— Богов в серебряных чашах? — против собственной воли заинтересовался Конан.
— Да! Это корень его могущества. Боги в серебряных чашах, свирепые Боги, страшные Боги, перед которыми все падают ниц и отказываются повиноваться мне, Эрглен, законной правительнице Кан-Демура!
— Эрглен? Законная правительница? — в словах Конана слишком явно слышалась ирония, и девушка тотчас же вспыхнула:
— Да, шадизарский пес! Я, Эрглен из рода Эргленорингов, исконных владетелей Кан-Демура! Твои сородичи еще бродили по диким лесам, не зная речи и истинных богов — а гордые шпили Кан-Демура уже поднимались над окрестными долинами! Даже маги Ахерона, Империи чародеев, не смогли сломить упорство правителей Кан-Демура! Мы выстояли!
Конан равнодушно пожал плечами.
— Ну и что? Ведь это было очень давно. А теперь ты нанимаешь меня прикончить одного полубезумного жреца, рядящегося в гнилые шкуры…
Эрглен пристукнула кулаком по столу.
— Он не полубезумен, этот негодяй Марагар! Он полностью в своем уме! Он-то знает, что делает!..
— И что же он делает? — перебил киммериец.
— Он хочет разбудить Спящего, — нехотя процедила сквозь зубы Эрглен. — Это бог, из-за которого в свое время погиб Кан-Демур!
— Каким образом? — заинтересовался Конан.
— Служители Спящего появились в городе давным-давно, и сперва ничем не отличались от поклонявшихся другим богам. Они принесли с собой статую своего божества, возвели храм… А несколько лет спустя, когда у их веры появилось немало новых приверженцев, решили, что пора взять власть в свои руки. Мой прапрапрапрапрадед, тогдашний владыка Кан-Демура, полагал, что легко справится с ничтожным мятежом, однако оказалось, что адепты Спящего владеют сильным и убийственным волшебством. Правитель призвал своих магов, и в Кан-Демуре вспыхнула чародейская волна. И та, и другая сторона очень быстро забыли обо всем, а когда вспомнили, вокруг громоздились лишь руины, да раздавались вопли придавленных и погребенных под обломками жителей. В войне погибли все жрецы Спящего и все маги, сражавшиеся на стороне правителя. Все, кроме одного священника и одного чародея. От них-то и пошли роды колдунов, что по сей день сражаются на стороне правителей, — Эрглен коснулась плеча девочки-волшебницы, — и верховных жрецов, которые нам противостоят. Заклятья превратили Кан-Демур в город-призрак, они закрыли сюда дорогу путникам, и наша война длилась год за годом, поколение за поколением — пока сюда не пробились Торгующие богами.
— Торгующие Богами? Разве Богами можно торговать?
— Оказалось, что можно, — мрачно кивнула эрглен. — Они приносили их в больших серебряных чашах — и эти Боги творили чудеса. Боги или демоны — неважно кто. Марагар сумел приспособить этих купленных им богов к делу. Какими-то чудовищными обрядами — и при посредстве Торгующих — он начал пробуждать Спящего Бога. А если спящий пробудится… то сначала он сожрет все, что есть здесь, в развалинах, а оптом примется за остальное и не успокоится, пока в его утробе не исчезнет все сущее…
— И ты хочешь…
— Положить этому конец. Кан-Демур — мои владения; и я хочу избавиться как от жрецов Спящего, так и от тех, кто торгует богами. Они свили свое гнездо в трех днях пути к северо-востоку. И я знаю, что богов у них покупал не только Марагар… Так что ты сделаешь это для меня. Сделаешь или умрешь. Твоя жизнь не имеет для меня никакой ценности, так что, если ты не справишься с заданием, я прикончу тебя без всякого сожаления, — холодно закончила Эрглен. Девочка-колдунья мрачно, исподлобья смотрела на Конана.
Прищурившись, киммериец несколько мгновений смотрел на сидевшую перед ним женщину. Красивая, молодая и — злая, точно как упыриха, которую он прикончил в горах. Пожалуй, ничем не отличающаяся от нее — кроме разве лишь того, что ее можно убить холодной сталью.
Меч у Конана не отобрали, он так и висел у пояса. Проверяя бдительность врага, варвар осторожно двинул руку к эфесу — и тотчас отдернул, потому что шипы на венке больно укололи шею. Чародейство следило за северянином лучше человеческих глаз. Принужденно рассмеявшись, Конан убрал ладонь с рукояти.
— Вот так-то, — заметила Эрглен. — Теперь слушай меня, щадизарец! Сегодня у Марагара должен был состояться большой обряд. Он купил еще одного Бога в Чаше, но покупку отчего-то не доставили вовремя, не знаю почему…
— Зато я знаю, — перебил Конан. — Я встретился с ними в горах… В живых остался только я один.
— Что?! — Эрглен даже приподнялась. — Ты… убил… Бога из Чаши?!
— Какой это бог! — презрительно бросил Конан. — Жалкий кровосос, ничего больше. Его тащили двое каких-то бедолаг… Он перервал им глотки. А потом я прикончил его. Если не лень, можно сходить в ущелье и посмотреть…
— Можно и не ходить, — медленно проговорила правительница мертвого города. — Сейчас все сами увидим. — Она прищелкнула пальцами, и девочка-колдунья, проворно выскочив из-за плеча правительницы, споро взялась за дело.
— Да, ты настоящий воин, — несколько мгновений спустя произнесла Эрглен, не сводя глаз с трепещущего над столом видения. — Ты справился с Богом из Чаши… И, значит, тебя послала сюда сама судьба.
Конан помолчал. Теперь все смотрели на него совершенно по-другому — с невольным уважением. Здесь слишком высоко ценили магию и с пренебрежением относились к стали. Ничего, он, Конан, еще заставит их уважать его меч!
— Хорошо, Эрглен. Говори. Где мне найти Марагара и Торгующих Богами?..
Глава III
Конан бесшумно скользил между осыпавшихся груд коричневого камня. Маги и жрецы, схлестнувшиеся здесь когда-то в поединке, постарались на славу — город они и впрямь почти что сровняли с землей. Оставалось загадкой, как уцелели шпили, но про это Эрглен рассказывать отчего-то не захотела, а Конан не слишком и настаивал. Ему важно было как можно скорее выпутаться из этой истории — после чего он посчитается с теми, кто его впутал, а потом отправится в Шадизар, прихватив с собой столько сокровищ, сколько сможет унести. Не первый раз маги, колдуны и чародеи надеялись, что смогут подчинить себе его, Конана, таким простым способом как угроза смерти. Киммериец не раз выпутывался из подобных передряг и научился смеяться над самонадеянностью наделенных магическими силами. Правда, смеялся киммериец лишь после того, как голова врага была отделена от туловища — с магами приходилось держать ухо востро.
Красавица Эрглен, холодная, как лед, защищенная угрюмым чародейством мрачной девочки-колдуньи, чьего имени, похоже, никто не знал, держала себя с Конаном надменно и уверенно. Она приказывала, повелевала, требовала — словно за плечами у нее стояла тысячная армия, а не несколько безусых мальчишек, кое-как умеющих держать в руках мечи. Эрглен верила в волшебство. Конан тоже верил, но еще больше он верил в себя самого.
