– Возьмите винтовку первого пилота и встаньте на охрану лагеря.
– Я бы все-таки лучше с дробовиком.
– Отставить, выполняйте приказание.
Дити, обескураженная, подошла к Зебби, тот отдал ей ружье, не говоря ни слова, с каменным лицом.
– Второй пилот, – сказала я своему мужу, – возьмите винтовку и пистолет, идите с первым пилотом и охраняйте его, пока он будет делать то, что ему нужно.
Зебби сглотнул.
– Шельма – виноват, капитан Шельма. В этом нет нужды. Мне уже расхотелось. Кончим этот разговор.
– Первый пилот, прошу воздержаться от употребления моего прозвища, пока я являюсь вашим командиром. Второй пилот, выполняйте приказание. Оставайтесь с первым пилотом и охраняйте его столько времени, сколько будет необходимо для достижения цели вылазки.
(Если Зебби имел в виду запор – эмоциональное напряжение иногда дает такой эффект, – то позже я выполнила бы свои обязанности «офицера медслужбы», причем прекрасно обошлась бы без четырех дюжих молодцов, удерживающих Зебби по рукам и ногам. Власть командира почти никогда не требует грубой силы. Странно, но факт – хотя ума не приложу, откуда я это узнала.) Когда мужчины отошли достаточно далеко, я сказала:
– Дити, могу я научиться стрелять из этой винтовки?
– Знаешь, я не хочу с тобой разговаривать. Ты унизила моего мужа… а мы ему стольким обязаны.
– Астронавигатор!
Дити вытаращила глаза.
– Слушай, да ты с ума сошла!
– Астронавигатор.
– Да, капитан.
– Вам надлежит воздерживаться от высказываний личного свойства, адресованных мне или относящихся ко мне, в период моего пребывания на посту командира. Примите приказ к исполнению и занесите его в судовой журнал.
На лице Дити появилось выражение отрешенности от мира.
– Есть, капитан. Ая Плутишка!
– Привет, Дити!
– Режим судового журнала. Капитан приказал астронавигатору воздерживаться от высказываний личного свойства, адресованных ей или относящихся к ней, в период ее пребывания на посту командира. Я принимаю приказ к сведению и исполнению. Дата, время и бинго-код записи. Говорю тебе три раза.
– Дити, слышу тебя три раза.
– Спи дальше, Ая.
– Поняла, конец связи.
Дити повернулась ко мне, лицо и голос у нее были уже нормальные.
– Капитан, я могу научить вас стрелять так, что вас не будет сбивать с ног. Но научиться хорошо стрелять из винтовки – дело долгое. Мой дробовик не дает такой отдачи… и не требует долгого обучения.
– Я думала, дробовик труднее.
– Смотря когда. Дробовик хорош для неожиданных целей в воздухе. Тут требуется умение. Но если цель неподвижная и в пределах дальности, то это вроде садового шланга. Дробь разлетается конусом. Так легко, что даже неинтересно.
– Ничего, мне подойдет. Ну, так как это делается? В какую мишень будем стрелять?
– Тут нужен большой лист бумаги – показать, как разлетается дробь. Но капитан, вы отдаете себе отчет, что будет, если я выстрелю?
– Что?
– Сюда сломя голову прибегут двое мужчин – один из них будет одеваться на ходу. Не думаю, что ему это понравится.
– То есть ты хочешь сказать, что мне не следует сердить Зебби во второй раз за десять минут.
– А может, это будет папа. Скорее всего они там оба делают свои дела – по очереди. Если стрелять, то лучше к их возвращению иметь труп для отчета, а то кто-нибудь из них выйдет из себя. Может, и оба.
– Оба! Какой ужас. Спасибо, Дити, я об этом не подумала.
– Кроме того, капитан приказал мне охранять лагерь. Я не могу охранять лагерь и обучать стрельбе одновременно.
(Шельма, ты хоть что-нибудь можешь делать как надо?)
– Ну конечно, не можешь! Дити, как я скверно начала! Все раздражены, один всерьез обиделся. А то и двое.
– Интересует ли капитана мое мнение?
– Дити, неужели ты больше не будешь называть меня тетей Хильдой, а? – Я не заплакала: я научилась не плакать. Но мне очень хотелось. – Да, интересует.
– Капитан тетя Хильда, без этого звания мне будет трудно все время помнить, что ты действительно капитан. Поскольку ты приказала мне воздерживаться от высказываний личного свойства, мне нужен был второй приказ, а то я не посмела бы высказать свое мнение.
– Неужели оно такое неблагоприятное? Ладно, нечего меня щадить, давай говори.
– Капитан вела себя очень неплохо.
– Неплохо?! Дити, не ври Хильде, ты никогда не врала.
– И сейчас не вру. Капитан, по-моему, ты начала прилично.
– Но ты же сказала, что я сошла с ума!
– Я была не права. Я поняла, что была не права, когда записывала в судовой журнал твой приказ. Я тебе надерзила гораздо хуже, чем Зебадии, когда он был капитаном, – он ведь велел мне припомнить все, что я ему наговорила… и по меньшей мере дважды ему следовало бы надавать мне по морде, – Дити невесело усмехнулась, – просто Зебадия не смог бы ударить женщину, даже и не беременную. Капитан – капитан тетя Хильда, милая, Зебадия на нас не кричал, а следовало бы. Он передал тебе под командование банду бесстыжих индивидуалистов: ни у кого ни малейшего представления о дисциплине. У меня-то точно не было. Но теперь есть.
– А у меня вот не знаю, есть ли, – удрученно сказала я.
– Это значит подчиняться приказам, которые тебе не нравятся и вызывают сопротивление – подчиняться беспрекословно. Иначе – прямая дорога в пасть смерти. Зебадия нас туда бы не отправил, конечно… но вот дал же он себя уговорить устроить испытание моей новой программы «назад». Он говорил мне, что это бесполезный риск; мне следовало согласиться, действительно ведь бесполезный. А я не пожелала с ним разговаривать, да и ты была хороша, а папа уж и вовсе. Да… Наверное, у Зебадии не слишком большой опыт командира.
– Почему, Дити? Он же капитан по званию.
– Ну и что, он мог и не быть в командирской должности. Он много летал в одиночку – на истребителях. Безусловно, он должен был налетать какое-то время и в больших экипажах, иначе ему не присвоили бы квалификацию летчика-командира. Но командовал ли он на самом деле? Из его рассказов это никак не вытекает… с другой стороны, он говорил, что до последней войны командирами аэрокосмических экипажей часто бывали майоры, но теперь для этого надо быть подполковником, а майоров назначают вторыми пилотами. Это он объяснял, почему он так любит одноместные истребители. Тетя Хильда – капитан, – по-моему, командовать для Зебадии было такое же новое занятие, как для тебя. Это как секс или материнство: пока сама не испытаешь, не поймешь. – Она неожиданно улыбнулась. – Так что не обижайся на Зебадию за его ошибки, хорошо?
– Какие такие ошибки? Он столько раз спасал нам жизнь. Я не виню его – теперь – даже за то, что ему захотелось отдохнуть от обязанностей командира. Дити, это трудная работа, труднее просто не бывает, даже если ты пальцем не пошевельнула. Я и не подозревала. Я, пожалуй, сегодня не засну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
