Глава десятая
РОДНОЕ ИМЕНИЕ
I
«Нечестно! — подумал Данилов, поднимая пистолет. — Они не знают, что я делал это уже тысячу раз. Но не стреляться же мне с этим бесшабашным гусаром».
После разговора с главнокомандующим Данилов вернулся в полк и уже через час ускакал на Юхнов, чтобы подъехать к Вязьме с юга. По пути ночевали в деревнях, французов не встречали, что и неудивительно, — на все дороги никаких сил не хватит. Подъезжая к Вязьме, у Митюшкино, драгуны натолкнулись на небольшой отряд, который, едва завидев всадников, сразу же развернулся и умчался восвояси. Причины такого странного поведения противника открылись, когда Данилов поговорил с селянами. Оказывается, неделю назад французские фуражиры, которые до этого беспрепятственно шныряли по деревням, натолкнулись на многочисленный отряд русских. Не всем удалось унести ноги, а награбленное, и не только в Митюшкино, осталось в деревне. В ответ французы прислали целый полк, но поздно — все добро, фураж и провиант попрятали жители деревни в лесных тайниках. Жизнь быстро научила — что не спрячешь, то отберут.
— Порыскали оне, значит, тут да там, меня расспрашивать стали, — степенно объяснял кузнец.
— Как они тебя расспрашивать стали? По-французски?
— Нет, был у них один в плаще! По-русски лучше меня говорит, как вы, ваше благородие.
— Ну и что же ты ему сказал?
— А что сказал? Что надо, то и сказал. Дескать, угнали гусары повозки на Калугу…
— Гусары? — интерес к рассказу кузнеца сразу повысился в несколько раз.
— Я, барин, не очень-то разбираюсь, мое дело — кузнецкое, а дед Семен, он в кавалерии служил. Так сказал — точно гусары!
— Понятно! А куда они подевались потом?
— На тракт Смоленский пошли.
— Как? На Вязьму, что ли? Так там французы!
— По што на Вязьму-то? Напрямки, на тракт за Семлево, — кузнец махнул рукой на запад.
— Так здесь же одни болота!
— Верно, ваше благородие, на двадцать верст одни болота. Сгинуть в два счета! Но пастух наш тропинки знает, он и провел.
— А сейчас где пастух? В деревне?
— В деревне, где ж ему еще быть? Скотины-то теперь не осталось.
— Корнет! — обратился Данилов к стоящему рядом Белову. — Найдите пастуха! Так что там дальше французы делать стали?
Внимание Николая снова переключилось на кузнеца.
— Поехали на Калугу, думали, видать, догнать гусар, — усмехнулся тот, — но не все. Этот, что по-русски шпарит, остался, и с ним еще дюжина. Пошарили вокруг, повынюхивали, даже в лес сунулись. Один с дедом Семеном поговорил. А потом уехали.
Данилов задумался. Надо же, как повезло! Только приехал и, кажется, сразу же напал на след Давыдова. Или нет? В любом случае нужно проверить.
— Скажи мне, а не видел ли ты среди них никого маленького роста?
— Видел, — кивнул кузнец, — двоих.
— Двоих? — растерялся Николай.
— Двоих. Один — это командир русский. Шустрый, голосистый. Как крикнет, что в колокол бухнет! Маленький, но это нешто! Другой — француз, все рядом стоял, с тотешним, что по-русски понимает. Да он и сам понимает! Это ж он с дедом Семеном говорил!
— Тоже шустрый?
— Нет, этот тихий. Будто спит на ходу. И еще меньше русского. Аршина два, не боле.
Теперь Данилов был уверен, что повезло по-настоящему. Он сразу нашел следы всех, за кем отправил его Кутузов.
Пастух вывел драгун на тракт за Семлево уже затемно. Распрощавшись, отправился ночевать к родственникам в деревню, расположенную в стороне, а Данилов повел взвод, стремясь как можно дальше уйти до рассвета. Николай был уверен, что Давыдов пойдет к Дорогобужу. В другую сторону по тракту можно прийти только в Вязьму. Но, чтобы добраться до нее, не имело смысла совершать бросок на двадцать верст по топким болотам.
К ночи похолодало, ветер разогнал облака. Видимая половина диска луны давала достаточно света, чтобы уверенно двигаться по пустынной дороге. Данилов приказал выставить вперед дозор, понимая, что предосторожность не лишняя.
Тракт, по которому князю и верхом, и в коляске приходилось не раз ездить в Вязьму или в Москву, теперь разительно отличался даже от той дороги, по которой меньше двух месяцев назад он отступал вместе с полком. О приближении к деревням первым сообщал ветер, принося легкий запах гари. Сами же деревни встречали обугленными остовами домов и хозяйственных построек. Кладбищенская тишина — ни мычания коров, ни лая собак.
Далеко за полночь, немного не доезжая до Дорогобужа, отряд свернул с дороги. Ночевали на еловом лапнике, разводить костры Данилов запретил — лес, зажатый между Днепром и трактом, невелик. Но именно здесь находился брод, позволяющий подойти к Дорогобужу не со стороны Смоленской дороги, где, несомненно, город прикрывают французские посты. Кроме того, Николай надеялся, что если позволят обстоятельства, если имение не сгорело, то разместить там свой отряд. Удобное место — дальше всего расположено от тракта, рядом огромный лес, в котором легко затеряться.
В трех верстах от места ночлега, западнее по тракту, находилось имение Истоминых. То, что там находится французский форпост, Данилов не сомневался.
Выпив свою долю водки, тщательно отмеренной вахмистром, Николай улегся на лапник, укрывшись с головой плащом. Тепло из желудка разошлось по телу, и дремота потихоньку охватила подполковника. Однако медленно ползущие мысли не давали полностью погрузиться в сон. Его уже не удивляло, что об усадьбе Истоминых он думает в первую очередь как о фортификационном сооружении, в котором могут разместиться французы. Расколдован, так расколдован. А вот о своем доме он вдруг подумал совсем с неожиданной стороны. Не будь он дураком, так уже четыре года жила бы в его имении красавица Ирэна, о которой он вспоминал все чаще. Нет, конечно, сейчас она бы не ждала его дома. А вот тогда, два месяца назад…
Соловьеву переправу Московский драгунский преодолевал уже под вечер. На ночь остановились в Усвятье. Спросив разрешения отлучиться до утра, Данилов появился в усадьбе почти в полночь. Он опоздал совсем немного: родители уехали утром к родственникам матери во Владимирскую губернию, забрав с собой библиотеку — главную ценность семьи. За домом оставлен был присматривать Порфирич, превратившийся за последние годы в седого старика, однако по-прежнему жилистого и крепкого. Дворовые, кроме тех, что уехали с господами, были отправлены в ближайшие деревни. Четверо из них каждое утро приходили в усадьбу помочь по хозяйству.
Все получилось неудачно, увидеть родителей очень хотелось. Именно тогда ему и пришла эта странная мысль — Ирэна бы ждала его до того момента, пока французская артиллерия не начала бить по городу. Хотя это было бы безумно глупо.
