Поэтому я решил провести еще один фестиваль. Я сказал всем, кто занимался организацией: «Давайте устроим еще одно шоу. Мы получили такой классный пиар в прошлый раз. Мы модные, и все придут». И мы действительно были модными. Я решил, что в этот раз мы организуем очень жесткий контроль и безбилетников не будет.
В 1983 году мы провели концерт в выходные после Дня поминовения. (А в следующую субботу у нас был день музыки кантри.) В этот раз мы попробовали сосредоточиться на альтернативной музыке, «новой волне» – Clash, Men at Work, Oingo Boingo, Stray Cats, INXS и других. Они выступали в первый день. А потом был день хеви-метал.
Мы снова организовали телемост с СССР. Такие телемосты мы проводили еще два раза. Но теперь мы не транслировали музыку. Наша группа, сидя в павильоне, общалась с группой советских людей. Участвовали в передаче и американские астронавты, и советские космонавты. Это было необычайно важно. Меня поразило, насколько схожи наши ценности. После этих бесед я окончательно осознал лживость многолетней пропаганды о том, что советские люди – наши враги.
* * *
Хотя в этот раз мы куда тщательнее проверяли билеты, мы все равно оказались в убытке.
Еще 12 миллионов долларов! Конечно, я платил группам безумные деньги, я переплачивал. Представьте, я заплатил Van Halen полтора миллиона за одно выступление. Потом я узнал, что это самая большая сумма, какую когда-либо получала группа. А Дэвид Ли Рот, хотя и вел себя со мной мило и дружелюбно, просто на ногах не стоял. Он был вдребезги пьян, глотал слова, с трудом вспоминал тексты песен и так далее.
Но по крайней мере в этот раз мы ввели жесткую систему контроля и забирали у всех отрывные талоны. Мы установили турникеты, чтобы подсчитать всех, кто вошел. Мы фотографировали парк с вертолета, чтобы точно оценить число посетителей. К тому же мы знали, сколько билетов продали, и «зайцы» не могли просочиться в таком количестве, как в прошлый раз.
Но выяснилось, что аудиторская фирма занималась очковтирательством. Проблема была не в том, что люди проходили бесплатно. Дело было в том, что оценки числа посетителей, найденные нами в прессе, оказались весьма преувеличенными. Оба раза. Мы в принципе не могли продать достаточно билетов, чтобы покрыть свои затраты.
Но все-таки я считаю фестиваль «МЫ» огромным, колоссальным успехом. Я бы устроил его еще раз, хоть сейчас. Это был потрясающий опыт. Все веселились! Улыбки были повсюду. Но с экономической точки зрения – да, все оказалось не так весело. Я потерял уйму денег, и это было большим разочарованием.
Один из самых запоминающихся моментов для меня: в конце первого фестиваля ко мне подошел промоутер Билл Грэм. В ту ночь было полнолуние, и на сцене выступали Стинг и группа Police. Билл положил мне руку на плечо и сказал: «Погляди на это, Стив, погляди. Такое увидишь хорошо если раз в десять лет. Такой редкий момент!»
Он говорил мне, что вскоре в наших фестивалях захотят участвовать буквально все – ведь они так популярны, ведь у нас так весело, и это столь необычайные впечатления.
Потом оказалось, что он в каком-то смысле был прав, потому что начались все эти огромные фестивали: Live Aid, Farm Aid и так далее. Однако все они проходили на стадионах, на уже готовых площадках. Кто еще в истории строил с нуля такой комплекс, просто прекрасный комплекс, где могли бы поместиться столько людей?
И для них, и для меня это был пик, высшая точка в жизни. Заработать деньги, потерять деньги – да, это важно. Но куда важнее устроить прекрасное шоу!
Паранойя?В свою первую поездку в СССР я решил взять с собой друзей.
Как-то днем Дэн Сокол решил вздремнуть, но ему помешала русская музыка, которая зазвучала в его номере. Думаю, Дэн слишком устал и поэтому не мог найти маленькую ручку возле двери, с помощью которой звук можно было убрать.
Вместо этого он решил вскрыть потолок в том месте, откуда шел звук. Он увидел какие-то провода и резко их дернул. Провода вылезли наружу, но музыка не прекращалась. Тогда Дэн залез на стул и нашел на потолке еще один динамик. Он выдернул провод и оттуда, но музыка все звучала. Он изучал потолок дальше, пока не нашел еще один динамик, подключенный к системе внутренней связи.
«О, вот как они нас подслушивают!» – подумал Дэн. Когда он оторвал и этот провод, музыка стихла. С тех пор Дэн рассказывал, как он обнаружил советскую систему слежки. Как будто за ним надо было кому-то шпионить. Ха. Я похихикал: дескать, ну ты, Дэн, и параноик, просто фанат теории заговора.
Мы рассказали эту историю о советской прослушке кому-то из наших друзей, которые отправились в СССР после нас. На следующий год друг Джима Валентайна поехал в Санкт-Петербург, чтобы установить там на дискотеке какое-то звуковое оборудование. Вспомнив рассказ Дэна, он осмотрел свой номер в поисках тайного подслушивающего устройства. Он заметил под ковром какой-то бугорок, свернул ковер и увидел медную пластинку, прикрученную четырьмя большими шурупами. Джим открутил их с помощью отвертки.
Когда он выкрутил последний шуруп, на этаже под ним рухнула люстра.
Примерно в то же время я познакомился с русской девушкой по имени Маша (тогда я уже расстался с Кэнди). На следующие полгода она стала моей девушкой по переписке. Маша была переводчицей.
Мои друзья в России подметили несколько признаков того, что за мной следят. Они считали, что какие-то русские – например, водители – на самом деле агенты КГБ, которые постоянно держатся поближе ко мне.
Как-то раз, когда я хотел побыть вдвоем с Машей, я сбежал с концерта, чтобы избавиться от преследующих меня людей. Вместо того чтобы после концерта сесть в мою собственную машину, которую мне предоставили советские чиновники, я уселся вместе с Машей в другую машину и попросил отвезти нас в гостиницу, где мы могли спокойно поболтать минут двадцать.
На следующий день мы с Машей отправились в музей искусства в Кремле. Когда мы зашли внутрь, она буднично, даже не поднимая бровь, сообщила мне, что за мной следит КГБ. Я посмеялся над ее словами, но Маша указала на моложавого человека в хорошем костюме, стоявшего в том же зале, что и мы. «Он из КГБ», – сказала она.
Она утверждала, что всегда может опознать агента КГБ, потому что знала нескольких ребят из школы КГБ и могла отличить их по их позе и облику. Я усомнился в ее словах и сказал: «И что, если мы пойдем назад через несколько залов, он последует за нами?» Невозмутимо и с полной уверенностью она ответила: «Да».
И вот мы прошли через пару комнат, болтая о том о сем, восхищаясь иконой на стене, и тут я бросил взгляд вбок. И он был там. Тот самый парень стоял в другом конце зала, разглядывая стеклянную загородку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
