— Я прослежу за этим. Мелинда. — Она улыбается. Аудитория содрогается. — Мы не просим слишком многого, дорогая. Мы только хотим тебе добра. И мы знаем, что твои результаты могут быть намного лучше этих. У тебя были такие хорошие результаты на тестах. Посмотри на меня, когда я говорю с тобой.
(Жертва перемешивает прессованный творог с яблочным соусом. Папа фыркает, как бык. Мама сжимает нож.)
Мама:
— Я сказала, посмотри на меня.
(Жертва подмешивает горох к яблочному соусу с прессованным творогом. Папа прекращает есть.)
Мама:
— Посмотри на меня сейчас же.
Это Голос Смерти, голос, подтверждающий серьезность намерений. Когда я была ребенком, этот Голос заставлял меня писаться в штанишки. Теперь для этого нужно больше. Я смотрю маме прямо в глаза, затем споласкиваю тарелку и удаляюсь в свою комнату. Лишившись Жертвы, мама и папа орут друг на друга. Я включаю свою музыку, чтобы заглушить шум.
Синие розы
После прошлого ночного допроса я стараюсь уделить внимание биологии. Мы изучаем клетки, в которых есть все те крошечные элементы, которые вы не в состоянии увидеть без микроскопа. Мы получаем в свое распоряжение настоящие микроскопы, а не пластиковые Кмартовские[1] специальные. Это неплохо.
Наша учительница мисс Кин. Я испытываю к ней что-то вроде жалости. Она могла бы быть знаменитым учёным, или доктором, или кем-то вроде того. Но вместо этого застряла с нами. В центре комнаты есть деревянный прямоугольник, на который она взбирается, когда обращается к нам. Если бы она оставила пончики, то была бы похожа на крошечную кукольную старушку. Вместо этого у неё желеобразная фигура, обычно заключённая в оранжевый полиэстровый чехол.
Она избегает баскетболистов. С высоты их роста она должна выглядеть, как баскетбольный мяч. У меня есть напарник по лабораторным, Дэвид Петракис. Входит в клан Кибергениев. Он может оказаться привлекательным, когда снимет скобки с зубов. Он настолько замечательный, что заставляет учителей нервничать.
Вы можете подумать, что такого парня, как он, часто бьют, но плохие парни не трогают его. Я должна разузнать его секрет. Дэвид в основном игнорирует меня, за исключением случая, когда я почти сломала трехсотдолларовый микроскоп, крутанув ручку не в ту сторону. Это был день, когда мисс Кин была одета в пурпурное платье с яркими голубыми розами. С ума сойти. Учителям нельзя позволять так меняться без какого-нибудь сигнала Раннего Тревожного Оповещения. Платье потрясает учеников. Целыми днями все могли говорить только об этом платье. С тех пор она его не надевала.
Ученик, деленный на замешательство, равняется алгебре
Я проскальзываю за свою парту в класс алгебры за десять минут до конца урока. Мистер Стетмен довольно долго наблюдает за моими опозданиями. Я вытаскиваю чистый лист бумаги и могу теперь переписать с доски задачи.
Я сажусь на задний ряд, где могу бдительно наблюдать за всеми так же хорошо, как и за событиями, происходящими на парковке. Я думаю о себе как о Системе Аварийной Сигнализации класса. Я планирую тренировки по катастрофам. Как бы мы убежали, если бы химическая лаборатория взорвалась? Что, если бы землетрясение задело центр Нью-Йорка? А если бы торнадо?
Невозможно сосредоточиться на алгебре. Не то чтобы я плохо разбиралась в математике. В прошлом году я сдала ее в числе лучших в классе — вот как я заставила отца заплатить за мой новый велик. В математике все просто, потому что здесь нет дискуссионного зала. Ответ верен или нет. Дайте мне лист с математическими задачками и я правильно решу 98 % из них.
Но я не могу заставить свою голову сосредоточиться на алгебре. Я знала, почему мне необходимо заучивать наизусть таблицы умножения. Понимание дробей, и десятичных, и процентов, и даже геометрии — это все было практичным. Вещи, которые я могу использовать в действительности. В этом так много смысла, я никогда не думала об этом. Я делала работу. Составляла почетный список.
Но алгебра? Каждый божий день кто-нибудь спрашивает мистера Стетмена, почему мы должны учить алгебру. Вы можете сказать ему это и тем самым сильно его задеть. Мистер Стетмен любит алгебру. Он поэтичен на этот счет, в отношении различного рода интегральных чисел. Он говорит об алгебре так, как некоторые парни говорят о своих автомобилях. Спросите его, почему алгебра, и он с энтузиазмом пустится рассказывать тысячу и одну историю, почему алгебра. Ни одна из них не имеет смысла.
Мистер Стетмен спрашивает, может ли кто-нибудь объяснить роль вангдидлера [2] в теории отрицательных частиц Хотчка[3].
У Хизер есть ответ. Она ошибается.
Стетмен пытается снова.
Я? Я с печальной улыбкой качаю головой. Не в этот раз, попытайтесь спросить меня снова лет через двадцать. Он вызывает меня к доске.
Мистер Стетмен:
— Кто хочет помочь Мелинде понять, каким образом мы работаем с этой задачей? Рэйчел? Прекрасно.
Моя голова разрывается от шума пожарных машин, покидающих станцию. Это настоящее бедствие. Рэйчел/Рашель, одетая в броский голландско-скандинавский костюм, загораживает доску. Она выглядит наполовину мило, наполовину изысканно. Ее взгляд, словно красный лазер, который прожигает мой лоб. Обычная одежда, которую я ношу, а-ля мусорный контейнер — вонючий серый свитер с высоким воротником и джинсы. Я только в данную минуту припоминаю, что мне нужно вымыть волосы.
Рот Рашель движется, и ее рука скользит по доске, рисуя забавные образы и числа. Я все время дергаю нижнюю губу в промежутке между зубами. Если я достаточно сильно постараюсь, то возможно, таким образом, смогу проглотить себя полностью. Мистер Стетмен что-то бубнит, а Рашель взволнованно моргает. Она слегка толкает меня локтем. Нам предложено сесть. Класс хихикает, пока мы возвращаемся на наши места. Я не достаточно упорно старалась, чтобы проглотить себя.
Мой мозг не считает, что нам нужно тратить хоть сколько-нибудь времени на алгебру. У нас есть и более подходящие вещи, чтобы о них думать. Это позор. Мистер Стетмен кажется хорошим парнем.
Хеллоуин
Мои родители заявляют, что я слишком взрослая, чтобы идти и играть в «Кошелек или жизнь». Я взволнована. В этом случае мне нет нужды признаваться, что никто не пригласил меня пойти с ними. Я не собираюсь говорить об этом маме и папе. Чтобы соблюсти приличия, я топаю в свою комнату и хлопаю дверью.
Я выглядываю в окно. Группа маленьких «существ» идет по дорожке. Пират, Динозавр, два Фейри и Невеста. Почему вы никогда не видите на Хеллоуин ребенка, одетого как жених? Их родители дружески разговаривают у обочины. Ночь опасна, родители необходимы — высокие привидения в хаки и пуховых куртках, слоняющиеся позади детей.
В дверь звонят. Мои родители спорят о том, кто из них ответит. Затем мама чертыхается и открывает дверь с пронзительным «Ооооу, кто у нас здесь?». Должно быть, она раздала только по одной маленькой плитке каждому существу, так как их «Спасибо» не звучит восторженно. Дети сокращают дорогу через двор к следующему дому, а их родители следуют за ними по улице.
В прошлом году наш клан полностью нарядился как ведьмы. Мы ходили домой к Иви, потому что у нее и её старшей сестры имелась сценическая косметика. Мы купили одежду и разорились на черные парики. Рэйчел и я выглядели лучше всех. Мы использовали деньги, которые заработали, нянчась с детьми, чтобы заплатить за колпаки в красную полоску. Мы зажигали. Это был необычайно теплый, озорной вечер. Мы не нуждались в теплом нижнем белье, а небо было чистым. Ветер поднимался вверх, сметая заволакивающие тучи с поверхности полной луны, которая висела в воздухе только для того, чтобы заставить нас почувствовать себя могущественными и сильными.
Мы неслись сквозь ночь, клан неприкосновенных ведьм. На какое-то мгновение я действительно вообразила, что мы можем накладывать заклятья, превращать людей в жаб, наказывать за злые дела и вознаграждать за добро. К концу вечера у нас были целые фунты конфет. Когда родители Иви отправились спать, мы зажгли в абсолютно темном доме свечи. В полночь мы поставили их перед старинным зеркалом, чтобы увидеть наше будущее. Я ничего не смогла увидеть.
В этом году Рашель собирается на вечеринку, проводимую семьей, в которой живет один из учеников по обмену. Я слышала, как она говорила об этом на алгебре. Я знаю, что не получу туда приглашения. С учетом моей репутации я была бы счастлива получить приглашение на собственные похороны. Хизер идет с кем-то из соседских малышей, так что ее мать может остаться дома.
Я приготовилась. Я отказываюсь проводить ночь, хандря, или слушая, как спорят родители. Я выбрала в библиотеке книгу, «Дракула» Брэма Стокера. Крутое имя. Я устраиваюсь в своем гнезде с пачкой конфет в форме кукурузных зерен и кровососущим монстром.
