— Какая красивая рамка, — говорю я, как бы только что заметив. — Такая необычная.
— Да, — соглашается покупательница и кладет ее обратно на полку.
Нет! — в ужасе думаю я. Куда положила, возьми обратно!
— Последнее время так сложно найти хорошую рамку для фотографий, — продолжаю я разговор. — Не правда ли? И уж если попадается такая, надо… брать! Пока кто-нибудь другой не купил.
— Наверное.
Женщина берет пресс-папье, и на него тоже хмурится.
А затем кладет его на место и отходит. Черт, что же делать?
— Пожалуй, тогда я ее возьму, — громко заявляю я. — Прекрасный подарок. Хоть для мужчины, хоть для женщины… Любому подойдет — кому сейчас не нужны рамки для фото?
Покупательница на мою тираду никак не реагирует. Ну и плевать. Вот увидит, как я покупаю эту рамку, сразу передумает.
Я спешу к кассе, и кассирша мне дружелюбно улыбается. Скорее всего, она не просто кассирша, а хозяйка магазина — я видела, как она беседует с поставщиками. (Не то чтобы я уж очень часто захаживаю сюда, просто как-то получается, что часто ее вижу.)
— Здравствуйте, — говорит она. — Вам явно приглянулись эти рамки, да?
— Да, — отчетливо и громко отвечаю я. — Они ведь такие необыкновенные и при этом недорогие!
Но покупательница разглядывает какой-то дурацкий стеклянный графин и даже не слушает меня.
— А сколько вы их уже купили? Кажется, не меньше… двадцати?
Что за ерунда? О чем это она?
— Или даже тридцати?
Я смотрю на хозяйку магазина в полном недоумении. Она что, следила за мной всякий раз, когда я сюда приходила? Это разве не противозаконно?
— Неплохая коллекция, должно быть, — вежливо добавляет она, заворачивая рамку в тонкий пергамент.
Надо что— то ответить. Иначе эта женщина будет думать, что кроме меня рамки Сьюзен никто и не покупает. Это даже смешно! Скажите на милость, тридцать! Да я купила-то всего четыре… или пять.
— У меня их не так много, — поспешно вставляю я. — Вы меня, наверное, с кем-то путаете… с другими покупателями. Я даже вовсе не за рамкой зашла, — смеюсь я нервно, всем видом стараясь показать нелепость такого предположения.
Наугад хватаю горсть больших деревянных букв из корзины у кассы и отдаю их кассирше. Она улыбается и начинает выкладывать их друг за другом на бумаге.
— П…Т… Р… Р… — Она в недоумении останавливается. — Вы хотите составить имя ПИТЕР?
Господи боже мой! Ну неужели обязательно надо покупать вещи с какой-то целью?
— Хм… да… Для моего… крестника. Ему три года исполняется.
— Какая прелесть! Ну тогда добавим «и» и «е» и уберем лишнюю «р»…
Она по— доброму смотрит на меня -как на умственно отсталую. И тут ее винить не в чем — как еще можно смотреть на человека, который не знает, как пишется имя «Питер», при том, что это имя его крестника.
— С вас… сорок восемь фунтов, — подсчитывает она, пока я вытаскиваю кошелек. — Знаете, если вы сделаете покупку на пятьдесят фунтов, то получите в подарок ароматизированную свечу.
— Да? — Я заинтригована. Хм, хорошая свеча мне бы не помешала. Тем более что всего-то нужно потратить еще два фунта… — Думаю, здесь можно найти что-нибудь… — Я растерянно оглядываю магазин.
— А вы возьмите еще буквы и составьте фамилию крестника, — подсказывает кассирша. — Как его фамилия?
— Уилсон, — с ходу брякаю я.
— Уилсон, прекрасно. — И, к моему ужасу, она начинает выуживать из корзинки деревянные буквы.
— Постойте, лучше не надо! Потому что… его родители разводятся, и, возможно, ему придется поменять фамилию.
— Что вы говорите? — Она сочувственно бросает буквы обратно в корзинку. — Какой ужас. А они, значит, расходятся со скандалом?
— Ага. — Я шарю глазами по полкам, раздумывая, чего бы еще купить. — С большим скандалом. Его мать… она сбежала с садовником.
— Правда? — У кассирши-хозяйки округляются глаза. Рядом какая-то парочка слушает меня, раскрыв рот. — Сбежала с садовником?
— Да, он очень… привлекательный мужчина, -придумываю я на ходу, беру шкатулку для украшений и смотрю на цену — семьдесят пять фунтов. — Она не могла устоять перед соблазном. Муж обнаружил их вдвоем в сарае для инструментов. В общем…
— Боже правый! — ахает продавщица. — Бывает же такое!
— Поверьте, бывает, — поддакивает голос из дальнего угла магазина.
Что?
Я судорожно оборачиваюсь и вижу, что ко мне направляется та женщина, что рассматривала рамку Сьюзи.
— Насколько я понимаю, вы говорите о Джейн и Тиме? — спрашивает она. — Какой ужасный скандал, правда? Но, по-моему, малыша звали Тоби.
Что?
Я молча таращусь на нее — от удивления у меня даже голос пропал.
— Наверное, имя Питер ему дали при крещении, — выдвигает версию кассирша и указывает на меня: — Это его крестная.
— А, так вы та самая крестная! — вскрикивает покупательница. — Да, про вас я тоже наслышана.
Господи, что происходит? Бред какой-то.
— Тогда, может, вы расскажете мне, — женщина подходит ближе и заговорщицки понижает голос, — принял ли Тим предложение Мод?
Я оглядываю притихшую аудиторию. Все ждут моего ответа.
— Да, принял, — осторожно говорю я.
— И как, получилось? — Кажется, от любопытства у нее вот-вот выскочат глаза.
— Хм… нет. Они с Мод… в общем… они поссорились.
— Правда?! — От изумления она прикрывает ладонью рот. — Поссорились? А почему?
— Ну, знаете… — в отчаянии бормочу я, — то, другое… мелочи всякие… кому мыть посуду… Пожалуй, я расплачусь наличными. — Порывшись в кошельке, выкладываю на прилавок пятьдесят фунтов. — Сдачи не надо.
— А как же ароматизированная свеча? — спрашивает продавщица. — Можете выбрать ваниль, сандал или…
— Не надо, — кидаю я уже на ходу, спешно ретируясь в направлении выхода.
— Стойте! — кричит женщина. — А что случилось с Иваном?
— Он… эмигрировал в Австралию! — И я захлопываю дверь.
Ох, чуть не попалась. Пойду-ка я лучше домой.
Добравшись до угла, я останавливаюсь и перекладываю пакеты. Точнее сказать, я запихиваю все покупки в один пакет из обувного магазина, чтобы в глаза не лезли.
Только не подумайте, что я пытаюсь их спрятать. Просто удобнее нести все в одном пакете.
Хоть бы удалось прошмыгнуть в свою комнату, не столкнувшись со Сьюзи. Но не тут-то было. Когда я открываю дверь, Сьюзи сидит на полу в прихожей и сооружает какой-то сверток.
— Привет! Туфли нашла?
— Да! — радостно сообщаю я. — Конечно. Те самые. И мой размер.
— Ой, давай посмотрим!
— Ну, я пойду… их распакую. — И я устремляюсь в свою комнату, стараясь выглядеть непринужденно. Но я знаю, что не только лицо, но даже походка у меня виноватая.
