль, но теперь ты вряд ли получишь свое повышение. Борис Иванович, похоже, выиграет.
Даже в трубке мне было слышно, как подруга заскрежетала зубами. Ей эта война давалась нелегко и проиграть в самом конце было более чем обидно. Я прекрасно ее понимала. Да что поделаешь.
— Что думаешь говорить на допросе? — наконец вернулась подруга к насущному вопросу.
Я пожала плечами.
— Правду, разумеется. В конце концов, то, что у меня чужой пропуск еще не говорит о том, что я украла ценную вещь из музея. Хоть и делает меня весьма подозрительной личностью.
— Думаешь, они смогут что-то доказать? Глупости все это. Не переживай, лучше отлеживайся в больничке и ни о чем не думай.
— Легко тебе говорить, — вздохнула я. — Если бы ты видела лицо этого капитана. Да он меня уже заранее обвинил во всех грехах и просто мечтает отыграться.
— Ты что с ним знакома? — удивилась Рита.
Пришлось рассказать ей историю нашего малоприятного знакомства с капитаном полиции.
— Ну дела, — протянула подружка. И рассмеялась. — А он симпатичный, этот капитанишка?
Я едва не задохнулась от возмущения.
— Рита! Он меня в тюрьму посадить может, а ты смеешься.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да ладно, он же всего-навсего мужик. А ты задела его мужское самолюбие. Извинись, мило поулыбайся. Можешь даже в знак примирения пригласить его на чашку кофе — и все, ты больше не подозреваемая номер один.
Советы у Ритки всегда были в таком духе, что стоило лишь распушить перья и все мужчины у твоих ног. Я попыталась донести до нее простую истину: что привычно и реально для такой женщины, как она, абсолютный нонсенс в моем случае. Но слушать она меня, конечно же, не стала. Рита всегда была уверена, что мир склониться перед ней, стоит только захотеть. Впрочем, следовало признать, что так и было. Только у меня все совсем иначе.
