— Ладно, — неожиданно спокойно сказал он. — Я согласен принять на веру твои слова. Любые твои слова, слышишь? Только вот что: поверив жрецам, я получил корону, дворец, власть, армию — все, о чем только может мечтать мужчина. А что получишь ты, поверив своим… как их там?.. Стражам Вечности? Скажешь — поверю, клянусь!
— Славу, — так же спокойно ответил Уртханг.
Джавийон д'Альмансир молчал, явно ожидая еще чего-то.
— А еще, — медленно добавил Уртханг, — все армии, все короны, все дворцы мира — и власть бога впридачу. Единственное, о чем может мечтать мужчина, деливший власть земную с самим д'Альмансиром.
Джави вдруг захохотал. Громко и заливисто.
— Так вот что тебя подкупило!
— Ну, — улыбнулся Уртханг. — Да посуди сам — даже если я тебя, предположим, свергну…
— Но-но!.. — возмутился Джави. — Я тебе свергну кого-то!
— …даже если я тебя свергну, — невозмутимо продолжал Уртханг, — или завоюю Ротону до самых гор, что такого нового я получу, чего у меня нет сейчас? Или если я тебе подарю Ротону и голову Аальгетэйте на золотом блюде — что тебе с этого, кроме легкого и мимолетного удовлетворения?
— А дела мирские вообще тлен, — ехидно сказал Джави.
— Вот я и обратился к делам нетленным, небесным, — так же ехидно сказал Уртханг.
— Ты когда-нибудь прекратишь передразнивать мои интонации?! — возмущенно заорал император.
— А что, тебе жалко, что ли?! — так же возмущенно удивился Уртханг.
Д'Альмансир откинулся на пятки и спрятал лицо в ладонях.
— Хорошо, — сказал он. — Хорошо. Ладно. Согласен. Когда нашему миру придет конец, именно неподражаемый Ник Уртханг окажется на восточном берегу, найдет мифический… Хорошо! Согласен! Легендарный! Найдет легендарный храм Рассвета, совершит там все необходимое… кстати, что там необходимо сделать?
— Это один из страшных секретов Вечного Отряда, — загробным голосом сказал Уртханг. — Но тебе признаюсь. Ничего.
— То есть?
— А вот просто ничего. Ник Уртханг должен там быть, и все. Остальное сделается как бы само собой. Я ведь Свидетель Рассвета, понимаешь? Свидетель, а не Создатель. Выкатывать солнышко вручную мне не придется. Просто надо посмотреть, как оно все происходит — и этого достаточно. Хотя думаю я, что это будет интересно, — Ник сладострастно потянулся и запрокинул голову. — Все-таки не каждый рассвет называется Рассветом. А ведь даже простые восходы такие красивые бывают… ну да, это я тебе рассказывать должен? Ты ж специальный балкон для утреннего блуда построил!
— Я блудом занимаюсь истово и устремленно, — гордо сказал император. — У меня глаза, как правило, закрыты. Но вообще, говорят, красиво, даже очень.
— Кто говорит? — деловито спросил Уртханг.
Оба заулыбались чему-то своему, непонятному для непосвященных.
— Ладно, продолжим, — буднично сказал Джави. — Ты нашел храм. Ты провел там Рассвет. По дороге тебя никто и ничто не остановит, согласен. Из храма тебя никто не вышвырнет, согласен. Ты вышвырнешь из храма любого, кто посмеет туда забраться раньше тебя, согласен.
— Здесь есть одна тонкость, — заметил Ник. — На то, чтобы вышвырнуть его из храма, у меня есть время только до одного особого восхода. Тут обратная зависимость, понимаешь? День Рассвета не назначен заранее. Просто после определенного момента рассвет, на который смотрит Свидетель из храма, становится Рассветом.
— Во как! — поразился Джави. — Так ведь тебя тогда запросто могут обогнать! Тогда победит не сильнейший, а самый шустрый! Или живущий ближе всего к храму.
— Ну, во-первых, на многие тысячи лиг от храма никто не живет, лениво сказал Уртханг. — Во-вторых, я буду у храма еще до урочного момента. Так что даже если меня кто-нибудь опередит, время попросить его… э-э… покинуть святилище у меня найдется.
— Так вот как будет выглядеть знаменитая битва, предшествующая концу света! — мечтательно сказал император. — Две — или несколько? — предположим, две. Две банды грязных оборванцев, выдирающих друг другу космы за право посидеть на Самой Главной Скамеечке!
— Ну почему грязных оборванцев?! — оскорбился Ник.
— А ты рассчитываешь пройти через весь континент и не запылиться? — ядовито поинтересовался Джави. — Или ты будешь везти с собой гардероб, походную ванну и дюжину банщиц?
— Ну… — Ник подумал. — Согласен с поправкой: компания бродяжек в застиранной и залатанной одежке, спешно умывающаяся в ближайшем ручье.
— То-то, — довольно сказал Джави. — Хорошо! Пошутили и хватит. Главный вопрос: почему ты думаешь, что время Рассвета пришло?
— Есть много признаков, — негромко сказал Уртханг. — Все перечислять не стану. Кстати, всех я и не знаю. Для этого есть специальные люди. Но когда все семь планет ярко сияют на рассветном небе, а хвостатая звезда провожает солнце на закате, весна будет жаркой. Так написано в нашем кодексе. А чтобы не сомневались воины Отряда в том, можно ли считать ту весну поистине жаркой, скажу еще: к седьмому дню пятой луны растает снег на вершине Дай-Хестине, что подобна орлу со вскинутым крылом; да так, что последние снега на северном ее склоне образуют как бы стрелу, указующую на восток. Хватит с тебя?
— Дай-Хестине, — император двинул нижней челюстью в сомнении. — Я не знаю такой горы. Это где?
— Это название наши вычитали из самого древнего списка кодекса, Уртханг потянулся за блюдом, стоявшим на маленьком столике, и взял оттуда кусок мяса. — Теперь, судя по всему, мы называем ее Радасса.
— Радасса? — поразился Джави. — Но это же рядом!
— Понимаешь, когда писали этот свиток, на западном берегу еще вообще никто не жил, — сообщил Ник с набитым ртом. — И наших названий еще не придумали. Потому и дано описание. Пятая луна, считая от зимнего солнцестояния — это месяц саир. Так вот: в седьмой день саир снег сошел с трех склонов Радассы полностью. А на северный склон можешь глянуть сам, если на башню не лень подняться.
— Стрела?.. — шепотом спросил Джави.
— Стрела, — согласился Ник и взял следующий кусок.
— Как ты есть можешь? — в изнеможении спросил император. — Жарко, да и нервы, честно говоря…
— Привык, — невинно объяснил Ник. — Спать, есть, пить, мочиться, испражняться, разговаривать, убивать, пытать, трахаться, считать деньги, писать донесение любимому императору я могу в любых условиях. А точить клинок или чинить кольчугу — и вовсе без условий.
— Я бы не смог, — вздохнул Джави.
— Сразу — пожалуй, не смог бы, — согласился Ник. — Все приходит в свое время. Помочиться получается часов через десять-двенадцать. На третьи сутки к вечеру удивительно сладко спится. На четвертые хорошо естся какая-нибудь каша. На пятые прекрасно идет вода из лужи. На десятые — любые объедки. К концу третьей недели соблазняешься падалью — но это если на четвертый день кашу пропустить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
