для этого и сроки. Во время войны, особенно в ее начале, случалось, что на фронт попадали молодые пилоты с налетом всего в несколько десятков часов. И ничего, вводились в строй, осваивались, доучивались в боевых вылетах… Правда, и потерь среди такой зеленой летной молодежи было много, но шла война, погибали и умелые, и опытные!..
Так что мои критические замечания по поводу летной квалификации будущих космонавтов преследовали в основном воспитательные цели.
Тем не менее моим слушателям, по крайней мере некоторым из них, они, видимо, запомнились. Года через три Титов подарил мне фотографию, на которой он был изображен за штурвалом в пилотской кабине самолета Ан-24, с надписью следующего содержания: «Дорогой Марк Лазаревич! Честное слово, я только мягко держался за штурвал. И никакой я не летчик…»
– Ох, Гера! – сказал я, получив эту фотографию. – Вот уж не думал я, что вы такой злопамятный человек.
– Почему же злопамятный? Наоборот, я с вашей оценкой полностью согласен. Не был я настоящим летчиком, когда пришел в отряд. Но буду.
И эта фраза не осталась только фразой. Титов стал настоящим летчиком! Военным летчиком первого класса, причем не только «по приказу», но и по всем действующим на сей счет нормативам: освоил полеты на сверхзвуковых истребителях, все виды их боевого применения днем и ночью, полеты по приборам, «вслепую», включая заход на посадку при минимально допустимой видимости и высоте облачности. Более того, начал выполнять испытательные полеты и заработал звание летчика-испытателя третьего класса – квалификация, которая тоже просто так не достается!
Надо сказать, что и другие космонавты, пришедшие в отряд с летной работы, если и не продвинулись в этой области так далеко, как Титов, то, во всяком случае, использовали всякую возможность для поддержания своей летной квалификации.
Для каждого из них была составлена индивидуальная программа, к каждому прикреплен опытный летчик-инструктор. Это дало – и продолжает давать – свои результаты, с моей точки зрения, очень важные: благодаря таким систематическим полетам летчики, став космонавтами, остаются летчиками. А значит, продолжают обогащаться всем тем, что неизбежно привносит эта профессия в характер, жизненную хватку, самостоятельность суждений и решений, чувство личной ответственности, – словом, в очень многое из того, из чего слагается человеческая личность. Общеизвестно, сколь многого требует профессия летчика от избирающего ее юноши. Но мало кто задумывается над тем, как бесконечно много она ему дает взамен!
…Особенно настойчивые, недоуменные вопросы задавались самыми разными – по возрасту, образованию, профессии – людьми после того, как в тот несчастливый мартовский день шестьдесят восьмого года Гагарин и его инструктор, летчик-испытатель первого класса, Герой Советского Союза В. С. Серегин, погибли при выполнении учебно-тренировочного полета.
«Зачем было давать ему летать? – говорили люди. – Зачем?! Что, других для этого не хватало? Его надо было сохранять, беречь, каждую пылинку с него сдувать! Первый в мире космонавт – другого такого не было и не будет!..»
Гибель Гагарина люди, даже знавшие его только издалека, а тем более те, кто был с ним близко знаком, восприняли чрезвычайно эмоционально, восприняли как большое личное горе. Примириться со случившимся было бесконечно трудно.
По странному совпадению, он погиб в том же возрасте – тридцати четырех лет от роду, – в котором погибли несколько выдающихся летчиков: Чкалов, Бахчиванджи, Станкевич, Гринчик… Но тут ничего не скажешь, совпадение и есть совпадение. Так или иначе, ни Гагарина, ни Серегина, да и никого из погибших не вернешь!..
Но во всех случаях летчик должен оставаться летчиком. Причем должен не только в интересах шлифовки характера, о чем я уже говорил, но и в целях гораздо более узкопрактических: если он готовится к новым космическим полетам, каждый из которых, естественно, сложнее предыдущих по всем статьям, в том числе и по требованиям к управлению космическим кораблем, если он готовится к этому, то стоит ли отказываться от такого надежного способа поддержания себя в должной форме, как пилотирование обычных атмосферных летательных аппаратов. В общем, точно сказал поэт Михаил Матусовский: «Земля не может не вращаться, пилот не может не летать!»
Кстати, к такому же выводу пришли, по-видимому, и американские космонавты. Известно, например, что первый человек, нога которого ступила на поверхность Луны, командир космического корабля «Аполлон-11» Нейл Армстронг, уделял и продолжал уделять после своего космического полета много времени не только самолетному, но и планерному спорту.
И совсем уж невозможной представляется мне участь, на которую хотели бы обречь Гагарина иные его доброжелатели: заставить человека всю свою жизнь просидеть в президиумах разных торжественных и не очень торжественных заседаний! Посадить в целях обеспечения «сохранности» под стеклянный колпак. Участь нелегкая, наверное, для каждого, но особенно неприемлемая для человека энергичного, творческого, инициативного, такого, каким был Гагарин. Очень четко выразил свои ощущения по поводу подобного рода деятельности Константин Петрович Феоктистов: «Единственное, что мне мешает, – приглашения на всевозможные торжества и юбилеи… Что-то вроде свадебного генерала. Я всегда отказываюсь. Потому что действительно нет времени и потому что мне неинтересно. Очень стараюсь отказываться вежливо, но всегда чувствую: считают, что зазнался. Или надо работать, или заниматься представительством… Наверное, представительство тоже работа, но у меня другая специальность…»
Видите, даже совмещение занятий своим основным делом с «представительством» мешает космонавту. Что же тогда сказал бы он, обреченный жить одним лишь представительством! Мне могут возразить, что Феоктистов – не просто космонавт, а конструктор, ученый, один из инициаторов и первых разработчиков идеи полета человека в космос и в этом качестве вроде бы действительно не должен испытывать особого тяготения к функциям «свадебного генерала». Что ж, наверное, подобное замечание было бы справедливо. Но ведь и у Гагарина – пусть не ученого и не конструктора – хватало нужных и интересных дел, так сказать, по прямой специальности. Свой пост первого заместителя начальника Центра подготовки космонавтов он занимал, по общему признанию, отнюдь не номинально. Работал интенсивно и усидчиво. Н. Ф. Кузнецов, занимавший в течение ряда лет пост начальника ЦПК, впоследствии писал, что Гагарин успешно справлялся и с совсем новыми для себя, неизбежными в административной практике функциями, «имел дело с очень сложными документами и работал с ними очень точно, безукоризненно».
А к чему приводит насильственный отрыв человека от основного дела его жизни, мы видим хотя бы на примере Эдвина Олдрина – второго члена экипажа лунного корабля «Аполлон-11». В своей книге «Возвращение на Землю» он так говорит о том, что с ним произошло после полета на Луну: «Мы стали какими-то рекламными персонажами, парнями, которые должны посещать те или иные собрания и банкеты… Мы перестали
