По противоположной стороне на коленях ползала сгорбленная старуха с кирпичом в руке и безутешно грозила им в сторону приближающегося самолетного гула.
Самолет не заставил себя ждать. Он летел совсем низко с ужасным свистом, словно хотел своим телом пронзить верхушки домов. За стихшим свистом раздалась череда чудовищных разрывов – упали ракеты. Одна из них разорвалась неподалеку, превратив улицу в средоточие огненной бури, которая в мгновение ока хищно слизала старую женщину и рванулась в их сторону. Бурлящий котел лопнул, а земля перевернулась и оглушила их, превратила чудовищный шум в звенящую тишину. Сквозь обрывки сознания она увидела беспомощную Марту, которая наглоталась дыма и, судорожно дыша, согнулась, спрятав голову в коленях. Через некоторое время она подняла спутницу и безумным взглядом всмотрелась в ее лицо.
В уставшем организме сработал механизм самозащиты, и Ирма отключилась. Наступившая в голове тишина мгновенно убаюкала и погрузила ее в водоворот воспоминаний.
Казалось, что это происходило совсем недавно. Она с родителями отдыхала в Клайпеде. Они тогда частенько посещали Палангу, пейзажи которой стали неизгладимым впечатлением. Часть изумительного берега Балтийского моря, где она появлялась, была украшена дюнами из белоснежного песка и древним пирсом, похожим на сороконожку. Когда ей снова довелось посетить этот удивительный уголок природы, она долго бродила по границе воды и суши, а волны прибоя бились о подошвы кроссовок. Порывы ветра были слабыми. Их сил хватало только встрепать волосы и слегка похлопать складками юбки. Мощные волны, зародившиеся где-то в бескрайних просторах моря, тщетно старались расшатать старые подгнившие сваи пирса. Они шумно, с удивительным завораживающим напевом, терялись в ослепительно белых дюнах. Все чудо заключалось в том, что вокруг было безлюдно. Это состояние одиночества пьянило и давало необычайную легкость, упоение и пьянящее состояние.
Неожиданно на пляже все изменилось, а его внезапное появление на пирсе в буквальном смысле заставило кровь закипеть. Это был он, такой любимый и такой далекий. Она осторожно подошла ближе по скрипучим и мокрым доскам. Он протянул ей руку и, обхватив ее длинные пальцы, нежно притянул к себе. От этого прикосновения она взмокла и старалась не дышать. Он улыбнулся и увлек ее обратно на берег. Они шли по скользким доскам, а пирс, словно живой, приподнимался и опадал в томном дыхании. Они блаженно молчали, а белые гребни волн играючи обгоняли их и шипели пеной на деревянном настиле, обдавая их фонтаном соленых брызг. Он спрыгнул с пирса и благоговейно взял ее на руки. Она обхватила его шею руками, и безумно родной неповторимый запах без остатка погрузил ее в себя.
– Нет, нет! – в немом крике неожиданно закричала она, сжавшись в комок от безумного страха и прикрыв ладонями лицо. – Этого не может быть! Его здесь быть не может! Он умер! Господи, что со мной происходит? Подскажи мне, пожалуйста?
Но бог безмолвствовал, а она очень долго не отрывала ладони от лица и только когда вновь заскрипели доски пирса, она опустила руки и взглянула в сторону воды. Его расплывчатый силуэт медленно таял в наползавшей с моря мгле. Он брел по поверхности воды, и так ни разу не обернулся. Его сгорбленная фигура вскоре растворилась в наступающем мраке, а она тщетно старалась вспомнить очертания его лица. В этих изматывающих попытках она неизбежно истощила себя. Этим состоянием сразу воспользовался ужас, затаившийся в ее мозгу. Он схватил ее за горло и погрузил разум в небытие.
– Мамочка! – закричала она из бездонной пропасти, не узнавая свой безмолвный голос. – Помоги мне, пожалуйста! Я погибаю! Помоги, родная моя! Я знаю, что ты где-то рядом!
Мама, такая обычная, словно всего лишь ненадолго отлучилась по делам, появилась сразу, как только услышала ее зов.
Мгла мгновенно отступила, пронзенная прохладными лучами прибалтийского солнца.
– Что случилось, доченька? – ласково спросила она, прижимая дочь к своей груди.
– Мне страшно, мамочка. Я не знаю, что мне делать! – ответила она обреченно.
– Ступай за мной, и у нас все будет по-прежнему!
– А папа где?
– Он ждет нас, милая!
Она блаженно зажмурила глаза и прижалась щекой к щеке матери. Тысячи ледяных игл пронзили голову, и она отпрянула, опалившись о безжизненную плоть матери, и снова открыв дорогу ужасу.
– Нет! – закричала она. – Мне нельзя с тобой! Я не хочу с тобой! Ты же тоже умерла!
– Как хочешь, доченька. Это твое решение и тебе ему следовать! – разочарованно прошептала мать, нежно освобождая объятия.
В считаные мгновения ее лицо переменилось и стало строгим, как когда-то в далеком детстве.
– Дочь, что ты творишь? – назидательно начала она. – Разве мы с папой тебя этому учили? Ты же стала совершенно другой, не похожей на себя! Ты же стала… Очнись, доченька, очнись!
Сознание мгновенно вернулось – вмешался кто-то посторонний. Она дрожащей рукой вытерла мокрое от пота лицо и приподняла голову. Полумрак подвала сразу ошеломил. Справа от нее на коленках сидел зареванный мальчишка и настойчиво дергал ее за руку. От безумного страха он перепутал ее со своей матерью, разорванное тело которой лежало в нескольких метрах от них. В голове у нее что-то щелкнуло, слух наполнила какофония звуков, оглушив и напомнив, что нынешнее существование – это ад. Сквозь звуковую кашу она отчетливо услышала голос мальчишки, говорившего на чистейшем русском языке. Он с мольбой вглядывался в ее лицо и без конца повторял, едва не срываясь на крик:
Конец ознакомительного фрагмента.
