лица — слишком ярким, усы — слишком длинными, голос — слишком громким, улыбка — слишком веселой. Его движения, манеры, тон были, в свою очередь, слишком свободными, слишком непринужденными и слишком фамильярными; короче говоря, было слишком очевидно, что это очень красивый, счастливый, умный, активный, амбициозный молодой человек из провинции. Но в итоге его присутствие само по себе создавало ощущение тесного контакта; ощущение непосредственной, бессознательной, ничем не ограниченной жизни; ощущение, что этот человек делает то, что ему нравится, и любит доставлять удовольствие окружающим. По мнению миссис Бивер, порой, когда на него «находило», он снова становился мальчишкой, о чем свидетельствовала чушь, которую он в таких случаях нес. Не то чтобы и сейчас он прямо-таки дал волю этой склонности, но она не могла не заметить, что стоило доктору удалиться, как Тони (именно в этом безалаберном духе) почти сразу же спросил ее, не привела ли она с собой ту ужасно милую девушку.
— Она была здесь, но я отослала ее обратно, домой. — Затем гостья добавила: — Она кажется вам ужасно милой?
— Просто чудо! Я обратил на нее живейшее внимание.
— Она еще ребенок. Ради всего святого, не выказывайте свое внимание слишком явно! — вырвалось у миссис Бивер.
Тони Брим ответил ей ясным взглядом, после чего заявил еще более ясным тоном:
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Конечно, я этого не сделаю! — Затем поинтересовался, изображая наивную добросовестность: — А надеяться, что она вернется к ланчу, — значит выказывать свое внимание слишком явно?
— Бесспорно, если Джулия так плоха.
— Да, Джулия чувствует себя сквернее некуда — но она-то тут ни при чем, — сказал Тони со своей взволнованной улыбкой. — Джулия знает о ней, надеется, что она придет, и хочет, чтобы все было естественно и приятно. — Тони снова провел рукой по глазам и добавил, как будто только что осознал, что его тон требует объяснения: — Дело только в том, что Джулия такая подавленная, разве вы не видите? Это невыносимо.
Миссис Бивер помолчала, пока ее собеседник нервно расхаживал по комнате.
— Это всего лишь временный перепад настроения. Доверьтесь Рэймиджу, он знает, что делает.
— Да, слава богу, я могу довериться Рэймиджу, он знает, что делает! — Тони принадлежал к людям, от природы восприимчивым к внушению, и в следующее мгновение смог перейти к менее грустной теме: — Вы случайно не знаете, куда делась Роза?
Уловив новый момент в речи собеседника, миссис Бивер опять помедлила, прежде чем ответить.
— Вы теперь зовете ее Розой?
— Ну да, конечно, когда разговариваю с Джулией. А с ней самой? — продолжал он, как будто припоминая. — К ней самой я тоже так обращаюсь? Да, — вспомнил он наконец, — думаю, должно быть, так и есть.
— Должно, значит, должно, — сухо сказала миссис Бивер. — Ваша Роза отправилась к аптекарю по поручению доктора.
— Как это мило с ее стороны! — воскликнул Тони. — Она — огромное утешение в нашем положении.
Миссис Бивер не высказала никакого мнения на этот счет, но, несомненно, лишь потому, что вскоре задала новый вопрос:
— Кто этот человек, который приезжает сегодня, чтобы жениться на ней?
— По-моему, очень славный малый — и дела у него, что называется, идут на лад: он служит в какой-то конторе на Востоке.
— А почему он не приехал раньше?
— Потому что был в Гонконге или вроде того, работал изо всех сил, чтобы обеспечить свое будущее. Она говорит, что он беден, но стремится пробиться. У них нет ничего, кроме ее собственных двух сотен.
— Две сотни в год? Для них этого вполне достаточно! — заметила миссис Бивер.
— Тогда вам следует сказать ему об этом! — рассмеялся Тони.
— Надеюсь, вы меня поддержите! — ответила миссис Бивер; после чего, не дав ему и рта раскрыть, внезапно спросила: — Откуда она знает, о чем Джулия хотела с вами поговорить?
Тони удивился и растерялся.
— Только что? Она знает? Не имею ни малейшего представления. — В этот миг за стеклянными дверями передней появилась Роза, и он добавил: — А вот и она.
— Тогда можете спросить у нее.
— Запросто.
Но, когда девушка вошла, Тони обратился к ней лишь с выражением живой благодарности за оказанную услугу, так что хозяйка Истмида, с минуту подождав, предположила — и вид у нее при этом стал еще суровее прежнего, — что по некоей причине он предпочитает провести дознание в отсутствие посторонних ушей. Прощаясь с ним на время, она упомянула, что у нее дома гости, о которых она не должна забывать.
— Значит, вы не вернетесь? — спросил он.
— Вернусь через час-другой.
— И приведете мисс, как бишь ее?
Поскольку миссис Бивер не ответила, Роза Армиджер также подала голос:
— Да, приводите мисс, как бишь ее.
Не выразив внятного согласия, миссис Бивер подошла к двери, которую Тони открыл перед нею. Здесь она приостановилась, достаточно надолго, чтобы услышать, как Роза заявила:
— На мой вкус, она прелестно одевается.
— А на мой, у нее прелестные волосы! — рассмеялся Тони.
Миссис Бивер посмотрела по очереди на обоих.
— Не кажется ли вам, что у вас и здесь прелестей хватает, судя по тому, как обстоят нынче дела?
И вышла, твердо решив, что вернется одна.
V
Три минуты спустя Тони Брим задал-таки упомянутый вопрос второй своей гостье:
— Правда ли вы знаете, что именно Джулия некоторое время назад собиралась мне сказать и ради чего велела остальным выйти?
Роза помедлила.
— Миссис Бивер доложила вам, что я ей это сообщила? Тогда да; я, вероятно, действительно это знаю. — Она подождала еще немного. — Бедняжка объявила вам, что убеждена: смерть ее близка. — Затем, увидев, с каким лицом он встретил эти без обиняков произнесенные слова, воскликнула: — Не нужно быть чудовищно хитрой, чтобы догадаться!
Тони заметно побледнел: то, что эта бессмыслица уже дошла до чужих ушей, имело значение и как бы придавало ей важности.
— Она и вам это сказала?
Роза сочувственно улыбнулась.
— Она оказала мне эту честь.
— Вы имеете в виду, сегодня?
— Сегодня — и один раз до этого.
Потрясенный Тони простодушно смотрел на нее.
— Вчера?
Роза снова поколебалась.
— Нет, еще до рождения вашего ребенка. Вскоре после того, как я приехала.
— Значит, это настроение было у нее с самого начала.
— Да, — сказала Роза со спокойствием, свойственным человеку, который понимает происходящее лучше других, — она нарисовала себе эту приятную маленькую перспективу. Она называла это предчувствием, навязчивой идеей.
Тони слушал, нахмурившись.
— И вы никогда не говорили об этом?
— С вами? С какой стати я должна была говорить об этом вам, если она сама не
