А. И. Бастрыкин видит решение проблемы в том, чтобы следователи получили право обжаловать незаконные, с их точки зрения, решения прокуроров в суде. Как-то трудно представить, что следователь прокуратуры будет судиться с прокурором! По той же самой логике («гласности» и «народовластия») прокурор может судиться с… судьей. По этой же самой логике гражданин России судился (в иностранном суде!) с Россией (недееспособный Штукатуров). Но, мы уже почти привыкли к «фантастическим» казусам, лишенной основного своего качества – социальности – юриспруденции! Действует же суд «дочек-матерей». Ювенальная юстиция преподается в ВУЗах страны, например, в Университете, который является флагманом отечественных институтов по социальным наукам – РГСУ.
(Министерство образования и науки Российской Федерации
РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Кафедра семейного и ювенального права
УТВЕРЖДАЮ
Заведующий кафедрой
________________ Рабец А. М.
Протокол №9 от «09» марта 2011 г
АЛЕКСАНЯН ЭВЕЛИНА ГАЙКОВНА
РАБОЧАЯ ПРОГРАММА УЧЕБНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ
ЮВЕНАЛЬНОЕ ПРАВО
Направление подготовки (специальность)
030501.65 «Юриспруденция» (бакалавр)
Степень бакалавр
Профили: гражданско-правовой, государственно-правовой,
уголовно-правовой
Форма обучения: очная, заочная
Москва, 2011)
Библиография
1. Познышев С. В. Основы пенитенциарной науки. М., 1923.
2. Он же. Криминальная психология. Преступные типы. Ленинград, 1926.
3. Шепелев Л. Е. Чиновный мир России: XVIII – начало XX вв.. – СПб.: Искусство – СПб., 1999.
4. Фойницкий Я. Я. Курс уголовного права. СПб., 1916.
5. Эрлих Е. «Основы социологии права». СПб. 1913 г.
«Охранная грамота»
«Выгода отдельных лиц всегда заключается в выгоде общественной, что желать отрешиться от последней – значит желать собственной погибели, что добродетель не должна быть нам в тягость, что отнюдь не следует считать ее постылой обязанностью и что справедливость по отношению к ближнему есть милосердие по отношению к нам самим»
(Charles Louis Montesquieu, (1689—1755). Lettres Persanes. Амстердам. 1721 г.)
«Предрассудки, присущие органам управления, были первоначально предрассудками народа. Если бы автору удалось излечить людей от присущих им предрассудков, он почел бы себя счастливейшим из смертных»).
(Он же. «О духе законов». Париж. 1748 г.)
Здесь пора признаться, что мы не знаем в истории более близкого нам по философским взглядам человека, чем Шарль Луи Монтескье. Он один, конечно же, на интуитивном уровне, знал, что социальная юриспруденция – «дитя» социальной медицины. Мы предполагаем, что данное утверждение, которое мы исподволь пытались обосновать в выше опубликованных отрывках, а сейчас – открыто, многими (если не всеми) читателями (и юристами, и врачами!) сразу же, a priori, воспримется как ересь. Поэтому процитируем Монтескье:
«Тех, которые выносят на свет божий какое-нибудь новое предложение, сначала называют еретиками. Каждая ересь имеет свое имя, которое является как бы объединяющим словом для ее сторонников. Но кто не хочет, тот может и не считаться еретиком: для этого человеку нужно только придерживаться инакомыслия лишь наполовину и установить различие между собою и теми, кого обвиняют в ереси; каким бы это различие ни было – вразумительным или невразумительным – его достаточно, чтобы обелить человека и чтобы отныне он мог называться правоверным».
(Письмо XXIX. Рика к Иббену в Смирну).
Кстати, если бы у нас, авторов «Социальной юриспруденции», не было бы на ее счет ереси, то стоило бы вообще за эту тему браться, ибо все уже сказал в 1911 году Ю. С. Гамбаров?! Но, давайте подумаем вот над чем, до скороспелых умозаключений. Монтескье вслед за Платоном и Монтенем полагал, что —
Республика – добродетель,
Монархия – честь,
Деспотия – страх.
От себя к этому он добавил только —
закон не нуждается в исключениях, ограничениях и видоизменениях.
(Charles-Louis de Seconda, Baron de La Brède et de Montesquieu; Париж. 1748). От Макиавелли до Гегеля – четыре столетия правового, постоянно «вспахиваемого», поля. До наших дней – еще два столетия. Сколько всего было сказано о законе и праве! В одной только Европе. От Александра Македонского, Тамерлана – до идеологов современной глобализации – сколько раз право логически и практически нивелировалось. Кант сейчас просто смешен со своим категорическим императивом – совестью! В конце ХХ-го века «совесть» полностью исчезла. Даже как клинический феномен! В России – в конце 80-х. (Психиатрия, как только стала научной, сразу занялась изучением и лечением болезней совести – в конце данного отрывка приведем типичный казус болезни совести из врачебной практики одного из авторов). Мир, если посмотреть на него с не «шаблонных ракурсов», предстает весьма неправдоподобной реальностью.
Вот два примера (сопоставим их с нашей жизнью!): 1) Николя Фламель (1330—1418) – присяжный писец Парижского университета, внезапно обогатился, не воруя, не нарушая никаких законов; его сразу же объявили алхимиком, овладевшим философским камнем. 2) Джон Ло, убийца и картежник, в 1716 году, под высочайшим покровительством, организовал Banque générale, а в 1717 году создал международную компанию. В 1718 году банк был преобразован в государственный: Ло стал министром финансов Франции. Банк выпускал бумажные деньги, не обеспеченные золотом и серебром; Ло убедил правительство, что таким образом можно способствовать деловой активности и обогащению нации. Спекулятивный ажиотаж на акциях компании, вызванный чрезмерной эмиссией банковских билетов, и дивидендная политика привели в конце 1720 года к ликвидации всех инициатив, предложенных Джоном Ло. Но, при Ло, почти три года Франция «процветала»… Марина Альфредовна Черносвитова полагает, что «есть все основания считать – „Джон Ло“ – диверсионная программа британцев против Франции»…
Так, вот, возвращаясь к Канту, которого поражали две вещи: 1. Бездонное небо над его головой и 2. Моральный закон в его голове, удивляешься, а как же Право? «В конце концов, неважно, из каких начал создан мир; важно – почему в нем царит порядок?», – приписывают Эмпедоклу – первому социальному врачу и социальному правоведу. Право (согласно Эмпедоклу) – вот начало из начал, благодаря которому возможен мир. В обоих смыслах этого понятия. Человек рождается, благодаря тому, что есть эмбриональное право (читай выше), пусть, в статусе права третьих лиц… Здесь нас, не как авторов, а как живых людей, охватывают кьеркегоровские страх и трепет: действительность прямо наступает нам на пятки! Читали?
«…В лесу недалеко от трассы Нижний Тагил – Екатеринбург в Свердловской области в воскресенье вечером были найдены четыре 50-литровых пластиковых бочек. В них находились эмбрионы, обработанные формальдегидом, с прикрепленными бирками с указанием фамилий и цифрами – возможно, номерами палат, в которых лежали женщины. На бирках сохранились названия, по меньшей мере, четырех медучреждений. Позже удалось установить точное количество эмбрионов – 248. Размеры каждого – примерно в половину ладони»
(http://www.interfax.ru/society/txt.asp?id=257230).
Что бы ни писали СМИ, что бы ни говорили «официальные лица», но даже начинающему криминалисту понятно, что большие (пяти ведерные, добротные) пластиковые бочки, окрашенные в ярко голубой цвет, «брошенные» недалеко от трассы, – это не само преступление! Это – артефакт преступления: 1) которое хотят скрыть; или – 2) которое только собираются совершить. Есть и 3) (в наше время и такое возможно!) – это PR-ход!
Человек живет в социуме (или – в племени), опять же, потому что, до социума, и до племени, у него a priori есть право жить. Точно также, есть право умереть. Ниже, как раз на этом, не понятном, как «категорический императив» Канта, праве, заложенном в каждой, не только человеческой, но и божественной «голове», мы остановимся подробнее, чтобы проиллюстрировать нашу еретическую мысль, что социальная юриспруденция суть порождение социальной медицины. Сначала —конкретными примерами.
