– Пришли высказать все, что вы обо мне думаете, за то, что я оставила вас без анальгина? – усмехнулась Лора. – Не слишком ли много возни ради такой мелочи?
– Вам стыдно, – понимающе кивнул парень. – И зря. Вы привезли меня в больницу, а не смылись под шумок. А я не из тех, кто распускает нюни по таким пустякам. Хотя, надо сказать, анальгин бы мне тогда пригодился, болело жуть.
Лора, не отвечая, открыла машину и села на водительское место, но дверь не захлопнула. Парень обошел кругом, едва заметно прихрамывая, и облокотился на стойку. Он почти навис над ней и молчал, и только улыбался одними глазами, изучая Лорино лицо. Ее это буквально взбесило. Но в самой глубине за гневом притаился страх: а что, если парень знает не только ее имя, но и всю историю. Или часть истории, одну только фактологическую, документальную часть, что еще хуже, ведь факты безжалостны, как жесткий свет прожектора, от которого все становится плоским, без полутеней и глубины. Лора стиснула зубы, заставляя себя успокоиться.
– Если вы думаете, что я хотела сбежать… от ответственности… – Лора вышла на второй круг. – То вы ошибаетесь! Я здесь, и готова ответить. Можете вызывать меня в суд или можем уладить…
– Хотели сбежать, и сбежали. Только не от ответственности, – простодушно перебил он. И вдруг взглянул внимательно, так прямо, что сократил расстояние между ними, не приближаясь при этом ни на миллиметр. – Вы от страха сбежать пытались.
– Я не боюсь! – вздернула она подбородок. – Хотите, хоть сейчас поедем к дэпээсникам. У вас нет страховки? Можете даже заявление на меня накатать.
– Да при чем тут это. – Он досадливо поморщился. – Вы испугались не меня! Не больницы. И даже не крови, хотя у вас с ней странные отношения. Женщины обычно к крови привычны, в силу физиологии, но тут другое. Вы испугались каких-то воспоминаний. Авария навеяла что-то, что вы предпочли бы забыть. Но все-таки помните. Вас это доканывает. Вам страшно, вот вы и бежите.
– Всего хорошего. – Лора как ошпаренная захлопнула дверь и завела двигатель. Парень легонько хлопнул ладонью по крыше, словно собственноручно отправляя Лору в рейс.
Чего она только не передумала. Мысли носились, как опилки по ветру, и у подобранной на обочине пассажирки ей пришлось дважды переспросить адрес, потому что название переулка и номер дома никак не желали держаться в голове, занятой совершенно иным. Дама разнервничалась:
– Вы что, недавно водите?
– Как сказать.
В первые же минуты поездки дама продемонстрировала руки, унизанные перстнями, сумочку из кожи какой-то рептилии и снобистские воззрения на весь окружающий мир. Она рассуждала о том, как невоспитанны люди, какое среди них попадается «быдло и хамло», и тут же припомнила недавнюю схватку с официантом в ресторане: тот не принес специальный стульчик для ее сумки.
– Представляете, – фыркнула она, – заявил, что не имеет представления о таких стульчиках! А между тем по этикету дама не может ставить сумочку на свой стул или колени. Вы знали об этом?
– Нет, – отозвалась Лора, сворачивая под мигающую стрелку на проспект Сахарова.
Дама пожевала губы.
– В любом случае уж спорить со мной ему явно не следовало. Обслуга должна знать свое место!
Лора предпочла промолчать и вместо ответа щелкнула магнитолой. Салон наполнили звуки «Лакримозы» Прайснера[1], не с начала, а где-то уже на второй минуте, когда голос и мелодия взрываются космическим воплем скорби. И Лора не смогла отказать себе в удовольствии взглянуть украдкой на вытянувшееся лицо пассажирки. Оперное пение любят единицы, Лора из их числа, а вот дама – нет. Но признаться в этом теперь, после всего сказанного, ей не позволит снобистская гордость. «Значит, так и поедем, под роскошное сопрано…» Хоть Лора получит наслаждение: когда еще удастся послушать музыку, не одной – а с кем-то.
– Какая вы странная. Обычно таксисты слушают шансон, – после того как окончилась музыка, выдавила из себя дама.
Несколько минут ее слышно не было, как вдруг ее голос раздался снова:
– Вам не кажется, что за нами следят?
Ну вот, к тому же параноик и любительница детективов, иронически заметила про себя Лора, но ее излишне самостоятельные глаза пугливо мазнули по зеркалу. Машины позади них менялись исправно, кто-то сворачивал, кто-то…
– Вон тот мотоцикл. Едет за нами с того места, как я села! – Женщина беспокойно ерзала, обернувшись и схватившись рукой за спинку кресла.
– Это… мой знакомый, не волнуйтесь. Договорилась, что покажу ему… один магазин, – на ходу принялась сочинять Лора. Конечно, она узнала мотоциклиста и синюю «Ямаху». Черт бы его побрал!
– Предупреждать надо, – проворчала пассажирка. Шестую симфонию Малера, ля-минор, слушали в молчании.
Сначала Лора сердилась. Высадив женщину, она припарковалась и хотела было пойти пообщаться с парнем хорошенько, но тут возник еще один пассажир. Брать клиентов «с борта», а не по вызову было куда выгоднее: ехали они чаще недалеко, а неучтенная оплата шла целиком в карман Лоре.
Мотоциклист – Сева, кажется? – не отставал, но по крайней мере новый пассажир не замечал преследования, погруженный в собственные заботы. Раздражение Лоры отчего-то вдруг сменилось любопытством: и ведь вздумалось ему за ней кататься. Что за глупость? И насколько его хватит?
Постепенно она втянулась, и ей даже начало… нравиться? По крайней мере, при перестроениях она выискивала в зеркалах не только тех, кто может пойти на обгон, а стекло опустила явно не только для того, чтобы насладиться в полной мере выхлопными газами – чуткое ухо выискивало рокот мотоциклетного двигателя. То удаляясь, то приближаясь, он даже стал напоминать ей шум прибоя, его новой, неведомой разновидности: прибой городской обыкновенный, еще одна деталь подводного мира дорог. А на перекрестке Лора поймала себя на том, что притормаживает на мигающий зеленый, вместо того чтобы проскочить. Ей не хотелось признаваться, что она сделала это нарочно, словно ехала не одна, а в автоколонне.
Он оказался очень терпеливым, этот Сева, даже слишком, так что наконец на смену Лориной веселости пришло недоумение. Остановившись перекусить на Кожуховской (здесь, помнится, она покупала зимнюю резину для малыша-«Рено»), Лора направилась к синей «Ямахе», тут же покорно подрулившей к обочине. Парень снял шлем и растопыренной пятерней прошелся по смоляным волосам.
– Тебе больше заняться нечем? – развела руками Лора. Вместо ответа он протянул ей большого красного петушка на палочке:
