Видел меня только мальчишка-конюх, который оседлал для меня жеребца и вывел моих лошадей на улицу, он же помог мне закинуть сумки на Паприку. Там же, на конюшнях, нашёлся и Бродяга. Я взял с кухни немного провизии, без спроса, но вором я себя не считал, сполна отплатив за всё. И за лечение, и за уход, и за всё остальное. Но лучше бы им найти охранника на полную ставку, чтобы следил за порядком всё время, а не только когда возникают какие-то проблемы.
Ушёл я по-английски, не прощаясь, направившись к салуну «Белла», чтобы встретиться там со своим проводником. Раз уж я взялся за такую работу, то надо её делать. Пусть даже запашок у этой работёнки был не очень.
Прохладный утренний ветер закручивал пыль на улице, нежно опуская её обратно на дорогу, город постепенно оживал, все спешили по делам с самого рассвета. Здесь вообще вставали рано, с первыми лучами солнца, чтобы успеть сделать всё при дневном освещении. Ночью и вечером болтались только разного рода бездельники, типа меня. Картёжники, бандиты, бродяги.
Возле салуна, подпирая спиной угол, меня ждал неприятный сюрприз. Там стоял Марио, недовольный и хмурый, с тонкой сигарой в зубах. Одет он был по-походному, и поэтому я не сомневался, что именно он будет моим проводником, разве что узкополая городская шляпа резко выбивалась из образа пустынного странника. На поясе у него висел большой револьвер, кажется, «Уокер».
— Бонджорно, мистер, — произнёс я.
— Клянусь, я думал, босс так шутит, — мрачно сказал Марио, не ответив на приветствие.
— Лошадь-то у тебя есть, проводник? — хмыкнул я. — Зовут-то хоть как тебя?
— Марио, — ответил Марио, и я кое-как сдержал рвущийся наружу смех.
Тёзка самого знаменитого водопроводчика, такой же коренастый и усатый, бросил окурок в пыль и молча пошёл к коновязи, у которой стояла сонная пегая кобыла. Он отвязал поводья, подтянул подпруги и грузно взобрался в седло, после чего ткнул кобылу шпорами и молча отправился в путь. Мне ничего не оставалось, кроме как поехать следом за ним.
Из Тусона мы выехали на восток, в просторы бескрайних пустынь и горных склонов, и у меня при виде этих безжизненных пространств, горных пиков и глубоких каньонов начал зудеть раненый череп. Но в этот раз ехать пришлось по южной дороге, один из указателей на которой сообщил мне, что до Эль-Пасо ехать ещё триста двадцать миль.
— Далеко эти ваши прииски? — спросил я.
Марио ехал, не оборачиваясь и не обращая на меня внимания. Кажется, ему было неприятно моё общество. Обиделся на то, что я пугал его револьвером, наверное. Что ж, сам виноват, их никто не заставлял приходить в салон и устраивать там дебош.
— Ты ведь там уже бывал, да? Сколько там этих китайцев? — спросил я.
Итальянец продолжал меня игнорировать, не желая даже минимально облегчить мне работу. Он делал своё дело, провожал меня к нужному месту, остальное его не интересовало. И общение со мной — тоже. Скорее всего, он даже не будет меня ждать, чтобы сопроводить обратно, придётся возвращаться самому, так что я запоминал дорогу.
Хотя здешние склоны, покрытые жухлой травой и иссохшими кустарниками, напоминающими скрюченные артритом пальцы, все выглядели одинаковыми, как близнецы. Негостеприимная земля, скудная, враждебная человеку, но богатая всем тем, что требуется зарождающейся местной промышленности. В том числе, золотом и серебром, и поэтому народ сюда тянулся, превозмогая все трудности здешнего быта.
А так мы ехали через пустошь, в которой успешно выживать могли только ящерицы, змеи да койоты. Ну и стервятники парили где-то в вышине, и их тень иногда мелькала на песке. Воистину, человек может приспособиться к любым условиям. Поэтому-то он и расселился от Крайнего Севера и до самых жарких пустынь.
Мы свернули с главной дороги на какую-то едва заметную тропку, и я понял, что мы уже близко. Впереди, на горизонте, виднелись тёмно-зелёные горные склоны, перед ними — склоны пониже, серо-жёлто-бурые. Пологие, древние. Отлично подходящие для того, чтобы копать в них шахты.
— Всё, дальше я не поеду, — заявил вдруг итальянец, остановив свою кобылу посреди тропы.
Пришлось объезжать его по целине.
— Что-то я не вижу здесь никаких сквоттеров, — сказал я. — Вообще никого не вижу.
— Конечно, — фыркнул Марио. — Потому что они вон за тем холмом. Дальше по тропинке.
— А что, если нет? — спросил я. — С чего ты вообще взял, что они там?
За тем холмом даже дымок от костра не курился. Звуков, привычных для любого человеческого поселения, тем более, рабочего посёлка, тоже слышно не было, только завывал ветер, гоняя перекати-поле туда-сюда.
— Там они, — хмуро сказал итальянец. — И не удивляйся, если свинцом встретят.
Места здесь лихие, это понятно, особенно там, где можно найти золото, но для меня всё равно было как-то дико открывать огонь без предупреждения по незнакомому путнику.
— Как скажешь, — равнодушно произнёс я.
Марио развернул кобылу и, не прощаясь, поскакал прочь отсюда. Как говорится, попутного ветра в горбатую спину. Я же, в свою очередь, неторопливо поехал к указанному холму, понимая, что без проводника ни за что не нашёл бы это место. Пейзажи здесь однотипные, унылые, и никакое словесное описание не помогло бы.
Оружие я держал в кобуре, но поблизости, пододвинув револьверы вперёд, чтобы можно было их быстро выхватить, бросив поводья. Предупреждение макаронника меня не пугало, но разумную предосторожность соблюсти всё равно надо. Даже при том, что я еду всего лишь поговорить, а не убивать, как того ждал Джироне.
Хотя я не был уверен, что получится решить всё переговорами. Китайцы всегда себе на уме. Не то чтобы я много общался с китайцами, но те, которых я встречал, могли тебе кивать и улыбаться, чтобы ты ушёл в полной уверенности, что переговоры удались, а потом всё равно сделать по-своему. Кинуть кого-либо для них скорее норма, чем исключение.
Ну и прогнать кого-то с насиженного места всегда непросто. Они тут обжились, привыкли, и явно не собираются уходить просто так, учитывая, что эту землю они уже защищали с оружием в руках. Особенно при том, что в здешнем каменистом грунте можно накопать золота. Я бы тоже послал в пешее эротическое путешествие и главного макаронника, и его подручных, и всех прочих переговорщиков.
Когда я выехал на указанный холм, то увидел впереди, на одном из горных склонов, отвалы грунта, две замызганные палатки из парусины, деревянные тачки и людей с лопатами, роющихся в земле, подобно кротам. Воды, чтобы мыть золото, тут не было, и здешним китайцам приходилось ворочать грунт тяжёлыми заступами, чтобы просеять его и отделить зерна от плевел.
Меня заметили почти сразу же, бросая работу и хватаясь за оружие, с которым тут не расставались даже при походе в туалет. Сразу стрелять не стали, но намерения у них были явно недобрыми. Всего я насчитал шестерых, но это только те, кто в данный момент находился на улице. Возможно, кто-то прятался в палатке, но это не точно.
Одеты китайцы были в самые обыкновенные рабочие куртки и штаны, пожелтевшие от возни с песком, даже шляпы у них у всех были западного покроя. Никаких тебе соломенных треугольных шляп, шёлковых халатов и деревянных башмаков, самые обычные работяги, каких тут можно встретить сотнями и тысячами, разве что лица их были жёлтыми, а глаза — недоверчиво прищуренными. Но сомневаться не приходилось, это самые что ни на есть китайцы, прямиком из Сан-Франциско или откуда-то ещё с западного побережья.
— Эй, мистер! Пашоль парочь отысюда! — с ужасным акцентов выкрикнул один из них.
Я поднял правую руку, демонстрируя мирные намерения. Левая покоилась на луке седла, совсем рядом с рукояткой «Миротворца».
Китайцы потихоньку подтягивались мне навстречу, и я поёрзал в седле, чувствуя, как все они напряжены. Гостей они точно не ждали.
— Чево тебе надо? — крикнул другой, не менее сильно коверкая английскую речь.
— Я просто еду мимо! — крикнул я, видя, что некоторые из них уже похватались за оружие.
