А Крейг Шелдрейк, Лучший Зубной Врач в мире, разглагольствуя, завершал длительный процесс пломбирования моего зуба. Наконец он закончил и речь, и работу, убрал мистера Слюноглота, промокшую вату. Я со своей стороны прополоскал рот, отплевался и снова широко открыл рот, чтобы великий человек насладился результатом своего труда. Потом я выпрямился в кресле и принялся с любопытством ощупывать кончиком языка восстановленный из руин зуб, а он, стоя возле меня, потирал руки и готовился задать решающий вопрос.
— Ну как, Берни, сговорились?
— Нет, — ответил я. — Ни в коем случае! Об этом не может быть и речи.
* * *
Я не играл с Крейгом в кошки-мышки, я высказал то, что думал.
Люблю, понимаете, сам находить себе работу. Многие воры-взломщики предпочитают работать по наводке, и ничего нет проще, чем эту наводку получить. Главные наводчики — скупщики краденого. Они часто сами приходят к вору — не только с предложением, но и с полезной информацией, — все растолкуют, все объяснят. Любители легкой жизни обожают наводку.
Потому-то тюрьмы и забиты этими любителями.
Разве залезешь в душу наводчика? Скупщики краденого — любопытные людишки, по преимуществу угодливые и ненадежные. Будь у меня дочь, я бы не хотел выдать ее за такого типа. Скупщики краденого занимаются своей преступной деятельностью у всех на виду, но их разве что на час посадят за решетку. Отчасти потому, что их очень трудно поймать с поличным и общественность особенно не протестует против такого рода преступлений, отчасти потому, что они ловко играют на чужих разногласиях. Частенько они подкупают полицейских, а если тем мало мехов и денег, расплачиваются выдачей им своих же собратьев. Я не утверждаю, что вас обязательно подставят, если вы согласитесь работать по наводке скупщика краденого, но сам я уже давно усвоил одно простое правило: никто не должен знать, что ты идешь на дело, тогда и подставки бояться нечего. А попадешь в беду, значит, сам дал маху или удача тебе изменила.
Я, конечно, не боялся, что Крейг меня продаст. С какой стати? Но у него язык без костей, знай себе морочит беспомощных пациентов. А вдруг ему стукнет в голову рассказать кому-нибудь, как ловко он со стариной Роденбарром отыгрались на шлюхе Кристал?
Гм...
Так как же случилось, что я все же оказался в квартире Кристал, когда ее саданули в сердце?
Хороший вопрос.
А дело, думаю, в стяжательстве. Да и, пожалуй, в гордыне. Эти два из семи смертных грехов меня и погубили. По словам Крейга, ограбление квартиры в Греймерси-Парк сулило богатый улов с минимальным риском. И не надо было даже подбирать ключи и отмычки. Впрочем, в городе полно квартир, куда можно попасть без ключа и отмычки, но там и взять нечего, разве что цветной телевизор. С этой точки зрения квартира Кристал Шелдрейк была первоклассным местом, плохо было лишь то, что Крейг знал, какая роль мне в этом деле отводится. Но состояние моих финансов было таково, что последние сомнения отпали.
Любопытно, что толкнула меня на этот шаг и гордыня. Крейг долго расписывал преимущества отличного ремесла вора-взломщика, рискованного, интересного. Возможно, он просто усыплял мою бдительность перед тем, как нанести удар: «Как ты, Берни», — но все же его слова повлияли на мое решение, потому что, черт побери, я действительно усматриваю романтику, и риск, и все прочее в том, что делаю. Уже по этой причине я не могу отказаться от тайного посещения чужих квартир. К тому же единственное, на что я способен, — это делать номерные знаки для машин, а такой род занятий ведет прямо за решетку.
Недавно мне в голову пришла любопытная мысль. Пожалуй, я с самого начала знал, что соглашусь участвовать в сделке. А отверг предложение Крейга, опасаясь, что Лучший Зубной Врач в мире рассчитывает на чересчур высокие комиссионные. Может быть, я действовал интуитивно, но как бы то ни было, это был правильный ход. Не знаю, сколько Крейг хотел запросить себе с самого начала, но ему пришлось долго уламывать меня, и в результате мы сошлись на том, что он получит пятую часть от продажи украденного. Если вдуматься, это — справедливое решение: ведь у Крейга только и дела, что сидеть перед телевизором, не опасаясь, что его пристрелят или арестуют. Но он был наводчик-любитель, а у любителей редко есть чувство меры в такого рода делах, и прояви я рвение с самого начала, он бы потребовал себе половину.
Впрочем, не важно. Когда он дошел до двадцати процентов, я подавил в себе желание узнать, сколько он еще сбавит, — Крейгу больше хотелось отнять у Кристал драгоценности, чем заработать на их продаже. И тогда я неохотно поддался на его уговоры и сказал, что возьмусь за это грязное дело.
— Фантастика! — обрадовался он. — Здорово! Ты не пожалеешь, Берни!
Даже тогда я с досадой подумал: лучше бы он попридержал язык.
* * *
Я все еще сидел в кресле. Крейг отошел: наверное, скреб руки, прежде чем взяться за другого пациента. А мною занялась Джиллиан. Она меня снова уложила и начала чистку — удаляла зубной камень, снимала налет — словом, исполняла все неприятные, обыденные дела.
Джиллиан была неразговорчива, и мне это было по душе. Не то чтобы мне не нравились ее разговоры, — просто моим ушам требовался отдых, да и голова была занята самыми разными мыслями. Сначала все они вертелись вокруг ограбления квартиры Кристал Шелдрейк. Я не был до конца уверен, что поступил правильно, дав свое согласие, и теперь уламывал самого себя, подогревал свою решимость действовать, убеждал себя, что это легкие, как будто на улице найденные деньги.
В конце концов прагматические рассуждения сменились мыслями о милой девушке, занятой обработкой десен и зубов. Занятие, прямо скажем, малоприятное. Не знаю, почему при взгляде на медицинскую сестру в голову лезут запретные мысли. Может быть, ее халатик настраивает на игривый лад? Стоит взглянуть на медицинскую сестру, стюардессу, билетершу, монахиню, и мужской шовинизм уже плетет в голове свою липкую паутину.
Но работай Джиллиан Паар в прачечной или дворником, я бы неизменно испытывал к ней те же чувства. Очень хрупкая и темноволосая, подстрижена «под скобку» мастером своего дела. Цвет лица сразу вызывает воспоминание о Британии — белый фарфор с розоватым оттенком. Руки в отличие от работодателя маленькие, с тонкими пальцами и пахнут не вареными сосисками, а специями.
Обрабатывая рот, она имела обыкновение низко наклоняться над тобой. В этом я не усматриваю ничего предосудительного, скорее наоборот.
Для меня чистка пролетела незаметно. Когда она закончилась и зубы приобрели блеск, который сохраняется всего несколько часов, мы обменялись любезностями, и Джиллиан показала мне в тысячный раз, как нужно правильно чистить зубы (каждая чертова сестра-гигиенист демонстрирует свой способ и клятвенно заверяет тебя, что это и есть единственно правильный способ в мире), потом пару раз хлопнула ресницами и сказала:
— Приходите к нам еще, мистер Роденбарр.
— С удовольствием, Джиллиан.
— И я так рада, что вы поможете Крейгу и украдете драгоценности у Кристал.
— Угу, — пробурчал я.
* * *
Тут-то мне и надо было сразу выброситься с парашютом. Самое время: самолет был еще в воздухе и парашют под рукой.
Но я упустил момент.
Все это мне очень не нравилось. Мою веру в то, что проклятый дантист не будет об этом трепаться, он разрушил в каких-нибудь пять минут. Вероятно, Джиллиан пользуется его доверием, и Крейг поверяет ей многие свои тайны, когда оба пребывают в горизонтальном положении; я, собственно, и раньше об этом догадывался, имея в виду как прелести Джиллиан, так и историческую предрасположенность Крейга к своим гигиенистам.
Вообще-то мне это до лампочки, как никогда бы не сказала моя бабушка (она была строгим блюстителем чистоты языка и не употребляла подобных выражений). Что же касается меня, то я твердо убежден: если о планах вора знает один человек, это плохо, а если знают двое, то это хуже в десять раз. И какая разница — спят они вместе или нет? Черт побери, может, еще хуже, если спят! Стоит им разругаться, и кто-то из них со зла раззвонит, как было дело.
Я так и сказал Крейгу: в общих интересах, мол, вколи новокаину в свой болтливый язык. Он извинился и обещал впредь держать язык за зубами, на том и порешили. Стало быть, нет нужды выбрасываться с парашютом, лучше обеспечить чертову самолету мягкую посадку.
Да, гордыня и стяжательство до добра не доводят...
* * *
Сговорились мы в четверг, и я уехал на уик-энд в Хэмптоне. Полдня рыбачил на лодке, загорал, потом ходил по барам. А остановился в хорошей, старой гостинице «Приют охотника». Все постояльцы сошлись на том, что в этом сезоне здесь намного лучше, чем в прошлом. Между прочим, свел знакомство с множеством очаровательных девушек. И к времени своего возвращения в Манхэттен, где я обитаю, обнаружил, что денег у меня изрядно поубавилось. Хорошо все-таки, что я согласился обчистить квартиру Кристал! Предстоящее дело внушало оптимизм, если не радость.
