– Многие из нас были бы рады, если бы она не была такой уж верной, – смеясь перебил Саквиль.
– Не думаю, что у вас есть причины искать удовольствий за пределами Саквиль-Мэнора.
– Верно, верно, – заметил Саквиль с широкой усмешкой. – Мира – воплощение всего, что я желал бы видеть в женщине.
Поднимаясь по лестнице, Саквиль не заметил долгого оценивающего взгляда Алека. Впервые Алек обратил внимание на то, что его приятель толстоват, а его рыжеватые волосы редеют. Саквиль находился не в лучшей форме, в нем уже не было энергии и силы, свойственной молодости. Несомненно, он был благосклонен и щедр со своей любовницей, но удовлетворял ли он ее в постели? Хотя Алеку не нравилось направление мыслей, он не мог остановиться и не задавать себе этих вопросов. Утратившая упругость кожа и появившиеся морщины говорили о далеко не молодом возрасте; его тело потеряло прежнюю привлекательность и силу.
Разве не должна Мира, двадцатилетняя молодая женщина, отдать предпочтение мужчине, более близкому ей по возрасту? Полному энергии и страсти, умеющему доставить удовольствие женщине?
Алек представил, как ее стройное обнаженное тело сплетено с его собственным в страстном объятии, а ее губы ищут его поцелуев. Он видел ее шелковые волосы, пышный каскад которых падает на его тело, слышал ее нежные стоны в ответ на страстное наслаждение, которое он доставляет ей снова и снова.
– Черт, – выдохнул он, злой на самого себя, пытаясь совладать с порывом страстных желаний.
Нельзя поддаваться ее чарам, но охота продлится еще почти три недели. Как он сможет выдержать, страстно желая ее, зная, что она рядом, но недоступна?
– Ты что-то сказал? – прервал ход его мыслей Саквиль.
– Я.., нет. – Они дошли до комнаты, и Алек заставил себя улыбнуться приятелю. – Счастливо, до ужина…
– Увидимся, – ответил Саквиль, и на его круглом лице появилась веселая гримаса. Алек смотрел, как Саквиль поднимается по ступенькам лестницы, ведущей в башню к Мире. – Постараюсь не опоздать, – доверительно сказал он и подмигнул.
Алек прошел в свою спальню и бросился на пышную кровать с балдахином. Он лежал, положив руки под голову, и смотрел на часы. Наедине с тоскливыми мыслями он ждал, произнося несвязные, лишенные смысла проклятия, когда проходила следующая четверть часа. Так продолжалось час; потом Алек услышал шаги Саквиля, спускающегося из башенки.
«Час, – подумал он мрачно. – Он провел там час». Он представил, как она должна выглядеть сейчас. Наверное, лежит среди беспорядочно смятых простыней; ее прекрасная кожа, розовая от ласк другого мужчины, ее каштановые волосы разметались по подушкам. Что в ее глазах – удовольствие или безнадежная тоска? Хочется ли ей нежных ласк и поцелуев? Он подумал о том, что она чувствовала в его объятиях этим утром – возмущенная, испуганная, дрожащая.
Ему хотелось обнять ее снова.
* * *
Испытывая потребность в общении. Мира спустилась в этот вечер ужинать вместе со слугами. Все самые значительные люди из прислуги Саквиля собрались за столом, во главе которого восседала экономка.
Хотя атмосфера была гораздо теплее и более дружеской в сравнении с той, что царила в основной столовой, за ужином слуг соблюдались все правила этикета.
Повар, дворецкий, камердинер и слуги сидели в соответствии со своим рангом, а миссис Дэниэл, экономка, возглавляла стол. Мира сидела по левую руку от нее, бросая любопытные взгляды на дверь, когда особенно сильный шум тех, кто ужинал в столовой для слуг, доносился в комнату. Большинство гостей лорда Саквиля привезли с собой своих слуг, но никому из служащих в доме Саквиля не нравилось это вторжение.
– Беда – эта непрошеная помощь, – заметила миссис Дэниэл, изображая притворный испуг. Ее полное румяное лицо говорило о хорошем здоровье и жизнерадостности. – Слава Богу, нам не приходится делить с ними стол.
– Да, я тоже рад этому, – грубовато поддержал слуга Джозеф. – Ливреи, которые герцог Бедфорд привез с собой.., носовые платки с нарциссами… Такого вы еще не видели, уверяю.
Они посмеивались, с удовольствием ели горячую, дымящуюся пищу: ростбиф, цыплят, колбасу, овощи, пудинг, приготовленный в особой круглой форме, и толстые ломти хлеба. Мира поднесла к губам стакан вина, разбавленного водой, и уже собралась сделать глоток, когда один из лакеев отвернулся от стола, хрипло кашляя. Это был Пол, высокий человек лет тридцати пяти, который страдал хронической простудой.
– Пол, а я и не знала, что твой кашель еще не прошел, – сказала Мира, внимательно глядя на него и ставя на стол свой стакан. – Тебе совсем не помогли мятные таблетки?
– Они самые вкусные из всех, что вы готовили, – ответил Пол. Он прикрыл рот салфеткой, сдерживая новый сильный приступ кашля. – Бесполезно беспокоиться об этом, кашель пройдет тогда, когда он пройдет, и не раньше.
– Мне следовало приготовить более сильные таблетки, – вздохнув, сказала Мира, потом, шаловливо взглянув на него, добавил:
– Чем вкуснее пилюли, тем они менее эффективны.
– Я скоро стану рекомендовать твои лекарства врачам, Мира, – вступила в разговор миссис Дэниэл, и все сидящие за столом поддержали ее. Среди них не было ни одного, кто не лечился бы у Миры. Она была гораздо более популярна, чем местный врач – шарлатан, который наудачу прописывал дозы лекарства и вымогал большие деньги за лечение любого недуга, будь то укус пчелы или лихорадка.
Именно за это сочувствие и умение оказать помощь больным они так легко приняли Миру в свое сообщество. Обычно же любовница лорда не могла бы рассчитывать ни на что, кроме насмешек любого из них.
– После ужина я приготовлю тебе чай с малиной. Пол.
Он выгонит простуду, если другие средства не помогают, – пообещала Мира.
Слуга благодарно кивнул, покраснев от усилия сдержать кашель, чтобы больше не нарушать течение разговора.
– Это обычная сентябрьская простуда, – заметил Перси, камердинер лорда Саквиля. Перси, пожилой джентльмен с седыми, редеющими волосами, был всегда необыкновенно любезен и доброжелателен с Мирой. Будучи в курсе ее отношений с Саквилем и не одобряя их, Перси обращался к ней с почтительным уважением, как к леди. – Приближение зимы сказывается на всех нас.
– Еще одна зима, – грустно произнесла миссис Комфит. – Мне тяжело об этом думать; прошлая весна так долго не приходила, а лето было таким коротким.
– Моя третья зима здесь, – прошептала Мира, задумчиво кладя на стол ломоть хлеба.
Три зимы в Саквиль-Мэноре. Неужели однажды утром она проснется и обнаружит, что ей уже не двадцать лет, а двадцать пять, тридцать? Неужели следующие сезоны пронесутся еще быстрее, чем прошедшие? Мира окинула взглядом знакомые лица за столом, охваченная одиночеством, пришедшим так внезапно. Почему она была несчастлива, когда все казались довольными своей жизнью?
