Тихо усыпили. Вырвали, что сочли нужным. Тихо разбудили. Тихо увезли.
– Хорошее утро. Тихое, – сказал анестезиолог Моррис.
В операционную вкатили кровать со вторым человеком:
– Пожалуйста, пересядь с кровати на стол.
– Не пересяду. – Человек спрятался под груду тёплых белых покрывал и одним глазом косил на медиков из норки.
– Пожалуйста, вылезай.
– Не вылезу. Не вытащите. Живым не дамся. Вот вам! Вот вам!
Плюшевый медведь в детских руках превратился в оружие массового поражения.
– Мой хороший. Мой золотой. Вылезай. Сделай милость и дыхни в эту маску. Дыхни один раз. Всего один раз. – Келси Вайз ласково уговаривал прячущегося смилостивиться и сдаться.
В углу, за канцелярским столом, сидела безучастная МарьИванна. Жёлтый коготь МарьИванны стучал по стеклу наручных часов:
– Время тикает. Время уходит.
– Не уговаривайте, не дыхну. Я вас всех насквозь вижу. Я знаю, что вы где-то прячете иглу, – шептал человек, спрятавшийся в груде одеял. Выражение глаза прячущегося зверька с каждой минутой делалось всё злее и злее.
– Давай я тебя обниму, – упрашивал доктор Вайз.
Зверёк выбрался из-под одеял и замер, прижавшись к врачу.
– Смотри на девочек. Девочки молодые. Симпатичные. Смотри не отворачиваясь.
Анестезиолог Моррис искал хорошую вену.
– Вены плохие. Плохие вены, – шептал Моррис, не сумев приладить иглу к внутренней стороне локтя.
– Вены плохие. Плохие вены, – шептал Моррис, не сумев воткнуть иглу во внутреннюю сторону запястья.
– Вены плохие. Плохие вены, – шептал Моррис, не сумев вставить иглу в вены голени.
Человек, полулежавший на столе, неожиданно согнулся и приготовился громко кричать. У него на лбу вздулась жирная синяя вена.
– Хорошая вена. Вена – хорошая! – жадно прошептал Моррис, воспользовавшись веной на лбу.
Тело пугливого зверька расслабилось и растеклось по рукам медперсонала.
Тело положили горизонтально и укрыли тёплыми белыми покрывалами.
Моррис сел на стульчик и не стал читать журнал «Гольф дайджест», а только обмахивался им и какое-то время смотрел в пустоту перед собой:
– Даже не пытайтесь пересказать кому-либо, в какое место воткнули иглу для внутривенной седации. Вам всё равно не поверят. И никогда не забывайте об увиденном, потому что это был первый и последний раз в вашей жизни, когда вам довелось стать свидетелями подобного явления.
Моррис привстал со стульчика:
– МарьИванна, вы работали в операционных со времён Второй мировой. Видели ли вы нечто подобное?
МарьИванна отрицательно покачала своей безучастной головой. Ни один мускул жёлтой маски её лица не подвинулся в попытках придать лицу какое-то другое выражение:
– Я, голубчик, много чего видела. Ты за всю свою маленькую жизнь не видел и десятой части того, что видела я. И это – хорошо. Считай, тебе повезло, что ты не видел ужасов войны. Война. Война. Нынче в газетах пишут, что войны это – удел героев. Они всё врут. Когда я закрываю глаза, то вижу кровавое человеческое мясо. Мясо плачет. Мясо шевелится. Мясо. Мясо. Мясо и раздробленные кости…
МарьИванна не хвасталась, просто груз её жизненных впечатлений был тяжёл для одного человека:
– Я много чего видела, но такого не видела никогда.
– Хорошее утро. Особенное, – сказал Моррис, продолжая обмахиваться журналом «Гольф дайджест».
14
После операции врачи и фельдшеры собрались в крошечной кухоньке, расположенной в задней части подземного бункера. Казалось, что гигантская чёрная кофеварка закончила процесс перегонки воды сквозь молотый кофе. Чёрная водичка нацедилась в стеклянный горшок и тихо булькала, в ожидании желающих приложиться. Все уселись и приготовились завтракать чем бог послал. Доктор Келси Вайз обедал хлебом с ореховым маслом. Люди, которые давно знали доктора Вайза, утверждали, что он всегда питается исключительно ореховым маслом. Чёрная-пречёрная фельдшерица Селена кушала стручки гороха – из желания похудеть. Кассандра пила шоколадный коктейль «похудей быстро». Средство не оказывало никакого терапевтического эффекта.
Доктор Яу открыл холодильник и предложил публике маленькие баночки диетической пепси-колы. Публика отказалась по разным причинам. Доктор обратился к гражданке Зорг:
– Хотите колу?
– Не хочу колы. Хочу пива.
Услышав о пиве, Кассандра ударилась в воспоминания:
– Хорошо помню, как первый раз в жизни выпила пиво. Мне как раз исполнился двадцать один год. Я выпила полбанки пива и была пьяная и дурная. Не помню, как дошла до дома и как добралась до постели.
Кассандра посмотрела на собравшихся и спросила каждого об их реакции на стакан пива в возрасте двадцати одного года. Согласно американскому законодательству, граждане, не достигшие двадцати одного года, не имеют права употреблять алкогольные напитки. Сухой закон строг. Многие граждане так и доживают до взрослого состояния, не вкусив запретного плода.
Неугомонная Маузи улыбнулась уголком рта:
– Я немного старше всех остальных девочек. В моё время выпивать начинали с восемнадцати. Помню свой первый стакан пива, выпитый на выпускном вечере. Я была пьяная и дурная. Не помню, как добралась до дома. Не помню, кому дала в придорожных кустах. Зато, когда я выпила в двадцать один год, то держалась молодцом. Была пьяная, но не дурная. Помню, как дошла до дома и что точно никому не дала по дороге.
Яу скромно промолчал, не разгласив свою историю. Он на какое-то время погрузился в раздумья и улыбался, источая внутренний свет. Однако история его первой рюмки останется для нас тайной.
Очередь дошла до гражданки Зорг:
– Ингрид, расскажи, как ты себя вела, выпив пива на двадцать первом году жизни?
А что было рассказывать? Речь шла о другом времени и о другой стране, в которой не было чётко выраженного сухого закона на фоне тотального отсутствия контроля над детьми. Свою первую рюмку вина Ингрид выпила в возрасте двенадцати лет.
– У одних родителей украли пачку сигарет, а у чьих-то других родителей украли полбутылки вина. Хлеб купили. Буханка чёрного хлеба стоила двадцать копеек. Внимательно обшаренные складки детских карманов предоставили необходимую сумму. Хорошо помню вкус липкого дешёвого вина, выпитого на траве городского парка, среди желтеющей листвы ранней осени. Помню верхушки деревьев, медленно начавшие вращение вокруг своей оси. В период от двенадцати до двадцати одного года уложилось множество жизненных событий. Стакан пива, выпитый в рубежную дату – двадцать один год, – оказывал протрезвляющий эффект. Пиво пили по утрам, похмеляясь после вечерней водки. Минеральная вода плохо помогала от похмелья, а пиво всегда помогало собраться с мыслями.
И Кассандра, и Селена, и неугомонная Маузи воскликнули в один голос:
– А куда смотрел комитет по надзору за детьми?
– Комитет смотрел в окно. Смотрел и приговаривал: орлы растут.
Тема алкогольных возлияний продолжилась. Доктор Яу пил мало. Он пил мало не в силу того, что заботился о своём здоровье, а потому, что ему просто не разрешали пить много. Маузи сказала, что она любит сухое мартини. Кассандра сказала, что любит вкус кофейного коктейля «макиото». Гражданка Зорг очень любила виски комнатной температуры. Любила – очень, но пила редко. Кассандра сказала, что недавно приобрела бутылку виски и собиралась приобщиться к потреблению крепкого алкоголя:
– Прости, Ингрид, но мне совершенно не нравится этот вкус.
– Нету человека, которому нравился бы вкус виски. Дело – не во вкусе, а в качестве хмеля после употребления. Знаешь, Кассандра, от вина наступает сонливость, от пива – дурь и немедленное желание помочиться. От виски, выпитого после правильного обеда, возникает здоровый кураж. После трёх-четырёх хрустальных стопок, бодро поднесённых к губам человека, возникает обманчивая ясность сознания, счастье и гордость за факт своего существования.
Главное условие правильного употребления спиртного состоит в том, чтобы выпить, покуражиться и спокойно уйти домой, не обронив шляпы и перчаток.
15
Пользуясь случаем, Кассандра пригласила всех присутствующих на свою свадьбу. Она давно собиралась выйти замуж за мужчину, с которым прожила более десяти лет.
– Правда красавец? – спрашивала Кассандра, показывая публике фотографию лысого бородатого чудака с очками на крючковатом носу.
– Правда, – отвечали ей гости. Это была ложь во спасение.
Приготовления к свадьбе заняли почти год.
– У нас будет два свадебных торта – один с улыбающимся лицом, а другой в виде радиоуправляемого автомобиля, – говорила взволнованная Кассандра. Её мужчина играет в машинки с дистанционным управлением.
Приготовления к свадьбе занимали всё пространство Кассандриного мозга. В толстом файле с надписью «Свадьба» на обложке были расписаны все детали предстоящего события:
– Свадьба назначена на конец февраля. Мы подъедем к месту бракосочетания на белом лимузине. Жених выйдет из машины в белом фраке. Я буду в белой фате. Мои племянники в белых сюртучках будут нести подушечки с кольцами. Племянницы в белых платьях будут раскидывать лепестки белых роз.
