Но иным представление о праве было у киевской княгини Ольги. Она лишь прикидывается, что следует племенным обычаям. Древлянам же говорит, чтобы наутро явились к ней с почестями. Когда она пришлет за ними к их ладье, пусть скажут ее людям, что не желают идти ни пешком, ни на конях, но их должно нести на княж двор прямо в ладье. Сама же княгиня велит тем временем копать глубокую яму возле ее теремного двора. Когда киевляне пришли к древлянским сватам и сказали, что княгиня зовет их на великую честь, те заставили жителей Киева нести их в ладье, и горожане стенали, притворно сетуя на свою неволю. Но когда гордых послов низринули в яму, Ольга подошла к ним и спросила, довольно ли с них чести. Те отвечали, что хуже им, чем было Игорю принимать смерть. Ольга же велела закопать их живыми.
Но княгиня не насытилась местью и послала в Древлянскую землю. Она потребовала к себе следующего посольства, иначе не пустят ее киевляне за древлянского князя. И снова древляне отправляют своих лучших мужей к киевской княгине. Ольга же велела истопить баню, и когда древлянские сваты отправились мыться, заперла двери и сожгла их в бане.
Княгиня же вновь послала к древлянам и приказала им сварить меду, чтобы она могла прийти и справить тризну по Игорю. Древляне приготовили много питья — они знали русский поминальный обычай. Ольга пришла с малой дружиной и плакала у могилы Игоря в Древлянской земле. Тут древляне заподозрили недоброе и спросили, где сваты, которых они посылали прежде. «Идут с дружиной моего мужа», — спокойно отвечала Ольга. Древляне тоже успокоились и перепились на поминках. Тогда княгиня приказала своим отрокам-дружинникам перебить древлян — так погибло пять тысяч человек.
Ольга же вернулась в Киев и собрала там войско: малолетний сын Игоря Святослав со своим дядькой и воеводой сопровождали княгиню в походе на древлян. Святослав начал битву, бросив копье в сторону врагов — так посвящали противников в жертву богу войны. Но князь был еще слаб, и копье упало у ног коня. Русская дружина ринулась на древлян, те были разбиты и заперлись в своем городе Искоростене. Тут их ждала последняя месть Ольги. И осажденные, и осаждавшие изнемогали от войны, и Ольга обратилась к древлянам с притворной речью. Она уже трижды отмстила за мужа, теперь княгине нужна лишь малая дань. Она просит у древлян лишь по три голубя да по три воробья от каждого двора — ведь больше имущества у осажденных и нет. Древляне порадовались малой дани, но Ольга велела раздать птиц воинам и привязать к каждой горящую ветошь. Птицы полетели к знакомым крышам, и Искоростень запылал.
Так Ольга отмстила за мужа и покорила древлян, возложив на них тяжкую дань. Государственное право приходило на смену племенному. Но летописные легенды о мести Ольги напоминают нам сюжеты архаического эпоса — по своему неистовству месть Ольги не уступает мести Гудрун, хотя направлена эта месть против подвластного племени, а не чужого рода. Ольга использует для отмщения знакомые нам погребальные ритуалы — погребение в ладье и тризну, а также сожжение врагов, правда, не в пиршественной палате, а в бане.
Эпос и история сливаются в деяниях тех героев, что жили в эпоху гибели родоплеменного строя. Исторические деятели могли вести себя как герои эпоса. Снорри рассказывает об одной шведской королеве — младшей современнице Ольги (она жила во второй половине X века), которая поступила так же сурово со сватающимися женихами. Это упомянутая нами Сигрид. Как и Ольга на Руси, Сигрид была вдовой и владелицей многих земель, она гордилась своим могуществом и слыла провидицей (свойство, необходимое не только для богов, но и для правителей). И вот в усадьбу к ней являются женихи — один из областных норвежских конунгов и конунг из Гардарики (мы можем догадываться, что это — один из двенадцати летописных сыновей Владимира Святославича, крестителя Руси). Сигрид принимает их с почестями и размещает вместе с дружинами в одном большом доме. Когда началось пиршество, — конунги и их дружинники — в том числе и стража, которую они не забыли оставить у дверей — напились допьяна. Тогда Сигрид велела поджечь дом, а тех, кто выберется из пламени, рубить мечами. Королева сказала, что так она хочет отучить мелких конунгов приставать к ней со сватовством. С тех пор она звалась Сигрид Гордая.
Русская княгиня Ольга, расправившись со сватами и убийцами Игоря, воздала мужу необходимые языческие почести и совершила месть по языческим обрядам. Но после этого она отправилась в Царьград и приняла крещение: язычество не могло избавить княгиню от межплеменных конфликтов, ей нужна была новая религия и новый закон.
Зато сын Игоря и Ольги Святослав, первый русский князь, носивший славянское имя, мечтал о прежних воинских подвигах. Его дружина вторглась на Балканы и угрожала самому Царьграду. Там, на Дунае, где некогда была держава «божьего бича Аттилы», русский князь хотел утвердить центр своей земли. Разбитый греками, он подписал в 971 году договор о капитуляции и вынужден был отступить на Русь. Странную ошибку допустил этот могучий воитель, возвращаясь в нелюбимую им столицу. Он не послушал старого воеводу, который убеждал его не идти в ладьях по Днепру, ибо там, на порогах, в засаде сидят подкупленные греками печенеги. Святослав пошел прямо на встречу гибели. Он был убит в засаде, и печенежский хан велел сделать из его черепа чашу, похваляясь на пирах своим подвигом. Мы можем догадаться, что толкнуло Святослава на неразумный с точки зрения обычной нормы поступок: князь-воин не мог вынести позора поражения и должен был пасть в битве. Святослав заслужил Вальхаллу. Но оставленная им страна погрузилась в братоубийственные распри. Потусторонним ценностям Вальхаллы и на Руси, и в Скандинавии, наступал конец: новым государствам и их правителям нужны были другие ценности и другая религия.
Гибель богов. Прорицание провидицы. «Добро и зло»
В мире языческой мифологии
Скандинавская мифология пронизана предчувствием и даже провидением конца света. Верховный бог Один торопится собрать свою дружину эйнхериев, и герои саг сетуют на судьбу своих близких, призванных в Вальхаллу. Когда старый Квельдульв, герой «Саги об Эгиле», поклонник Одина, носивший «волчье» имя (оно значило «Вечерний волк») и сам способный превращаться в волка (наподобие Вёльсунгов), узнал о смерти сына Торольва, он сказал вису:
Торольв пал, я знаю.Как сурова норна!Он в дружину Одинаслишком рано позван.Старость-великаншаСил меня лишила:Трудно отомстить мне,Хоть и жажду мести.
Эти несколько строк содержат в себе всю драму традиционного общества, еще не мыслящего себе иных ценностей, кроме мифологических, но уже не способного целиком их принимать, равно как и выполнять традиционные нормы. Старый воин-скальд, напоминавший настоящего берсерка, слег в постель не только потому, что старость победила его, как старуха Элли победила самого Тора, заставив его пасть на одно колено. Квельдульв чувствовал бессилие потому, что его сын пал в битве с самим Харальдом Прекрасноволосым, могущественным объединителем Норвегии. Кровная месть — месть правителю государства — стала невозможной. Внук Квельдульва скальд Эгиль, продолжавший враждовать с родом конунга Харальда, мог произнести нид против его наследника конунга Эйрика, но когда попал в руки могущественного врага, вынужден был сочинить для него хвалебную песнь — «Выкуп головы». Время героев и богов уходило.
«Рагнарёк» — «Судьба. богов» или «Гибель богов» — должна была наступить тогда, когда станут нарушаться все родовые нормы. Вёльва прорицает, что тогда
Братья начнутбиться друг с другом,родичи близкиев распрях погибнут;тягостно в мире,великий блуд,век мечей и секир,треснут мечи,век бурь и волковдо гибели мира;щадить человекчеловека не станет.
Мы узнаем этот «век мечей и секир» — это эпический век, век проклятого богатства, из-за которого люди не щадят друг друга и даже братья идут на убийство. Но в этих распрях повинен сам Один, тот, который должен охранять традиционный мир, Асгард и Мидгард. Более того, этот бог сам виновен в тех преступлениях, за которые простые люди принуждены отправляться в преисподнюю — Хель. Он похваляется в облике Харбарда, что соблазнял жен и девиц, он — зачинатель распрей и нарушитель клятв. В сагах и скальдических стихах Один все чаще именуется коварным богом, недостойным доверия, а стало быть, и веры. В этом — драма скандинавского язычества, и это делает обреченными попытки Одина защитить свой Асгард от полчищ злобных мертвецов и чудовищ в решающий день, когда наступит Рагнарёк. В этом мире властвует судьба, и преодолеть силу судьбы могут лишь славные деяния героев, превышающие все человеческие нормы. Героини эпоса все более уподобляются валькириям — женщины в героических песнях не продолжательницы рода, а его разрушительницы. В этом мире нет места для различения добра и зла — добрый бог Бальдр и славный герой Сигурд обречены томиться в преисподней — Хель. Рок тяготеет над богами.
