Однако нечто удивительное Лидерс обещал показать завтра.
Ночь Тепляков проспал в его шатре. Утром они сели на лошадей и под охраной довольно значительного конвоя поехали по лесной дороге. Версты через три открылась вдруг небольшая песчаная площадка и на ней — шесть каменных колонн. Проехали еще немного, и уже «огромные массы сих необыкновенных колонн предстали глазам моим… — рассказывает Тепляков. — Совершенное отсутствие капителей, правильных карнизов и разных других украшений зодчества уничтожает, по крайней мере для меня, всякую возможность рассуждать об архитектурном ордене… Неужели эта разительная правильность форм и пропорций есть одна только прихоть природы, обманывающей человека столь совершенным подражанием искусству, в стране, населенной памятниками древности и роями славных исторических воспоминаний?» Так оно и было, но ни Тепляков, ни Лидерс этого не знали и готовы были предположить, что перед ними — грандиозные обломки какого-то древнего мира.
Тепляков сознавал себя профаном в археологии. Но надеялся, что его разыскания дадут толчок новым исследованиям ученых — «подобно ньютонову яблоку» (так он потом напишет в отчете).
Кавалькада возвращалась в редут. Остановились у придорожного источника, Тепляков наполнил прохладной водою шляпу, напился из нее, нахлобучил мокрую шляпу на разгоряченную голову. В редуте пообедали позднее привычного часа, и после обеда Тепляков решил сейчас же трогаться дальше — в Девно.
Вместе с ним и его слугой поехал сопровождающим только один казак — собственно, не ради вооруженного прикрытия (что бы он смог один?), а для указания дороги. Проскакали около десяти верст. Вдали показались два укрепленных земляных редута с пушками по углам и палатки большого военного лагеря. Рядом — казачьи биваки: дымились костры, расседланные и стреноженные лошади пощипывали копны сена.
Подъехали ближе, и Тепляков соскочил с коня возле шатра полковника Енакиева, командира 38-го егерского полка.
Вошел в шатер, представился. Объяснил цель своего прибытия. В ответ услышал шутливое замечание, что сюда он явился слишком поздно. Оказывается, множество найденных медалей Енакиев уже отослал жене. Или просто роздал офицерам. А сейчас — пожалуйста — он высыпал на стол оставшиеся медали, целую груду, и Тепляков принялся их разбирать. Древнегреческих обнаружил всего три-четыре, остальные — большей частью римские. Охотно забрал все: пригодятся.
Вечером в шатре собрались офицеры — пили пунш, дымили трубками. Дышать стало нечем, у Теплякова разболелась голова. Выбрался на свежий воздух. Однако ночевать под открытым небом оказалось холодновато, пришлось вернуться в шатер.
Утром он узнал, что ночью в Девно прибыл генерал Рот. К Роту у него было рекомендательное письмо от Воронцова.
Рот его принял в своем шатре, прочел письмо и приказал писарю написать такую бумагу: «Предъявителю сего, отставному поручику Теплякову, имеющему порученность… изыскивать древности в Болгарии, предлагаю гг. начальникам 6-го и 7-го пехотных корпусов… оказывать ему в том всякое зависящее пособие, а для осмотра, где нужным признает, мест в расположении наших войск давать ему конвой, смотря по надобности, из казаков и пехоты… Апреля 23-го дня 1829 г. Начальствующий войсками по правую сторону Дуная генерал от инфантерии…» — и Рот поставил свою подпись.
Полковник Енакиев согласился показать Теплякову надгробную плиту с латинской надписью, об этой плите он невзначай упомянул накануне. Поехали, посмотрели — валялась возле дороги. Латинскую надпись Тепляков переписал в тетрадь.
«Храбрые егеря 38-го полка, проведав о существовании человека, платящего новые серебряные рубли за старые медные полушки, не оставляли меня с самого утра в покое», — рассказывает Тепляков. Пришлось объяснить, что не всякие деньги его интересуют.
Под вечер он решил ехать дальше, в Праводы. Генерал Рот распорядился дать ему в сопровождение семерых казаков. Когда выехали из Девно, начался дождь. Тепляков надел плащ и подхлестнул коня.
На полдороге до Правод располагался еще один военный лагерь — Эски-Арнаутларский. До недавнего времени здесь было турецкое селение Эски-Арнаутлар, ныне покинутое жителями. В этом лагере нужно было сменить конвой, отпустить девненских казаков. Здесь Тепляков последовал за ними к шатру какого-то офицера. Этот офицер прочел подписанную Ротом бумагу и сказал, что полчаса назад целый батальон выступил отсюда в направлении Правод — сопровождает военные обозы. Так что Тепляков может взять из лагеря трех или четырех казаков и догнать этот батальон.
Ну, и отлично. Сменился конвой, сменили лошадей. Двинулись легкой, «архиерейской» рысцой по дороге в Праводы.
«Густой туман катился по темно-зеленому скату гор, небо чернело час от часу более, проклятый дождь стучал и усиливался! — рассказывает Тепляков. — Верстах в трех от Эски-Арнаутлара нагнали мы обетованный батальон и около получаса ехали нога за ногу под его прикрытием. Наскучив потом столь погребальным шествием, а еще более порывами разыгравшейся бури, я пустился с моими казаками вперед, и через несколько минут штыки конвойной пехоты скрылись от глаз моих». Через полчаса небо прояснилось, но Тепляков уже промок до нитки.
«Уже совсем смеркалось, — рассказывал он потом в письме к брату, — когда мы остановились под пушками праводских укреплений, и потому были не без труда впущены в город здешними передовыми караулами». Своим расположением Праводы живо напомнили ему городок на Северном Кавказе — Горячие Воды…
«Я приказал вести себя к квартире генерала Нагеля, начальника расположенной здесь дивизии, и вскоре потом спрыгнул с коня у ворот его», — рассказывает далее в письме Тепляков. Когда он вошел в комнату — «убийственный вист, одно из эстетических наслаждений Петрополя, развернулся передо мной во всей своей роскоши… Генерал Нагель принял меня довольно мило, но до крайности удивил вопросом: очень ли был я напуган землетрясением, коего несколько ударов едва совсем не расстроило, около вечера, игры их? Я, может быть, в это время скакал и потому ничего на пути своем не заметил. Недаром же настигшая меня гроза была так прекрасна! Генерал пригласил меня остановиться в его собственной квартире, но тут один из игроков объявил, что у него мне будет гораздо просторнее, и вследствие того просил сделать в ту же минуту честь его обители. Этот благодетельный смертный разогрел мою душу кипятком такого душистого чаю, какого я не пивал с тех самых пор, как расстался с вашими метрополиями; потом накрытое буркою сено — теплая, мягкая постель приняла утомленную плоть мою и вместе с деревенской опрятностью комнатки показалась мне именно тем, что эпикурейцы британские зовут comfortable.
На другой день посетил я генерала Купреянова, известного своими подвигами во время прошлогодней кампании».
Генерал уверил Теплякова, что при инженерных работах по укреплению Правод ничего древнего найдено не было, за исключением двух монет.
В этот день и в последующий генерал Купреянов показывал гостю праводские укрепления. Речка была перегорожена плотиной, так что образовалась водная преграда, охраняющая городок с северной стороны. Сам городок — белые домики среди невысоких гор — поражал не только отсутствием жителей, но и отсутствием деревьев. Минувшей зимой в обезлюдевшем городке не оказалось запасов топливами солдатам пришлось рубить сады, чтобы обогреться и готовить пищу. «Городок сей утопал, по словам генерала Купреянова, в тени фруктовых деревьев… — рассказывает Тепляков. — Теперь все перед вами голо, подобно плешивой голове Сократовой!»
Днем 4 мая, когда он уже собрался покинуть Праводы и обедал вместе с генералом Купреяновым, в шатер генерала привели двух перебежчиков с турецкой стороны. Они сообщили: войска великого визиря Решид-паши, до семи тысяч человек, расположились лагерем поблизости, на высотах Ени-Базара. Что и говорить, сведения были тревожными.
Опустив перебежчиков, генерал хмуро сказал Теплякову:
— Согласитесь, что обстоятельства не благоприятствуют вашему возвращению в Варну. Неприятель почти на вашей дороге… — И с невеселой усмешкой добавил: — Вы едете в понедельник — тяжелый день!
Но конвойные казаки и слуга уже были готовы к отъезду, конь его оседлан и навьючен, и Тепляков не захотел остаться. В три часа дня он тронулся по дороге среди лесистых гор.
Вот уже снова Эски-Арнаутларский лагерь.
Здесь Теплякову в первый раз встретился генерал Рындин — встреча была очень кстати: этому генералу Тепляков смог передать поклон от его семейства в России.
Не задерживаясь, поехал дальше. Уже стемнело, когда он добрался до лагеря в Девно. Встретил его полковник Енакиев и, конечно, пригласил к себе. В его шатре и в этот вечер было шумно, душно от табачного дыма, азартно играли в карты, за парусиновой стенкой лаяли собаки. С трудом удалось Теплякову уснуть.
