Подробные показания других обвиняемых по этому делу – Буланова, Бессонова, докторов Левина и Плетнева (с. 26, 461, 505, 670, 676 и др.) не содержат никаких указаний на причастность к смерти Горького А. И. Рыкова и Н. И. Бухарина. Плетнев 9 марта 1938 года в судебном заседании заявил, что именно Ягода, а не Бухарин или Рыков сообщил ему, что «назревает переворот» и что для его осуществления он, Ягода, и Енукидзе решили устранить Куйбышева и Горького, которые хотя и больны, но «чрезвычайно активны» (Там же. С. 505).
Фамилии Рыкова и Бухарина всплыли лишь в голословных высказываниях на суде Ягоды: «Я заявляю, что сидящие здесь, на скамье подсудимых, Рыков, Бухарин и другие несут полную ответственность за эти террористические акты. Я заявляю, что по их решению эти акты были осуществлены» (Там же. С. 492). А также в показаниях подсудимого Крючкова, упомянувшего о своем разговоре с Ягодой, в котором последний утверждал, что «активность Горького мешает некоторым людям», подразумевая под ними Бухарина и Рыкова (Там же. С. 454). Услышав подобное заявление подсудимых, ни суд, ни Государственный обвинитель не выясняют, какие же именно обстоятельства или нюансы дали основание Крючкову и Ягоде сделать подобные выводы.
Бухарин допрашивался несколько дней, однако никаких показаний в отношении умерщвления Горького или причастности к нему не давал. В своем последнем слове Бухарин также категорически отрицал какое-либо свое участие в подготовке террористического акта в отношении Горького. Вспомнил мимолетный разговор с Томским о враждебном отношении к Горькому, но не придал этому значения (Там же. С. 662).
Отрицал свою причастность к смерти Горького и Рыков, до ареста он вообще считал, что Горький «умер естественной смертью» (Там же. С. 633).
Таким образом, по мнению известного юриста, бывшего помощника генпрокурора СССР Р. А. Руденко, на судебном процессе 1938 года вина Бухарина и Рыкова в умерщвлении Горького не была доказана, более того, нет в материалах процесса и никаких доказательств того, что смерть тяжело больного Горького вообще носила насильственный характер. Огульность обвинения Рыкова и Бухарина в отношении обстоятельств смерти Горького видна каждому непредвзятому человеку, обратившемуся к стенографическому отчету. Даже адвокаты не пытались хоть как-то спасти своих подзащитных, что уж говорить о Вышинском, выступавшем в роли Государственного обвинителя, он, кажется, сделал все, чтобы суд носил нарочито театрализованный, а потому еще более зловещий характер.
Бухарин отрицал свою причастность к подлинным или мнимым террористическим актам даже в момент покаяния, в письме Сталину «Стоя на краю пропасти, из которой нет возврата, я даю тебе предсмертное честное слово, что я невиновен в тех преступлениях, которые я подтвердил на следствии» [47].
Но судьба подсудимых была предрешена, Бухарин и Рыков были осуждены и расстреляны, в том числе, и за недоказанное убийство Горького.
Казалось бы, подготовки к свержению сталинского руководства, в которой обвиняемые сознались и которая к тому же подкреплялась хоть какими-то вещественными доказательствами (в свое время Троцкий очень хорошо помог ОГПУ, опубликовав в своей листовке конспективные записи бесед Бухарина и Каменева о планах смещения Сталина с поста генсека [48]), уже было более чем достаточно в то время для вынесения смертного приговора, однако перед обвинением была поставлена задача во что бы то ни стало доказать террористический характер антисталинской оппозиции. И смерть Горького была использована в этих целях.
Приложение
В 1997 году вышел сборник документальных материалов о деятельности руководителя ОГПУ-НКВД Генриха Ягоды. Представленные в нем документы проливают свет на обстоятельства как заговора против сталинской верхушки, так и собственно смерти А. М. Горького. Это материалы предварительного следствия по делу о так называемом правотроцкистском блоке. Многие из них сложно признать юридически правомочными в силу известных исторических причин. И все-таки мы посчитали их важными для понимания остроты положения, в котором оказался тяжело больной Горький в последние дни своей жизни.
Приведенные ниже фрагменты допросов и очных ставок, безусловно, могли быть получены незаконным, насильственным путем. Но многие изложенные здесь факты подтверждены совершенно независимо от воли следователей НКВД. Например, то, что дом Горького превратился по существу в «золотую клетку», где слежка велась за каждым. Вряд ли наговаривал на себя Ягода, утверждая, что опутал Горького сетью информаторов. Его показания о контактах Рыкова со своим дальним родственником и лидером меньшевиков в эмиграции Николаевским также являются подлинными. Буланов, секретарь Ягоды, упомянул о некоем письме Горького с восхвалением Рыкова, но таких писем было в разные годы немало. Одно из них цитировалось выше.
Показания чекистов Артузова и Буланова о планах заговорщиков кажутся, лишь на первый взгляд, совершенно нереальными и явно выбитыми в застенках, но именно в них отражены взгляды «правой оппозиции» на события в стране.
Из заявления Л. Л. Авербаха в НКВД от 15 мая 1937 г.
«В этой групповой борьбе я доходил до втягивания в нее А. М. Горького на основе тех близких личных отношений, которые у меня с ним были» (с. 478) [49]. «Именно Ягода прямо толкал нас на максимальное втягивание в эту борьбу А. М. Горького» (с. 479). «Горький нужен был Ягоде, как возможное орудие в политической игре, как надежда на помощь, как серьезное прикрытие» (с. 482).
Из протокола допроса А. X. Артузова от 15 июня 1937 г.
«Вопрос: Расскажите подробнее, что Вам известно об антисоветском заговоре, о роли Ягоды и Вашем личном участии?
Ответ: Как я уже Вам показывал, вовлечению меня непосредственно в антисоветский заговор предшествовал целый ряд бесед с Ягодой. Уже после того, как через меня была налажена связь Ягоды с Лавалем и Макдональдом, Ягода в целом ряде бесед со мной, которые носили все более откровенный характер, рассказывал мне примерно следующее: нынешняя политика партии и правительства привела страну к тяжелому положению. Коллективизация сельского хозяйства, по существу, не достигла своей цели. В стране и особенно в партии царит большое недовольство руководством, и что такое положение создает благоприятные условия для того, чтобы добиться изменения форм руководства. Он мне сказал, что наиболее правильная политика, которая действительно приведет страну к расцвету – это политика правых, и что он сам разделяет их платформу. Нужно, говорил Ягода, добиться более спокойного и уравновешенного руководства. Необходимо ослабить изоляцию СССР от Европы и создать более спокойные международные отношения.
В последующих беседах Ягода все больше приоткрывал карты и, в конечном итоге, мне стало от него известно о существовании антисоветского заговора, во главе которого стоят Рыков, Бухарин и Томский, и что к этому заговору привлечены также и военные, которые представлены Тухачевским.
Ягода мне говорил, что в заговоре принимает участие целый ряд руководящих партийных, советских и военных работников, но кто именно – он мне не назвал. Он мне говорил также, что к участию в антисоветском заговоре им привлечено большое количество руководящих работников НКВД: Прокофьев, Миронов, Молчанов, Гай, Паукер, Шенин, Буланов, Островский, Волович, Горб, Черток, Станиславский, Фирин и Маркарьян.
Несколько позднее я узнал от Ягоды, что участники антисоветского заговора и он сам были связаны не только с англичанами и французами (что я узнал благодаря тому, что передавал через Берлина корреспонденцию), но и с немцами. Ягода мне тогда не говорил, кто именно конкретно вел переговоры с представителями западноевропейских стран, но сказал, что эти переговоры велись.
В одну из бесед Ягода цинично передал мне основные установки заговорщиков.
«Основная задача – это восстановление капитализма в СССР. Совершенно ясно, – говорил он, – что никакого социализма мы не построим, никакой советской власти в окружении капиталистических стран быть не может. Нам необходим такой строй, который приближал бы нас к западноевропейским демократическим странам. Довольно потрясений, нужно, наконец, зажить спокойной обеспеченной жизнью, открыто пользоваться всеми благами, которые мы, как руководители государства, должны иметь».
В качестве мер по восстановлению капитализма в СССР намечалось (со слов Ягоды):
а) ограничение, а затем монополия внешней торговли;
б) широкое представление всякого рода концессий иностранным капиталистам (производственных и торговых);
в) отмена ограничений по въезду и выезду иностранцев;
г) постепенное вовлечение СССР в мировой торгово-промышленный оборот. Выход советской валюты на международный рынок;
