Я бросила пакет обратно в морозилку, закрыла холодильник. Выключила плитку. Достала из буфета «Апсны». Поправила волосы, глядя на смутное отражение в оконном стекле. Вдохнула поглубже — и вышла на крыльцо.
По дорожке, через проезд, по земляничной поляне — страшно подумать, сколько ягод погибло под ногами. Штанины джинсов снизу моментально промокли, противно холодя щиколотки. У крыльца я на пару секунд остановилась, подумала, не повернуть ли назад, пока не поздно, — и поднялась на две ступеньки.
Он не открывал долго, и я уже хотела уйти, ругая себя распоследними словами: наверняка видел меня в окно. Но тут дверь распахнулась.
— Я… тоже… хочу попросить прощения, — это далось тяжело, но затем пошло легче: — Это я себя вела, как свинья. И мне неловко.
Он молча смотрел на меня, удивленно приподняв брови. Я вытащила из-за спины бутылку — как входной билет, он усмехнулся и посторонился, пропуская меня в тесную прихожую. Я поискала, обо что можно вытереть мокрые кроссовки, но он махнул рукой:
— Заходите. Здесь довольно бомжатно, не пугайтесь.
Я прошла за ним в большую комнату, освещенную свисающей с потолка на проводе лампочкой. Похоже, Аркадий обстановкой озаботиться не успел. Славка говорил, что после смерти дочери он увез жену за границу и больше в Змеиный мох не приезжал. Его знакомым, удиравшим от семей поохотиться и попить водочки на воле, особый комфорт не требовался, и они натащили с собой всякий ненужный хлам. Посреди комнаты стоял садовый стол и три пластиковых стула. Вдоль трех стен теснились несколько топчанов, один из них под байковым одеялом, и продавленное кресло. Четвертая зияла пробитой под камин дырой, рядом с которой стоял допотопный шкаф без дверцы.
— Присаживайтесь.
Я устроилась на краешке кресла, глядя, как он ставит на стол тарелку с нарезкой сыра и ветчины, достает из шкафа стаканы и открывает бутылку.
— Мне завтра за руль, так что чисто символически, — наполнив один стакан до половины, он протянул его мне, себе плеснул на дно. — Ну, за знакомство? Меня зовут…
— Не надо! — остановила я его. — Давайте без имен.
=9
— Интересно… — он поставил свой стакан на стол и пододвинул стул ближе ко мне. — А можно узнать причину? Ну так, чисто любопытно.
— Ничего такого особенного, — я отпила глоток. — Вы завтра уедете, мы больше не увидимся. Зачем?
— Ну а вдруг мы обменяемся телефонами, и я приглашу вас в кино? — он усмехнулся, и в глазах заплясали чертики, утащив у него сразу пяток лет.
— Да нет, не стоит. Мы как две непараллельные прямые. Пересеклись в одной точке — и все.
— Дайте угадаю, — откинувшись на стуле так, что тот встал на две ножи, он дотянулся до стола и взял с тарелки ломтик сыра. — Вы просто решили скрасить дождливый унылый вечер болтовней с незнакомцем. Как со случайным попутчиком в поезде, так?
— Может быть. Что-то вроде того, — согласилась я.
— А знаете… Если б вы поняли, что в первый вечер я пришел за водой, а не подглядывать за вами, и не наехали бы на меня, когда я так бездарно пытался вас спасти, мы могли бы провести эти три дня намного приятнее.
Я посмотрела на него с подозрением. Интересно, что он подразумевает под приятным времяпрепровождением?
— Нет, вряд ли. Я же сказала, что приехала сюда побыть в одиночестве. Подумать. И вы действительно мне помешали. Хотя я, конечно, повела себя глупо, согласна. Но это… от неожиданности. Очень не люблю, когда нарушают мои планы.
— Охотно верю, сам такой, — кивнул он. — Правда, я, наверно, более гибкий и вполне смирился бы с вашим присутствием. Мы же договорились, что не будем сталкиваться у родника. Так бы и в целом приноровились друг другу не мешать. Если разговаривать, можно решить самые сложные проблемы.
— Наверно, — неопределенно кивнула я, не желая развивать эту тему. Что толку — все уже случилось так, как случилось. Но, по крайней мере, не останется стыдной неловкости, когда хочется потрясти головой, прогоняя досадное воспоминание.
— Тогда… давайте выпьем за разрешение противоречий и за наше… незнакомство, — он снова взял стакан. — Чин-чин!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Прозит!
Мы чокнулись, выпили, помолчали немного. Я пыталась понять, с каким выражением он на меня смотрит. Мужской интерес? Да, но только отчасти. Скорее, интерес исследователя, перед которым оказалась неведомая зверюшка.
— Я слышал, как вы пели, — взяв бутылку, он подлил мне вина. — Здорово. У вас красивый голос.
— Спасибо. А я видела, как вы утром… занимались…
— Я заметил.
Говорить было не о чем. Черт, стоило просто попросить прощения на крыльце и уйти. Что я здесь вообще делаю?!
— Послушайте… хотите, скажу, зачем вы пришли? — спросил он неожиданно. — На самом деле?
— Ну? — насторожилась я. Стало как-то… не по себе.
— Вам хочется выговориться. Вывернуться наизнанку. Да, как случайному попутчику. Именно поэтому и пришли с вином — чтобы развязало язык. Ведь это не так просто. И поэтому не захотели знакомиться. Имя — уже некая степень близости. Чем дальше от тебя человек, тем легче исповедаться.
Твою мать, самый умный, да?
— А может, мне просто захотелось выпить в компании? — хмыкнула я, сделав такой большой глоток, что чуть не захлебнулась. — Чтобы не одной?
— Судя по бутылкам в мусорном мешке, компания для этого вам не слишком нужна.
Меня залило кипящей лавой, и я уже открыла рот, чтобы приложить по полной, но не успела.
— Извините, я не хотел сказать, что вы алкоголичка, — он примиряющее дотронулся до моей руки. — Во-первых, не похоже, во-вторых, вы не поперлись бы за двести километров, чтобы квасить в одиночку. Это и дома можно. Давайте начистоту. Красивая молодая женщина… кстати, сколько вам лет, если не секрет?
— Какой там секрет, — я поморщилась. — Тридцать два будет… скоро. А вам?
— Тридцать девять. Так вот, красивая молодая женщина, без материальных проблем…
— А это вы как определили? Что без материальных проблем?
— У вас сравнительно новый и хорошо ухоженный Тигуан. Да и вообще видно. Вы специально перебиваете, чтобы уйти в сторону? Почему бы просто не сказать: «Да, мне действительно нужен человек, которому можно выплакаться и который забудет обо всем услышанном через пару часов. Потому что ему на меня глубоко наплевать. Потому что мы даже не знакомы»? Если позволите, я закончу, — он с сомнением посмотрел на бутылку и все-таки плеснул себе еще на два пальца. — Вы приехали в глушь, чтобы провести время в полном одиночестве и подумать. Значит, произошло что-то серьезное. Требующее полного переосмысления жизни. Причем личное. О рабочем не тоскуют в лесу. И не поют романсы под бухло.
— Вы психолог? — я попыталась улыбнуться, но получилось криво.
— Я… как вам сказать? Профессиональный… начальник. Когда у тебя в подчинении туева хуча народу, да еще зачастую в экстремальных условиях, приходится быть психологом.
— По правде, я никогда этого не делаю. Не плачусь в жилетку.
— Да ну? — он иронично вскинул брови. — Ни маме, ни подругам?
— Серьезно, — я встала, чтобы взять сыра, но он жестом вернул меня обратно, поставил между нами еще один стул, а на него — тарелку и бутылку. — Мама живет в Канаде, да и вообще мы с ней никогда не откровенничали. Подруги? Есть, но…
— Душу вы им не раскрываете. Может, и разумно. Во всяком случае, никто не плюнет. В душу. Но неужели никогда не хотелось?
— Трудно сказать. С одной стороны, поделиться — переложить часть своей проблемы на чужие плечи. Пусть даже чисто эмоционально. Но… поймите, я не хочу грузить другого человека своими сложностями. У людей своих забот хватает, зачем им еще и мои? И… я не знаю, зачем сюда пришла. Уж точно не для исповеди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Но и не для того, чтобы извиниться за свое некрасивое поведение. Вот правда, зачем вам это? Какое вам дело, что подумает человек, которого никогда больше не увидите? Полагаю, вы и правда не хотели. Но ваше подсознание дало волшебного пинка. Заставило взять бутылку и пойти ко мне. Якобы с ответными извинениями. Ну раз я пришел — значит, и вам надо, а то неудобно. А на самом деле оно ненавязчиво намекнуло, что вы не справитесь со своими горестями, если не вывалите их на кого-то. А я — самый подходящий объект. Не буду ими грузиться, поскольку вы мне никто и звать никак. Оно, конечно, могло бы пойти и иначе, но вы все четко определили. Мы непараллельные прямые, которые пересеклись в одной точке.
