Эти уничижительные обороты, это непривычное обращение: не товарищ полковник, не начальник штаба, не Александр Михайлович, а по голой, лишенной уважительных приставок фамилии показали подследственному всю глубину открывшейся перед ним пропасти.
* * *
Юра Евсеев второй раз шел к Шурочке в гости. Он находился в прекрасном расположении духа. Правда, Рогожкин уже неделю не кололся, но теперь это головная боль следователя. Пусть применяет умелые тактические приемы, проводит допрос на полиграфе, добивается санкции на инъекцию скополамина, короче, доводит дело до суда. А розыскная работа капитана Евсеева признана успешной, он щедро поощрен и теперь идет свататься. Собственно, это уже формальность, ибо предварительное согласие Шурочки получено.
Правда, разговор носил шутливо-гипотетический характер:
– А если бы я сделал тебе предложение?
– Скорей всего, я бы его приняла! – Глаза Шурочки заблестели.
Юра выпятил грудь.
– А если бы я оказался не архивной крысой, а…
Пальцы девушки вцепились в его рукав.
– А кем?! Продолжай! Юра, я умираю от любопытства! Ты шутишь? – Она заинтригованно заглядывала ему в глаза и тормошила, тормошила…
– Ну, скажем, государственным служащим, выполняющим ответственную и важную работу…
– Ну, говори, говори! Я от тебя не отстану! Или ты меня проверяешь? Ты все выдумал, шутишь, да?
– Конечно. Думаю, клюнешь ли ты на чины и звания? – Юра лукаво улыбался. Он наслаждался ощущением предстоящего торжества, когда, сбросив жалкие лохмотья архивариуса, предстанет в золоченых доспехах капитана могущественной спецслужбы.
– Надо же проверить невесту…
Шурочка слегка обиделась.
– Как тебе не стыдно! У нас в семье не принято оценивать людей по должностям! Даже если бы ты был ассенизатором, тебя бы приняли как равного…
– Особенно если бы я цитировал по памяти Ницше и Кафку…
Девушка расхохоталась.
– Тогда вообще бы никаких вопросов не возникло! Ты бы мог быть последним бомжом, преследуемым властями, и тебе дали бы приют и кусок хлеба…
С интеллектуальным чтением у Юры ничего не вышло. Сочинения Кафки казались отвратительным патологическим бредом. Проверяя себя, он предложил книжку отцу. На удивление, один рассказ трезвомыслящему Петру Даниловичу понравился.
– Машина, которая вырезала на теле преступника суть его преступления, – это ведь и есть квинтэссенция судебно-следственной процедуры! – воскликнул отставной подполковник. – Вот наша задача состояла в том, чтобы все эти кровавые каратели осознали то, что они наделали! Но как пробиться в их заскорузлую душу? Как разбудить окаменевшую совесть? Невозможно! А машина позволяла это сделать. Хотя, с точки зрения современных законов, такую технику применять нельзя… Но задумка интересная!
В отличие от отца, ничего интересного в Кафке Юра не нашел.
Не осилил он и Ницше.
«Нет, – отвечал Заратустра, – я не даю милостыни. Для этого я недостаточно беден». Что означает эта фраза? Если кто-то не дает милостыни потому, что он недостаточно богат, то это понятно, по крайней мере, с позиций чистой логики, хотя пожертвовать несколько грошей может и небогатый человек… Но как недостаточная бедность препятствует доброму делу? И может ли бедность быть недостаточной? Рациональный разум Юрия Петровича Евсеева восставал против таких заковыристых загадок.
В результате, жених явно не добрал интеллектуальных баллов, которые открывали доступ в семью «аристократов духа» начитанным ассенизаторам и бомжам. Но он придумал, как компенсировать столь существенный недостаток.
Во-первых, в своем рюкзачке на плече он нес бутылку самого настоящего «Хеннесси»! Майор Ремнев, курирующий «Шереметьево-2», достал его в дьюти-фри по вполне доступной цене.
Во-вторых, он узнал, где выпекаются самые лучшие торты, и сейчас держал в руке огромную коробку с надписью «Ресторан „Прага"» и ярлычком «Изготовлено в 15.00». Торт заказывал Боря Козицкий, на территории обслуживания которого располагалась «Прага», поэтому коммерческие «накрутки» в счет не включались и лакомство обошлось вдвое дешевле.
Тот же Козицкий, и на тех же условиях, договорился в элитном салоне насчет цветов, поэтому в другой руке Юра держал умопомрачительный букет из королевских хризантем.
И, наконец, Евсеев позвонил в районную управу, представился и попросил посодействовать интеллигентной семье в починке сантехники, получив заверение, что все будет исполнено в лучшем виде.
Поэтому сейчас, несмотря на интеллектуальный «недобор», жених чувствовал себя рыцарем, скачущим на белом коне к убогой избушке, чтобы увезти в родовой замок прекрасную возлюбленную.
Правда, с родовым замком было не все гладко: выслушав планы Юры, родители странно переглянулись, а мама Клава, после продолжительной паузы, напряженно сказала:
– Видишь ли, Юрочка, тогда у нас может стать тесновато… Давай прикинем: сорок метров жилплощади, Цезарь занимает столько же места, как человек, да он и есть полноправный член семьи… Ты же не захочешь выставить его в прихожую? Ну вот видишь! А когда нас станет пятеро, как мы разместимся? Нет, мы с отцом, конечно, не против, но Шурочке это может не понравиться…
– Ничего, мамочка, – засмеялся Юра. – Шурочке все понравится!
Но потом, вспоминая эти слова и эти переглядывания, он понял, что родители вовсе не горят желанием принять невестку в своей квартире. Да и действительно: проходная гостиная, где спит Цезарь, и две комнаты «трамвайчиком» – не очень просторно для молодой семьи, особенно в медовый месяц…
Ничего. Хоромы и мебель из карельской березы он Шурочке не обещает. Но и потрескавшейся ванны с облупленным зеркалом – тоже не будет! А с жильем что-нибудь придумается. Сейчас главное – произвести впечатление уже по-настоящему: ловко сбросить рубище архивариуса, красиво попросить ее руки и сердца – короче, удачно спеть арию жениха. Хоть бы не сбиться на чем-нибудь, не пустить «петуха»…
«Беатриса Карловна! Не отлучайтесь от меня ни на миг! Будьте как ангел-хранитель! У них, конечно, только одна вилка слева от тарелки, но сбить они могут, как…»
Юра Евсеев не нашел точного слова, потому что уже нажимал кнопку звонка.
– Слушай, у нас тут такие события! – Глаза Шурочки возбужденно блестели. – Ух ты! Я никогда не видела таких цветов! А торт! Сказка! Сегодня день чудес. Проходи скорей! Там все обсуждают происшедшее…
Юре стало немного неприятно. Он-то считал, что сватовство и есть главное событие! А оно, оказывается, наложилось на какое-то другое…
– А что случилось?
– Сейчас, сейчас, пойдем…
Накрытого стола Юра нигде не заметил. Семейство в том же составе сидело в библиотеке, как и в прошлый раз. Только на этот раз никто не повернул голову в сторону пришельца.
– Нет, это уму непостижимо! – оживленно удивлялась Анна Матвеевна. – Кто бы рассказал, не поверила!
– А мне это кажется очень странным, – качала головой Елизавета Михайловна.
– Да ничего странного! – Петр Петрович сидел с видом победителя и снисходительно улыбался. – Просто кто-то там… – Он поднял палец и указал в обвалившийся потолок. – …прочел мое эссе…
– Я тебя умоляю! – Елизавета Михайловна подкатила глаза. – Ну кто мог прочесть этот затрапезный сборник?
– Есть специальные люди, которые отслеживают серьезные публикации и докладывают кому надо… – уверенно пояснил Петр Петрович. – А времена сейчас какие: Совет Европы внимательно наблюдает за моральным климатом в России, поэтому с интеллигенцией стараются заигрывать! И если во мне увидели носителя новой, революционной идеологии, потенциального лидера, то постараются приручить, задобрить, привлечь на свою сторону…
– И ты на это пойдешь?! – почти выкрикнула Ираида.
– Нет, конечно. Вы же знаете мою принципиальность! Но если мне предложат отремонтировать квартиру, то я возражать не буду…
– Я тебя умоляю!
– Но факт-то налицо!
– Не исключено, что Петенька прав, – кивнула Анна Матвеевна. – Возможно, они демонстрируют, что возврата к мрачному прошлому нет и быть не может…
«Точно, токующие глухари – подходи и стреляй: не шелохнутся, – подумал Юра. – А Шурку они гипнотизируют – словно окаменела, перебить боится!»
Неприятное чувство усилилось. Всадника на белом коне никто не хотел замечать. И элитного букета, и наилучшего торта, и знаменитого «Хеннесси», который, правда, еще таился в рюкзачке…
«Ну, со стрельбой, конечно, я перегнул, а вот, если бы мы с Шурочкой прямо здесь занялись сексом, они бы точно не обратили внимания!»
Эта мысль его развеселила, настроение улучшилось. Он обнял Шурочку за плечи и по-хозяйски поцеловал в щеку, чем вывел девушку из оцепенения.
– Между прочим, у нас гости! – сказала она. И повторила: – Мама, папа, бабушка! Юра пришел!
Интеллектуальные тетерева перестали токовать и перенесли свое внимание на жениха.
