– Хорошо! – закричал я, – мы выходим, не стреляйте, прошу вас!
Я сказал Гвидо Белло, чтобы он выгонял своих архаровцев и строил их на палубе лицом к противоположному берегу. По большей части в низах осталась как раз трюмная команда, ибо они считают себя свободными только тогда, когда субмарина ошвартована в базе, а все остальное время дизелисты и электромотористы должны находиться на боевых постах. Я прошелся по субмарине последним, убедившись, что никто не спрятался, затем вышел на палубу и присоединился к остаткам своей команды. Вглядываясь в поросший лесом противоположный берег, я думал, что сейчас у нас за спиной к субмарине приближаются челны с чужими солдатами, и вот-вот я окажусь в плену.
Чужаки действительно довольно быстро пристали на своих челнах к борту нашей субмарины. Их шаги были тихи и бесшумны, как у каких-нибудь диких котов. В этом я убедился, когда нам, связав за спиной руки сыромятными ремешками, разрешили обернуться в сторону наших победителей. По большей части они представляли собой девок. Да-да – девок, прельщающих взор какой-то особенной дикой красотой. Их лица были размалеваны устрашающей раскраской как у дикарей, вышедших на тропу войны, а глаза смеялись. Мы оказались для них легкой добычей, и сегодня у них есть причина для торжества…
Нас стали спускать в челноки и перевозить на берег, где нас, очевидно, поджидает встреча с местным начальством и первый допрос. И тогда я обязательно спрошу у них – почему эти люди напали на нас без предупреждения и с такой яростью?
1 октября 2-го года Миссии. Понедельник. Около полудня.
поблизости от поселения племени Огня, берег Гаронны выше по течению от устья реки Ближней, мостки для ловли рыбы.Андрей Викторович Орлов – главный охотник и военный вождь племени Огня.
Как я и говорил, все решили быстрота и натиск: если бы мы проваландались до того момента, когда над рекой рассеется туман, то переговоры с позиции силы вели бы с нами уже итальянские подводники. У них два артиллерийских орудия и крупнокалиберные пулеметы, а у нас только легкая стрелковка. До наступления темноты они получили бы над нами решающее преимущество, и жертвы и разрушения могли оказаться весьма значительными. Но получилось все наоборот: решительным натиском мы разгромили врага и взяли его в плен. Почти три десятка итальянских моряков были убиты или утонули, восемь получили ранения различной степени тяжести, а еще человек двадцать попали в плен целыми и невредимыми.
Раненых мы, как и обещали, перевязали. Сейчас их по одному доставляют на берег, чтобы потом переправить на УАЗе в Большой Дом, где доктор Блохин уже развертывает операционную. Благодаря дерзости и быстроте Сереги никому из наших медицинская помощь не понадобится. Среди пленных оказались командир подводной лодки Карло Альберто Тепати, старший механик Гвидо Белло и первый вахтенный офицер Раймондо Дамиано (это именно его в самом начале захватил Серега), а среди тяжелораненых – старший офицер Джерардо Негри. Вон они, господа итальянские офицеры – стоят отдельной группой в стороне от своих подчиненных. Морды обалделые – шок и скепсис в одном флаконе, – смотрят, как Серегины волчицы, морщась от тяжелого запаха, раздевают догола их подчиненных с целью шмона. А то черт их знает, этих итальянских мафиозо, что на самом деле у них в головах, и особенно в карманах.
Вот у одного такого «умного» из-под блузы выпал на землю выкидной нож… Серегины волчицы, несмотря на сопротивление, тут же поставили ножевладельца на колени и, взяв за патлы, задрали ему подбородок вверх, открывая горло. Команду отрезать эту пустую голову им должен дать Серега, а тот вопросительно смотрит в мою сторону. Правильно, это ж моя прерогатива – решать вопросы жизни и смерти оболтусов, не понимающих предъявленных им условий капитуляции. И только потом все пойдет по инстанциям – я дам согласие Сереге, а уже он кивнет урожденной волчице Чилле, чтобы та сабельным штыком от американки лишила этого засранца жизни. Чик – и уже там.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Переводи, – говорю я Александру Шмидту, – и пусть кто-нибудь из офицеров на чистом итальянском языке донесет мои слова до своих бывших подчиненных. По условиям капитуляции они должны были оставить все оружие и выйти к нам с голыми руками. Мы люди злые и недоверчивые, и поэтому всегда проверяем, как выполняются наши инструкции. Теперь, чтобы убедить вас в серьезности своих намерений, мы отрежем этому обормоту голову и вздернем ее на пике на страх врагам. И так будет с каждым, у кого еще найдут нож или любую другую вещь, которую можно использовать в качестве оружия. Впрочем, у тех, кого еще не обыскивали, есть шанс спасти свои жизни, добровольно выбросив запрещенные предметы.
– Подождите, не убивайте, господин начальник! – говорит в ответ старший механик лодки лейтенант Гвидо Белло – единственный, на мой взгляд, порядочный человек в этой офицерской своре. – Старшина третьего класса Бенедетто Кавалли не хотел сделать ничего плохого, а нож пытался спрятать по неразумию…
– Неразумие в наших условиях не может считаться смягчающим обстоятельством, – строгим тоном говорю я. – Мы тут лучше других знаем, как может быть опасен человек, не умеющий обуздывать свои мелкие хотения. Посмотрите вокруг. За исключением нашего маленького поселения, весь остальной мир пребывает в первобытном состоянии. Люди тут ходят в шкурах, используют орудия из камня, и каждый день и час сражаются с призраком голодной смерти. Тут нет места среди живых безответственным придуркам, не понимающим, что любые договоренности необходимо выполнять вне зависимости от своих желаний, а обман и неблагодарность являются тягчайшими преступлениями. Одержав победу, мы согласились оставить вас в живых и обращаться с вами по-человечески при том условии, что вы полностью разоружитесь и будете выполнять все наши указания. И что мы видим? С самого начала некоторые из вас стали пытаться нас обмануть. Но так дело не пойдет, и чтобы показать, что мы настроены чрезвычайно серьезно, голова этого оболтуса будет отрезана и насажена на пику, а его тело мы бросим в реку, и пусть она отнесет его к месту вечного упокоения.
Александр перевел эту мою торжественную речь, и Гвидо Белло заговорил вновь.
– Пощадите его, господин начальник, не знаю, как вас там зовут, – перевел мне Александр, – не ради этой вашей варварски жестокой справедливости, которая пожирает живых людей, а ради истинно христианского человеколюбия…
– Во-первых, синьор Белло, – сказал я, – вы можете называть меня синьор Орлов. Во-вторых – а вы сами думали о человеколюбии, когда топили торпедами невооруженные гражданские пароходы и расстреливали их из пушек? И даже если вы не стреляли по шлюпкам, эти утлые скорлупки в открытом море способны лишь продлить агонию спасающихся моряков – вроде того, как наш разговор сейчас продлевает ожидание смерти у того несчастного, который первый попался с ножом. Впрочем, сегодня я добрый, потому что для нас бой обошелся без малейших потерь. Вашему подчиненному пока сохранят жизнь – до решения нашего священника падре Бонифация, возьмет он к себе его еще одним монахом или нет. Однако до этого решения преступник может и не дожить. Если еще хоть у одного из вас найдут что-нибудь запрещенное, это будет означать, что мое милосердие не пошло впрок, и тогда мы казним всех грешников разом.
Когда Александр перевел мой ответ, лейтенант Гвидо Белло промолчал, чуть заметно кивнув, а вот командир подлодки (то есть бывший командир) Карло Альберто Тепати встрепенулся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Неужели у вас есть монастыри и священники, синьор Орлов? – с чисто итальянской эмоциональностью выкрикнул он. – Вы думаете, я не узнал тот язык, на котором вы разговаривали с этими адскими девами, расстреливавшими итальянских моряков как куликов на болоте? Ведь вы же русские! А значит, априори люди злые и неуступчивые, не верящие ни во что, кроме своего марксизма-коммунизма. Скажите мне, почему вы напали на нас с такой яростью, почему убивали нас без предупреждения, даже не попытавшись вступить с нами в переговоры?
